|
|
|
|
|
|
|
|
Не случайность, что я избрал темою этой главы имя Паскаля. Глубочайшие философские и мистические переживания этого гениального человека касаются проблем современной экзистенциональной философии, - другими словами, они в высшей степени актуальны. Если мы поставим вопрос: "почему?" - на него следует ответить так: "потому что в них дело идет об основной идее современной философии - об идее трансцендентности". Но вместе с этим понятием мы входим в философию современного экзистенциализма. Проблему эту ставит Николай Гартман, Гейдеггер, Ясперс, Сартр. Не нужно пугаться этого страшного слова "трансцендентность". "Нет ничего потустороннего!" - сказала мне однажды скептически и материалистически настроенная дама. По поводу этого утверждения можно многому научиться у Паскаля. Паскаль в детстве своем был ясно выраженным гениальным ребенком. Когда ему было 12 лет, он сам, без помощи учителя и к великому удивлению своего отца, проработал геометрию до 32-й теоремы Эвклида. Ему не было 17 лет, когда он опубликовал свою работу по геометрии, что привело в изумление Декарта. Через год после этого он изобрел первую счетную машину. Далее следуют его сделавшие эпоху физические открытия о давлении воздуха, о барометрических изменениях и т.д. Так он и остается до своей смерти одним из величайших математиков своей эпохи. Его математические изыскания содержат уже идею дифференциального и интегрального исчисления. Научное творчество составляет одну из основных задач всей его жизни. За два года до своей смерти для развлечения он производит труднейшие математические исчисления в области вопросов, касающихся вращения тел. И что же составляет основную проблему всех этих научных изысканий? Чудо и тайна математической и астрономической бесконечности. Бесконечность, как вечный символ Божества. "Вечное молчание этого бесконечного пространства, - говорит он, - приводит меня в трепет". В связи с таинственной бесконечностью мира Паскаль ставит проблему "бесконечно малого". Чему учит нас наука? - ставит вопрос Паскаль. Она открывает нам, отвечает он, астрономическую бесконечность, в которой центр везде, а периферия нигде. Что перед нею земля, города, государства? Что перед нею человек? Но такая же бесконечность в бесконечно малом - бесконечность микроскопического строения вещества. Так мы существуем между двумя бесконечностями, двумя пределами, двумя пропастями. "Что такое человек? Он есть середина между ничто и всем". Человек бесконечно удален от понимания крайностей. Нет надежды познать начало и конец вещей, принцип и последнюю цель бытия. Только Творец этих чудес может их понять и охватить. Только бесконечный разум может охватить бесконечность всего. Поэтому все науки имеют перед собою бесконечные задачи. Мы - ограниченные, конечные существа, и в смысле нашего тела, и в смысле нашего духа. Все крайности для нас как бы не существуют. Наше знание есть отчасти знание - отчасти незнание. Во всяком познании каждое достижение представляет собою новую проблему и всякий твердый результат ускользает от нас. Мы находим у Паскаля настоящий критицизм в духе Платона и Канта - с идеей бесконечной задачи и ограниченности познания. Как часть может познать целое? И однако части так связаны друг с другом, что только целое ("всеединство") дает нам истинное познание. Только бесконечный Ум может охватить обе бесконечности, понимание которых ускользает от человеческого разума. Человек стоит перед абсолютной тайной истинного бытия - и к границам его познавательной деятельности ведет наука, - именно, самая точная наука, математика, астрономия. Продвинулась ли наука дальше Паскаля? Поняла ли она то, что он считал тайной? Современная физика движется совершенно в том же направлении, в котором шел Паскаль. "Человеческий мир лежит между бесконечно великим и бесконечно малым", - говорит английский натурфилософ Джинс. "Он лежит между миром электрона и миром астрономических туманностей". Можно прибавить, что после той революции, которую пережили гипотезы современной физики, эти два мира стали для нас еще более таинcтвенными. "Мы подобны детям, - говорит тот же Джинс, - которые играют на берегу моря с камешками, в то время как перед нами бушует океан непознанных и недостижимых истин". 2. Логика сердца. Теория ценностей Мысль Паскаля движется, как мы видим, между наукой и религией. Наука приводит его к идее трансцендентности, трансцендентность приводит к научной проблеме о границах человеческого разума. Однако жизнь Паскаля не исчерпывается этим интересов к науке и к религии. Паскаль был живым человеком своей эпохи, ему не чужды были светские интересы окружающей его общественной среды. Вокруг него развертывался светский мир эпохи французского барокко с его салонами, гостиным остроумием, нарядами светских красавиц, изощренным острословием салонных философов и французских вольнодумцев, с ханжеством официальной церковности, - короче говоря, со всем его умом и всей пустотой, со всеми его положительными и отрицательными ценностями. И перед ним вставала задача отделить в этом мире прекрасное от отвратительного, высокое от низменного, наконец, добро от зла. Все это требовало суждений, но не теоретических, как в науке, но суждений о ценностях. Постановка философской проблемы ценностей была его неоценимой заслугой в истории человеческой мысли. Те понятия, которые применял Паскаль для обозначения суждений о ценностях, доказывают, что он предвосхитил то, что было сделано современной философией. Он первый высказал мысль, что ценностные суждения являются суждениями нашего чувства, а не суждениями математического рассудка. Ценности не усматриваются теоретическим разумом, но они чувствуются. Для этого нужно, однако, обладать очень тонкой способностью чувствовать. Такое чувствование не есть расплывчатая сентиментальность, не есть субьективная фантазия, но некая особая способность суждения. У Канта она была названа "практическим разумом". Паскаля прежде всего интересуют моральные ценности, потом ценности эстетические, наконец, ценности политические, правовые и т.п. Относительно каждой вещи можно спросить, имеет ли она какой-нибудь смысл или какую-нибудь ценность? Различение положительной и отрицательной ценности добра и зла есть особый род суждений - не суждений разума, но суждения сердца. И подобные суждения имеют свою очевидность, они могут быть своеобразно доказаны. "Доказательства эти, - говорит Паскаль, - иного рода, чем те, которые применяются в геометрии". Сердце имеет свою логику, которая не известна рассудку. Сердце имеет свой собственный порядок идей, отличный от рассудочного порядка. Можно удивляться, что французская философия, которая исследовала и истолковывала каждую строчку в сочинениях Паскаля, не заметила у него поразительного открытия - логики сердца и основанных на ней суждений о ценностях. Бруншвиг и Бутру в прекрасном издании полного собрания сочинений Паскаля заметили, что он был близок к открытию теории бесконечно малых, т.е. дифференциального и интегрального исчисления, но они ни слова не говорят о его теории ценностей. Поль Валери совершенно упустил из виду эту сторону воззрений Паскаля, утверждая, что его попытка установить отличие между духом геометрии и тем рафинированным духом совести, который характерен для установления ценностных суждений, по существу своему не ясна и смутна. Если мы возьмем новое и лучшее издание французского философского словаря (под редакцией Андрэ Лаланда, сочинение, награжденное премией Французской академии) и посмотрим там слово "ценность", мы увидим там, что будто бы понятие это изобретено в Германии известными теологами Ричлем и В. Германом. От них оно перешло к Гарнаху и Геффидингу. Об идее ценности у Паскаля в этом словаре нет не единого слова. Ничего не говорится также о Максе Шелере и Николае Гартмане. Но Шеллер и был первый из философов, который открыл у Паскаля мысль о "логике сердца". На этой идее построил он свою теорию ценностей, которую продолжил Гартман и которая отразилась в психологии Юнга. Шелер показал, что ценности располагаются в особом иерархическом порядке.Эта идея о порядке ценностей была также предвосхищена Паскалем. Для него моральные ценности являются самыми высшими. Моральное суждение для человека важнее, чем теоретическое суждение науки, так как оно определяет всю жизнь и всю судьбу человека. Мы видим здесь предвосхищение учения Канта о "примате практического разума", что часто игнорируется в истории философии. Еще выше, чем моральные ценности, Паскаль ставит ценности религиозные, и из них главную - "святости". Святостью в полном смысле этого слова обладает только абсолютная личность Бога. Здесь открывается самое высокое, что может чувствовать сердце. "Сердце, - говорит Паскаль, - открывает Бога, а вовсе не разум". Сердце любит Высшее Существо, "как светящееся естественным светом". Через мораль открывает Паскаль Трансцендентное Святое, зовущее к совершенству, - именно Бога-Отца. Для Паскаля, как и для Достоевского, без Бога нет добра и зла, - без Бога все дозволено!.. 3. Три ступени персональных ценностей Царство ценностей открывает нам новую область, которая лежит за пределами математики, физики, биологии, - словом, всего, что имеет дело с "Сущим". Науки о природе не имеют дела с суждениями о ценностях, они не говорят о том, что справедливо или несправедливо, что добро и что зло, что прекрасно и что отвратительно. Они не имеют дела с тем, что должно быть, они устанавливают только то, что есть. В математике, в физике, в астрономии ничего не говорится о том, что такое добродетель, грех, преступление, награда, счастье, несчастье, - так же как и в биологии. Добра ли или зла змея, красива ли она или отвратительна - такими вопросами не занимается зоология. Научная истина не является ценностью суждения. Законы природы, устанавливаемые естественной наукой, индифферентны по отношению к добру и злу. Естествознание лежит "по ту сторону" добра и зла. Существуют различные системы ценностей у различных народов и культур. Последним их основанием являются великие религии, в которых ценности открываются, как, например, в десяти заповедях Моисея. Иерархия ценностей всегда завершается признанием ценности высочайшей, ощущаемой как высшая святость, как высшее совершенство. "Будьте совершенны, как совершенен Отец ваш Небесный" - вот лучшее выражение формулированной нами мысли. Паскаль был убежден, что иерархия ценностей установлена Богом и дана в христианском откровении. С точки зрения христианской религии персональные ценности стоят выше имперсональных (безличных). Личность выше, чем всякое материальное тело в этом мире, - выше, чем звезды, чем земля, чем твердь. Выше от того, что личность знает все эти вещи, и, кроме того, знает себя, тела же ничего не знают. Можно установить
три ступени персональных ценностей: 4. Переживания потустороннего. Пари Паскаля Это сознавал Паскаль - мы приходим, таким образом, к тому его религиозному переживанию, которое можно считать высшим. Мы говорим о переживании трансцендентности, выраженной в словах: "царство мое не от мира сего". "Транcцендентное", "потустороннее" открывается нам через самопознание, через изумление перед своим собственным существованием, которое выражается в известных словах: "откуда я и куда иду? " Чтобы поставить такой вопрос, нужно совершить акт трансцендентности по отношению к самому себе, поставить себя в отношению к миру, к бесконечности, к Богу. Паскаль знал эти переживания и выразил их с предельной силой в следующих словах: "Я вижу невероятные пространства вселенной, в которые я заключен, и я ощущаю себя привязанным к одной точке этих пространств, без того, чтобы я знал, почему я прикреплен к этому месту, а не к другому, почему из того бесконечного потока времени, которое мне предшествовало и которое будет течь после меня, мне суждено жить в этом малом отрезке его, а не в другом?"…"Я знаю только, что перешагнув этот мир, - (вот здесь-то и открывается трансцендентность, о которой мы говорим), - я навеки падаю или в бездну ничтожества, или же в руки гнева Божия". Совершенно такой же вопрос поставлен Киркегардом и Достоевским (ср.выше). Его ставит и современный экзистенциализм у Гейдеггера, у Сартра. Мы поставлены перед неким таинственным "или - или": или Бог и бессмертие, или Ничто. Трансцендентность может означать или первое или второе - причем наука и разум не могут дать решение этой дилеммы, решение это дается сердцем, дается религией. Своеобразное решение дилеммы находим мы в том аргументе, который известен под именем "пари Паскаля". Аргумент можно считать парадоксальным, даже шуточным. Он имеет в виду тот салонный атеизм, который был распространен в высших кругах французского общества той эпохи, в которой жил Паскаль. Но в то же время в аргументе этом кроется глубокая и серьезная проблема. Вся человеческая жизнь подобна игре, в которой мы делаем ставки на различные открывающиеся перед нами возможности. На что же мы должны совершить жизненную ставку - на Бога и религию или на безбожие? Для ответа на этот вопрос Паскаль пользуется любимой наукой - математикой. Он предлагает решить вопрос при помощи теории вероятности. Он считает, что одинаково вероятно существование и несуществование Бога - математически выражаясь, половина шансов на существование, половина за несуществование. Теперь сделаем ставку на первую вероятность и посмотрим, что мы можем при этой ставки потерять и что выиграть. Потерять мы ничего не можем (теряем ноль), а выигрываем все, бесконечность будущей жизни, блаженство, бессмертие. Теперь сделаем ставку на второе предложение, на атеизм. При такой ставке мы ничего потерять не можем, так как обращаемся в прах, в ничто; но в то же время и приобрести ничего не можем, так как "ничто", "ноль" не есть приобретение. Ясно, что при таком положении дел ставку следует сделать на существование Бога, а не на атеизм. Что теряете вы, говорит Паскаль, если вы становитесь на христианский путь и признаете Бога и бессмертие? Что дурное ожидает вас, если вы выбираете этот путь? "Вы будете верными, честными, кроткими, благодарными, расположенными к другим людям, - искренними, истинными друзьями. По правде говоря, вы не будете заражены страстью к чувственным удовольствиям, - но разве вы не имеете никаких других? Я утверждаю, что вы только выиграете в этой жизни". Глупо рисковать конечными величинами, если вы можете приобрести бесконечные. Серьезность этого шуточного аргумента в том, что каждый мыслящий человек должен в конце концов решить, какую жизненную установку он должен принять, - от этого зависит весь образ его жизни, вся его судьба, весь характер. Если я стою перед "ничто", то я должен сказать: "Ешьте, пейте, друзья, во веки веков, и долой все сосуды". "Я построил мое дело на "Ничто"", - говорит абсолютный атеист Штирнер. "Потустороннее есть пустой призрак". Но в таком случае все дозволено, всякое желание, всякое преступление. Нет никаких запретов, нет ничего должного и святого. Если я стою перед Богом и Его царством, то есть должное, есть высшее призвание для человека, есть любовь, есть вера и надежда. Лично для самого Паскаля не существовало никакого пари. Для него вопрос был решен через религиозно-мистическое переживание, через "логику сердца". Но обо всем этом нельзя говорить в салонах. 5. Величие и ничтожество человека Каково глубочайшее религиозное переживание Паскаля, на котором, в конце концов, покоится вся его апологетика и весь его жизненный путь? Это есть переживание трагического. Трагическое есть противоречие - человек живет в противоречии, но противоречие не логическое, а реальное, которое чувствуется в душе каждого человека, во всей его жизни, в его судьбе. Мы говорим о борьбе противоположных сил и стремлений, раскрывающейся во внутреннем человеческом существе, в его сердце. "Дьявол, - говорит Достоевский, борется с Богом, и поле борьбы есть человеческое сердце". Сердце ощущает положительные и отрицательные ценности, раскрывающиеся перед человеком, оно ощущает самого человека и все человечество. Глубочайшее человеческое переживание - это величие и ничтожество человека. Человек ищет жизни и счастья и находит страдание, болезнь и смерть; в груди своей он питает идеалы добра, красоты и святости, а в действительности встречается с радикальным злом своей собственной природы. Едва ли кто-нибудь ощущал этот трагизм сильнее, чем сам Паскаль, - и не только в себе самом, но и во всем человечестве. "Какую химеру представляет собою человек, - восклицает он, - какой центр противоречий, какое чудовище! Судья всех вещей - и в тоже время земной червь; свидетель истины - и в то же время клоака неведения и заблуждений; гордость вселенной - и в то же время ее последний отброс". И чем больше чувствует человек свое бессилие, тем острее ощущает он ту мистическую силу, которая "не от мира сего". Трагическая ситуация человека оттого возвышенна, что в нем чувствуется дыхание Духа Святого, Параклета. Всякий диссонанс есть рождение гармонии. И для Паскаля трагическое переживание означает рождение Христа в сердце. Божественный зов не является для него решением разума, но Божьей благодатью. Без всякого участия разума Бог непосредственно влияет на наше сердце, инспирирует его. И те, которым Бог даровал это переживание в сердце, поистине блаженны и наделены чувством нерушимой достоверности. Блаженство это было даровано Паскалю в глубочайшем мистическом переживании, испытанном в его жизни. Восемь лет спустя после смерти Паскаля его слуга нашел зашитый "Мемориал" - краткую запись, описывающую глубочайшие переживания его души, напоминание самому себе, как бы эпитафию на собственном памятнике. Знаменательное начало его гласит так: "В лето 1654, понедельник 23 ноября, десять с половиной ночи и до двенадцати с половиной. Огонь. Бог Авраама, Исаака и Иакова - не Бог философов и ученых. Очевидность, очевидность. Чувство. Радость. Мир. Господь Бог Иисус Христос. Вселенная и все другое позабыто, все кроме Бога…Величие человеческой души…Радость, радость, радость, слезы радости". Я не буду вам приводить продолжение, каждый может его прочесть сам. Важно, что дело здесь идет о настоящем мистическом переживании. И подлинность его может быть установлена всей последующей жизнью Паскаля. Всякий шаг, всякая мысль Паскаля в течение последующей его жизни была развитием и иллюстрацией того, что он познал в ту ночь. Уход его в уединение монастыря Порт-Ройяль, активное участие в борьбе янсенистов, поход против иезуитов, апология христианства в его "Мыслях" и, наконец, экстаз веры и любви в последние месяцы жизни - все это были следствия того, что он испытал в ночь 23 ноября. Что особенно важно в этом мистическом переживании, это - чувство величия человеческой души. Ни одного слова больше о ничтожестве человека. Низложенный властитель чувствует себя снова властителем. Величие у апостола Павла ощущается как поднятие на седьмое небо. Тем, кто презрительно
относится к мистике и в то же время держится за идею благодати, нужно
сказать, что последняя и высшая благодать Божия и выражается именно
в мистическом переживании. И это знает Паскаль, который о своем мистическом
откровении говорит как о "годе благодати", "часах благодати".
С идеей благодати часто связана сухая богословская схоластика, но что
еще хуже - многие благочестивые мистики заражены безверием в человека.
Христианская религия есть вера в Бога и вера в человека. Как "Сын
Божий" может называться "сыном человеческим"? Как можно
любить человека, не веря в него? Что любят в человеке, если это есть
действительная любовь? Ведь "не прах и пепел". Любят его истинную
самость. Нелегко сказать, что такое она, эта самость, так как она не
видима и не познаваема разумом. Существует нездешний человек, как и
не нездешний Бог, - "сокровенный сердца человек в нетленной красоте
кроткого и молчаливого духа". Эта мистическая сущность человека
недоступна ни физике, ни психологии, но открыта только сердцу. Паскаль
открыл ее через любовь, как Декарт открыл "мыслящее я" разумом.
Сам Паскаль был "сокровенным сердца человеком" - поэтому он
нам любезен и дорог. Кроме его научного гения, кроме его богатого знания
о человеке, кроме его прекрасного стиля, мы ощущаем скрытую, божественную
самость, огневой центр его любви и обильной души, центр, который через
столетия шлет свой свет миру.
|
Возврат: [начальная страница] [список авторов]
Все содержание
(C) Copyright РХГА