Подлинная и единственная
добродетель - в том, чтобы ненавидеть себя (ибо мы
достойны ненависти за свою похоть) и искать и любить существо, подлинно
достойное любви. Но поскольку мы не можем любить то, что вне нас,
нужно
любить существо, которое было бы в нас и не было бы нами. И это верно
для
каждого из людей. Таковым может быть только всецелое существо. Царство
Божие
внутри нас. Всецелое благо в нас, оно есть мы сами, и оно не есть
мы.
С другой стороны, Паскаль понимал смысл Евхаристии, как приятие нами
Иисуса
Христа внутрь себя. (О.Г.)
Безгрешный,
любимец отца своего, посланный отцом к своим братьям, проданный
братьями за двадцать серебренников. И через это становится их господином,
их
спасителем и спасителем для жругих, и спасителем мира. Этого бы не
случилось, не будь умылса его погубить, продажи в рабство и хулы,
которые
шли от них. В темнице Иосиф, невинный, между двумя преступниками,
И.Х. на
кресте между двумя разбойниками. Он предсказывает спасение одному
и смерть
другому по одним и тем же знакам. И.Х. спасает избранных и осуждает
на
вечные муки проклятых за одни и те же грехи. Иосиф только предсказывает.
И.Х. творит. Иосиф просит того, кто спасается, вспомнить о нём, когда
ему
будет хорошо. А тот, которого спасает И.Х., просит помянуть его, когда
Он
приидет в Царствие Его.
Все захватывающие
развлечения опасны для христианской жизни; но среди всех,
придуманных светом, нет ни одного, которого следовало бы страшиться
больше,
чем театра. Такое правдоподобное и искуссное изображение страстей
возбуждает
и порождает их в нашем сердце, и прежде всего - любовь; особенно же
если она
изображается чистой и добродетельной. Ибо чем невиннее она кажется
невинным
душам, тем более они готовы её воспринять; страсть приятна нашему
самолюбию,
которое тотчас рождает желание вызвать те чувства, что так хорошо
представлены на сцене; и в то же время возникает понятие о добродетельности
изображаемых чувств; оно изгоняет страх из невинных душ, воображающих,
что
чистота не будет поругана, если любить любовью, которая представляется
им
чувством столь похвальным.
И вот у людей,
уходящих из театра, сердце так полнится всей красотой и
сладостью любви, а душа и ум так убеждены в её невинности, что они
совершенно готовы воспринять первые её впечатления, а ещё лучше -
искать
случая возбудить её в чьём-нибудь сердце, чтобы получить такие наслаждения
и
такие жертвы, которые столь хорошо были представлены на сцене.
Человек не умом,
а сердцем чувствует Бога. Это и есть вера: не умом, а
сердцем чувствовать Бога
На свете существует
лишь два рода людей: праведники, считающие себя
грешниками, и все остальные, то есть грешники, считающие себя праведниками.
Мы в долгу перед
любым человеком, который говорит нам о каких-то наших
недостатках, ибо он уничижает нас, открывая глаза на то, каким презрением
мы
окружены. От презрения он, разумеется, нас не спасает, слишком много
у нас
всяческих недостатков, зато готовит к делу самоочищения, к попыткам
исправить хотя бы один единственный недостаток.
<Я немедля
отказался бы от мирских наслаждений, если бы верил в Бога>, - так
обычно говорит безбожник. А я так отвечаю на это: <Вы немедля поверите
в
Бога, как только откажитесь от мирских наслаждений>. Так что первый
шаг
должны сделать вы. Я внушил бы вам веру, если бы мог, но это не в
моей
власти, и, значит, не в моей власти проверить, так ли оно было в
действительности, как вы говорите. Но в вашей власти отказаться от
наслаждений и проверить, так ли оно будет в действительности, как
говорю вам
я.
Чтобы внушить
веру в Мессию, нужны были давние пророчества,сделанные людьми
безупречными,особенно усердными, и благочестивыми, и ревностными в
вере, и
известными по всей земле.
Чтобы всё это свершилось, Господь избрал плотский народ и отдал ему
на
хранение пророчества,предсказывающие Мессию, который должен освободить
нас и
избавить от плотских благ, любимых этим народом.
Он особо пёкся о своих пророках и указывал всем на эти книги,
предсказывающие нашего Мессию, уверяющие все народы, что Он придёт
и придёт
так, как это предсказано в книгах, которые они держали открытыми перед
всеми. И так этот народ, обманутый пришествием Мессии в бедности и
уничижении, стал самым жестоки Его врагом. И вот он, этот народ, которого
меньше всех других на свете можно заподозрить в благосклонности к
нам, самый
неукоснительный и ревностный, как только возможно, в исполнении своих
законов и в почитании своих пророков, которых он проносит с собой
в чистоте.
Так что те, кто отвергли и распяли Иисуса Христа, который был для
них
соблазном, - это те же, кто несёт книги, свидетельствующие о Нём;
они
подтвердили, что это Он тем, что отвергли Его; Его равно доказывают
и
праведные иудеи, принявшие Его, и неправедные, Его отвергнувшие, -
и то, и
другое было предсказано.
Для того-то и имеют эти пророчества смысл скрытый, духовный, которому
этот
народ враждебен, таящийся за смыслом плотским, которому он дружествен.
Если
бы смысл духовный был открыт, они были бы не способны его любить и
не могли
бы нести его, не хранили бы ревностно свои книги и свои обряды; а
если бы
они полюбили это обетование и сохранили бы его в чистоте до пришествия
Мессии, их свидетельство не имело бы силы, потому что они были бы
ему
дружственны.
Вот почему хорошо, что смысл духовный был сокрыт, но, с другой стороны,
если
б он был сокрыт так, что не являлся бы вовсе, то не мог бы служить
доказательством Мессии. Что же было сделано?
Он был скрыт за смыслом земным во множестве мест и ясно открыт в других,
а
кроме того, время и мирские обстоятельства были предсказаны так ясно,
что
они яснее света, и этот духовный смысл так прямо объяснён в нескольких
местах, что нужно впасть в ослепление, подобное тому, которое плоть
нсылает
на покорный ей разум, чтобы этого не понять.
Вот как поступил Господь. Этот смысл скрыт за другим во множестве
мест, а
открывается изредка, в немногих местах, но зато таким образом, что
те места,
где он скрыт, многосмысленны и могут быть истолкованы в двух значениях,
тогда как те, где он открывается, просты и могут быть истолкованы
только в
духовном смысле.
Так что это не могло вводить в заблуждение, и был лишь один народ,
настолько
плотский, что мог в этом ошибиться.
Ведь когда им было обещано изобилие благ, что мешало им понимать под
этим
истинные блага, как не их похоть, истолковавшая эти обещания в смысле
благ
земных? Но те, для кого все блага заключались только в Боге, связывали
их
единственно с Богом.
Ибо есть два начала, по-разному определяющие волю человеческую: похоть
и
любовь. Это не значит, что похоть не соединима с верой в Бога, а любовь
- с
благами земными; но похоть использует Бога и наслаждается мирскими
благами,
а любовь - наоборот.
А даёт имена вещам главная цель; всё, что мешает нам её достичь, называется
врагом. Так те создания, пусть даже добрые, которые отвращают праведников
от
Бога, будут им врагами, и сам Бог - враг для тех, чьим страстям Он
чинит
препоны.
Итак, употребление слова "враг" зависит от главной цели.
Праведники под ним
свои страсти, а люди плотские - вавилонян; такие выражения были темны
только
для нечестивых.
[...]
В этих обещаниях каждый находит то, что лежит в глубине его сердца,
- блага
земные или блага духовные, Бога или Его тварей, только с той разницей,
что
те, кто ищут тварей, их находят, но со множеством противоречий, с
запретом
их любить, с заповедью поклоняться только Богу и любить только Его
(что одно
и то же), и для них Мессия не пришёл; тогда как те, кто ищут Бога,
находят
Его, и без всяких противоречий, с заповедью любить только Его, и Мессия
пришёл в предсказанное время, чтобы дать им те блага, которых они
взыскуют.
Итак, у иудеев были чудеса, пророчества, исполнившиеся на их глазах,
и
учение их закона требовало поклоняться только Богу и любить только
Его.
Потому закон это вечен. Он имеет все признаки истинной религии. Таков
он и
был, но надо отличать учение иудеев от учения закона иудейского. А
учение
иудеев не истинно, хотя и есть чудеса, пророчества и бесперывность,
потому в
нём нет другой заповеди - поклоняться только Богу и любить только
Его.
