ФИЛОСОФСКАЯ АНТРОПОЛОГИЯ

В западной, прежде всего англоязычной, литературе социо-биология 1—это, пожалуй, последнее слово в науке о человеке. Возникнув сравнительно недавно — во второй половине 70-х го-годов, новое междисциплинарное направление сразу же оказалось в центре острой полемики как ученых-естествоиспытателей, так и философов, социологов, культурологов. Острота споров вокруг социобиологии обусловлена тем, что ее представители выступили с многообещающей программой: рассмотреть человека через призму новейших данных различных, но прежде всего биологических дисциплин (эволюционной теории, популяционной генетики, этологии, экологии и др.). В рамках этой программы была поставлена задача по-новому подойти к вопросам, которые до этого были в ведении гуманитарных наук, — проблемам морали, свободы и детерминизма, рациональности и культуры, социальной агрессивности и миролюбия, альтруизма и эгоизма и др.

Строго говоря, социобиологические идеи — не новое явление в западной мысли. Начиная с открытия Ч. Дарвина каждый новый крупный шаг в развитии биологии сопровождался появлением различного рода биологицистских концепций, распространявших биологические закономерности на сферу социального. В XIX в. воззрения социобиологического характера развивались главным образом в форме социал-дарвинизма (Г. Спенсер), бывшего в значительной своей части спекулятивной системой. Отличительная черта нынешних социобиологических концепций состоит в том, что их авторы — в основном ученые-биологи, внесшие значительные вклады в развитие своих отраслей знания.

Хотя социобиологические идеи высказывались задолго до оформления социобиологии как самостоятельного направления научного поиска, однако в качестве оформленной системы воззрений социобиология впервые предстала в трудах профессора Гарвардского университета Э. О. Уилсона (р. 1929 г.). За последние десять лет Уилсон опубликовал ряд книг — “Социобиология:

новый синтез” (1975); “О человеческой природе” (1978); “Био-филия” (1984); “Гены, разум и культура. Процесс коэволюции” (1981) и “Прометеев огонь” (1983) — в соавторстве с Ч. Ламзде-ном. В них шаг за шагом развернутую аргументацию получает основная идея Уилсона: у человека, включая его мораль, культуру, социальные институты, не может быть никаких проявлений, которые противоречили бы его биологической природе. Биологическая эволюция является фундаментом и сопутствующим процессом социальной и культурной эволюции.

После опубликования первой книги Уилсона оказалось, что у социобиологии есть немало оппонентов, которые указывали на ряд ее ошибочных или бездоказательных тезисов. В частности, отмечалось, что, претендуя на открытие “конечных” мотивов многих человеческих поступков, социобиология без достаточных на то оснований предрешает некоторые из животрепещущих научных, социальных и философских проблем.

Социобиология неоднозначно была воспринята и широким общественным мнением на Западе. На характер его восприятия значительное влияние оказала негативная реакция либеральной интеллигенции на биологицистские спекуляции реакционных евге-ников, расистов и нацистов. Сегодня к этим спекуляциям прибегают неонацисты в Западной Германии, “новые правые” во Франции, “бойцы Национального фронта” в Англии и другие представители наиболее реакционных сил.

В чем, коротко говоря, состоит новизна предлагаемых социо-биологией идей? По определению Э. Уилсона, социобиология представляет собой “распространение принципов популяционной биологии и эволюционной теории на социальную организацию” ². В пределах очерченного поля исследования ученый формулирует два основных постулата. Первый — у вида (включая человека) не может быть “трансцендентальных” целей, возникших вне его собственной биологической природы. Человека нельзя считать биологической машиной, но в нем есть биологические механизмы, не допускающие целей и социальных действий, противных его биологической природе. Второй — особенности природы человека лишь малая часть свойства природы других видов, большинство стереотипных форм поведения человека свойственны другим живым существам, а во многих отношениях (например, в кооперации, разделении труда, альтруистическом поведении) люди уступают сообществам насекомых. Поэтому определить ценность или вред детерминирующих человеческое поведение врожденных характеристик можно, лишь проникнув “в самую сердцевину нашей гуманности”, глубоко изучив эволюцию социального поведения всех живых существ ³.

В биологическом плане социобиология возникла на базе эволюционной теории Ч. Дарвина, а также современных биологических дисциплин. Из числа выдающихся современных генетиков, заложивших, по словам социобиологов, основы направления, прежде всего называют имя англичанина У. Д. Гамильтона. Стремясь дать объяснение тому факту, что у перепончатокрылых общественный образ жизни возникал по меньшей мере одиннадцать раз, но закрепился лишь у термитов, муравьев, пчел и ос, Гамильтон исследовал свойственную этим сообществам редко встречающуюся детерминацию — гаплодиплоидию. Им было проанализировано ее влияние на генетические взаимоотношения особей и отмечено, что в среднем каждый индивид содержит 50 % одинаковых генов не только с родителями, но и с братьями и сестрами. Однако в колониях, например, пчел, где большую часть потомства матки составляют самки, родство сестер между собой выше, чем с маткой, и составляет 75 % генов. Именно это обстоятельство, по мнению Гамильтона, благоприятствовало развитию общественной жизни сообществ насекомых. Ведь если бы перед пчелой возникала дилемма: покинуть семью для обзаведения собственным потомством или остаться и помогать матке выращивать ее потомство, выбирать бы не пришлось — она генетически предопределена ко второму. В силу этого приспособленность особи — ее вклад в следующие поколения — будет значительно выше, чем если бы она произвела собственное потомство. Такого рода приспособленность, когда особь жертвует собственными репродуктивными интересами ради интересов сообщества, получила название “совокупной приспособленности” (inclusive fitness) и была положена в основу его представлений о родственном альтруизме, развиваемом в социобиологии генетиком Р. Три-версом.

Заслуга более глубокого исследования этого явления принадлежит английскому зоологу и специалисту по математическим моделям в биологии Дж. Мэйнарду Смиту. Согласно разработанной им концепции “эволюционно стабильной стратегии” (evolutionary stable strategy), эволюционно устойчивым может считаться то, поведение, которое обеспечивает адаптацию максимального числа особей популяции. Приводится такой пример: популяция мелких птиц расположилась на земле, а в небе появился хищник. То, что птицы находятся на земле, плохо для них. Но то, что каждая из них находится в стае, хорошо. Если бы какая-нибудь птица взлетела, то возможность маневра для нее в воздушной среде — хорошо, но то, что она была бы одна, — плохо. Но вот подан сигнал тревоги, после которого вся стая поднимается в воздух. В этом случае все имеют больше возможностей ускользнуть от хищника и в то же время каждая не является единственным объектом атаки. Такое поведение будет устойчивым ⁴.

“Предсоциобиологические” идеи в этологии развивали лауреаты Нобелевской премии К. Лоренц и Н. Тинберген. Однако, отмечают Ч. Ламзден и Э. Уилсон, там, где этологи наиболее пристально изучают поведение отдельного организма, включая действие его нервной системы и гормонов, социобиологи концентрируют внимание на более сложных формах социального поведения и организации целых сообществ, привлекая для этого данные не столько анатомии и физиологии (как это делают этологи), сколько обращаясь к популяционной генетике и экологии ⁵.

В целом пафос исследований социобиологов состоит в том, что учитывается информация о генетических, экологических и эволюционных аспектах поведения животного и по аналогии с ней формулируются принципы адаптивного поведения человека. Предполагается, что всегда можно найти вид животного, который демонстрирует поведение, сходное с поведением человека.

Присущая социобиологическим изысканиям мировоззренческая установка — представить человека и социальные отношения через призму биологических взаимосвязей сообществ живых организмов — требует от исследователей определенного понимания социальной реальности, имеющегося до акта сравнения. По Э. Уилсону, общество есть “группа индивидов, принадлежащих к одному и тому же виду и организованных на основе кооперации” ⁶. “Взаимная связь индивидов, обладающих единой природой, — продолжает он далее, — атрибут общества” ⁷.

Социобиология содержит в себе две взаимосвязанные сферы исследования. В первой изучаются типы поведенческих взаимодействий, которые имеют место внутри сообществ (доминантность и подчинение, стратегии самцов и самок в отношении родительского вклада и родственного отбора и т. д.). Во второй рассматривается связь форм социальной организации и поведения особей со средой (“почему, — формулирует вопрос С. Имлин, — одна форма организации сообщества существует при одних экологических условиях, а при других — другая?”) ⁸.

Зависимость от среды проявляется в нескольких чертах социальной организации животных. Первая из них — стадность. Генетик Р. Александер отмечает в стадности как “издержки” (животное делается более заметным для хищника; наблюдается повышенная конкуренция между особями; ресурсы эксплуатируются более интенсивно; увеличивается возможность распространения болезней), так и несомненные преимущества (забота индивида об оптимальности своей взаимосвязи со средой сводится до минимума, а доля возможной выгоды от экологических условий максимально возрастает; улучшается взаимодействие и “социальная информированность” и др.). Вторая—территориальность. На ограниченной территории при недостатке ресурсов конкуренция между особями, сопровождающаяся агрессивным поведением, возрастает. На значительной территории при избытке ресурсов поведение будет более “миролюбивым”. Третья — форма супружества. При определенных условиях часть самцов или самок популяции посредством контроля за ограниченными жизненными ресурсами и посредством поведения, увеличивающего их собственную привлекательность, могут контролировать ориентацию своих партнеров на других потенциальных супругов. В этих условиях возникает моногамия. Если же условия допускают более свободные “отношения”, а для успешного воспитания молодняка не требуется усилий обоих родителей, возможна полигамия.

В какой степени положения о связи между средой и социальной организацией животных сообществ могут быть применены к человеческому обществу? В сравнении с другими видами животных, признают социобиологи, человек демонстрирует превосходную поведенческую пластичность и предрасположенность к культурным изменениям. Оптимальными формами социальной организации оказываются, как правило, те, которые будут наиболее адаптивными. Социобиологи и примыкающие к ним антропологи сходятся в том, что среда влияет (вне зависимости от осознания или неосознания этого феномена) на социальную организацию людей в случае определения “стратегии добычи продовольствия” при определенных типах непосредственной взаимосвязи с природой, на размеры групп постоянного общения и взаимодействия и в некоторых “патриархальных” обществах на системы супружества. При этом к адаптивным формам социальной организации ведут как генетические, так и в конечном счете обусловленные ими культурные изменения. Важно иметь в виду, что четкого, выделения социальных факторов в социобиологии нет.

Основными формами общественного поведения человека и других живых существ (демонстрируемого преимущественно внутри сообществ) социобиологи считают сексуальное, альтруистически-эгоистическое и агрессивное. Согласно английскому генетику Р. Докинсу, в сексе особи мужского и женского пола демонстрируют различное (как между полами, так и внутри полов) поведение, “стратегии”. Причинами, например, различных “стратегий” сексуального поведения женщин и самок других живых существ, которое в гораздо большей степени детерминировано генетически, чем любое иное, является стремление каждого из партнеров соединиться с другим таким образом, чтобы его собственная индивидуальность получила максимальный репродуктивный успех. Сексуальные “стратегии”, по Докинсу, могут быть главным образом двух видов: ориентированные на “сильного мужчину”, “самца” и на “счастливую семью”. В зависимости от этого самки отдают предпочтение либо тем самцам, которые будут вместе с ними заботиться о воспитании потомства, либо тем, черты которых они хотели бы видеть у своих детенышей⁹.

В эволюции сексуального поведения Р. Триверс усматривает биологические основания определенных моральных табу. Например, табу инцеста. Опираясь на исследования Мэйнарда Смита на дрозофилах, он делает вывод, что при наличии возможности выбора самки “предпочитают” самцов, вовсе не состоящих с ними в родстве, так как в случае спаривания с родственниками жизнеспособным оказывается лишь 25 % потомства ¹⁰.

Может ли социобиология продемонстрировать свою пред-сказательную силу в случае поведения человека? Этолог Д. Бэрэш полагает, что такая возможность не исключена — она может быть следующим логическим шагом в развитии нового направления 11. Уже сегодня, пишет он, социобиология широко использует биологические модели для объяснения поведения человека и в социо-биологической теории в принципе нет ничего, что ограничивало бы ее применимость сферой живых существ, исключая человека. Социобиология человека имеет такое же право на существование, как и социобиология гиппопотама или широколобых вомбатов ¹².

Разнообразие всего живого всегда осваивалось путем морфологического, функционального, эволюционного сравнения одних групп организмов с другими по аналогии и гомологии. Когда же объектом сравнения стало поведение животного, это привело к использованию антропоморфных и метафоричных понятий, так как поведенческая активность живого наиболее очевидна в области человеческого общения. Однако метафоричные понятия не могут быть положены в основу строгих научных построений, поскольку их образный характер указывает лишь на возможность обнаружения реальных связей. Сама процедура выделения инвариантов в разнокачественных сферах действительности никак не может быть изолирована от разнокачественности типов знания, посредством сопоставления которых мы только и можем сохранить корректность в определении инвариантов. Непосредственная апелляция к реальным системам, взятым вне их специфики и контекста знания, создает новый, более изощренный вариант натурфилософского подхода. Только сохранение этой специфики в “подтексте” позволит совершить движение мысли к созданию идеализированного инварианта и последующему его использованию для более детального изучения действительности.

Важной с точки зрения социобиологов формой общественного поведения живых существ является поведение альтруистического и эгоистического характера. Согласно Уилсону, альтруизм — саморазрушительное поведение, осуществляемое ради пользы других ¹⁴. По дефиниции Триверса, альтруистическое поведение может быть определено как такое, которое приносит выгоду другому организму, в то время как организму, проявляющему альтруистическое поведение, наносится относительный вред. При этом прибыль и вред определяются в терминах вклада в “результирующую приспособленность”¹⁵.

Альтруизм, по Уилсону, может носить неосознанный характер и в этом случае объект не ожидает за него никакой награды (“альтруизм с твердой сердцевиной”); он развился в эволюции живого посредством естественного отбора. Альтруизм может быть и осознанным (“альтруизм с мягкой сердцевиной”), т: е. в конечном счете эгоистическим. Такое альтруистическое поведение включает ожидание ответных благ для самого субъекта или его родственников (носителей части генов субъекта). Эта форма альтруизма существенно обусловлена культурной эволюцией и типична для человека, в то время как первая форма доминирует у всех иных живых существ ¹⁶.

Альтруизм, полагают социобиологи, играет важнейшую роль в эволюции и неизбежно преобладает над эгоизмом. Популяции, в которых индивиды проявляют самопожертвование ради пользы других, оказываются в более выгодных условиях, чем те, члены которых прежде всего заботятся о собственном благополучии. И хотя альтруистически настроенные особи нередко погибают, не оставив потомства, для их родителей и родственников создаются столь благоприятные условия, что “гены альтруизма” (как метафорически социобиологи называют тот комплекс наследственных детерминант, которые приводят к проявлениям альтруистического поведения) воспроизводятся более интенсивно ^п. Согласно Уилсону, если отбор на уровне колонии животных может вызывать эволюцию альтруистического поведения у части индивидов — членов колонии, то также мыслимо, что отбор на уровне целой популяции колоний может генерировать альтруистическое поведение некоторых колоний целиком ¹⁸.

С точки зрения канадского философа М. Рьюза, понимание альтруизма у сторонников социобиологии вытекает из предпосылок их теории. Альтруистически настроенный и вообще моральный человек в эволюции имеет больше возможностей для выживания и репродукции, чем аморальный, поскольку он не только жертвует собой ради других, но и получает от других помощь. Поэтому весьма вероятно, что мы наследуем моральные чувства по биологическим каналам ¹⁹.

В изучении агрессивного поведения социобиология опирается на материал, накопленный в этологии К. Лоренцем и Н. Тинбер-геном. По определению последнего, агрессивным следует называть такую форму общественного поведения живых существ, которая имеет в себе “тенденцию устранить оппонента или по крайней мере изменить его поведение таким образом, чтоб он не докучал своими нападками” ²⁰. К. Лоренц считает, что агрессия есть состояние живого организма, свойственное ему постоянно. Даже если животное, насекомое или человек внешне не демонстрирует агрессии, она все равно коренится в нем. При этом наклонность к убийству свойственна людям в значительно большей степени, чем животным ²¹.

В вопросе об агрессивности большинство социобиологов придерживаются скорее “умеренного”, тинбергеновского, взгляда, чем “крайнего”, лоренцовского. Но то, что эта форма общественного поведения — характернейшая черта природы человека, сомнению не подвергается. “Удивительно, — пишет Э. Уилсон, — что ни одно свойство вида не является столь распространенным и легко вызываемым, как агрессивное поведение, хотя открытую агрессивность нельзя назвать отличительной чертой всех или даже большинства человеческих культур” ²².

Отчего же агрессивность сделалась атрибутом человека? По мнению социобиологов, причина в том, что в эволюции агрессивность выполняет адаптивную, наследственно закрепленную функцию. Агрессия, по Уилсону, есть генетически детерминированные и отобранные в процессе развития живого образцы поведенческих реакций ²³. Их характер таков, что каждая особь прежде всего делит остальных на своих и чужих. Согласно Р. Алек-сандеру, должен был также существовать отбор на способность отличения родственников и друзей от “чужаков”, по отношению к которым агрессивность была не только возможна, но и необходима . Д. Борджиа полагает, что в этом отношении люди подобны всем прочим организмам и даже превзошли их в способности координировать проявление внутривидовой агрессии — планомерно ведя войну ²⁵.

Заключения такого рода создают возможность использования социобиологии для обоснования политически неверных или антигуманных доктрин. Так, один из критиков социобиологии — молекулярный биолог Д. Беквит, рассматривая апелляцию к социобиологии в концепциях “новых правых” во Франции, расистов из числа членов “Национального фронта” в Англии или реакционеров в ФРГ и самих США, справедливо указывает, что их человеконенавистнические доктрины зачастую логически включают в себя непродуманные, поспешно сформулированные тезисы из социобиологических концепций. Более того, по его мнению, присущие социобиологам неверные политические и мировоззренческие установки неосознанно привносятся ими в сферу научного поиска и тем самым влияют на характер получаемых научных результатов ²⁷. Поэтому, делает вывод Беквит, реакционно мыслящим политикам и общественным деятелям часто легко приписать социобиологам свою собственную антигуманную ориентацию.

Феномен разделения людьми других на “своих” и “чужих” — действительно фиксируемый наукой факт этнического самосознания индивидов. Каждая этническая группа имеет свое самоназвание, причем “представители каждой из таких одноименных сово-купностей людей обычно отличают себя от членов всех иных подобных общностей. При этом особую роль играет антитеза „мы" — „они"” ²⁸. Показать разность отношения особей любого “дочеловеческого” уровня к “своим” и “чужим” — что и делается в некоторых исследованиях социобиологов — значит выдвинуть предположение о биологических предпосылках социального феномена. Изучение этого явления в его целостности представляет реальную научную задачу.

Какова же в целом позиция социобиологов по вопросу о роли биологических и социальных детерминант в развитии человека? Социобиологи колеблются от признания решающей роли генетических факторов в формировании определенных форм поведения до утверждения “равноценности вклада” социального и биологического, что свидетельствует об отсутствии у них цельной и последовательной мировоззренческо-методологической установки. В их исследованиях постоянно происходит смешение и подмена собственно научных и философских выводов.

Примером может служить книга Ч. Ламздена и Э. Уилсона “Гены, разум и культура. Процесс коэволюции”. В ней сделана попытка проследить глобальный процесс развития жизни от появления живого до современных развитых форм. Авторы отмечают, что традиционная социобиология усматривала между генотипом и фенотипом или культурным проявлением непосредственную связь, в то время как дело обстоит по-иному. Генотип особи и популяции, испытывая воздействие культуры, оказывает на нее обратное влияние через определенные биологические процессы, основанные на “эпигенетических правилах”. К последним относится всякая регулярность в онтогенезе, которая направляет развитие организма в определенную сторону. Эпигенетическое правило в своей основе генетично, поскольку его природа определяется планом развития, записанным в ДНК, а его действие можно обнаружить на всех стадиях развития — от формирования белковых молекул до процесса обучения и социальных реализации человека. Как нетрудно видеть, у Уилсона и Ламздена общественное развитие детерминируется и социальными и биологическими законами, но последним отводится доминантная роль. Модель коэволюции, по сути, оказывается биологизаторской.

Сказанное не означает ложности самой идеи коэволюции. Этим термином, который может быть переведен как “со-эволюция”, “со-развитие”, “со-развертывание”, советские ученые пользуются при моделировании сложных процессов взаимодействия природы и общества в рамках биосферы ²⁹. Раскрытие содержания понятия коэволюции осуществляется в контексте марксистского философского решения проблемы соотношения социального и биологического. При этом отвергаются не только классические, но и современные варианты социал-дарвинизма, расизма и евгеники.

Разрабатывая проблему коэволюции, представляется важным иметь в виду следующее. Объяснить человека в терминах биологии, безусловно, нельзя. Но человек не может быть объяснен и как “чисто” социальный, оторванный от биологического феномен. Поэтому в процессе разработки путей дополнительности биологического и социогуманитарного знания возникает необходимость введения новых понятий и ракурсов рассмотрения проблемы.

Так, коэволюцию биологического и социального в человеке, на наш взгляд, нужно прослеживать на трех уровнях: индивидуальном, когда речь идет о становлении в социуме биосоциальных (социализированных в истории) задатках способностей и потребностей человека (К. Маркс определил это как диалектику “природных” и “очеловеченных сущностных сил”); региональном, когда в развитие общества опосредованно включается географический фактор и популяционно-генетические процессы; биосферном (глобальном), когда предметом рассмотрения является развитие человека в связи с остальной природой. При этом термином “коэволюция” может обозначаться не только любое настоящее или прошлое взаимодействие биологического и социального. Ему может быть придан и нормативный смысл, фиксирующий гармоническое (органичное) взаимодействие биологического и социального. В этом значении коэволюция включается в содержание гуманистической интерпретации стратегии научного познания и преобразования мира.

Исходя из признания диалектического характера взаимодействия биологических и социальных компонент в развитии человека при определяющем воздействии социальных факторов, первый вопрос, который должен заботить претендующего на теоретические обобщения ученого, касается проблемы взаимовлияния и границ биологического и социального. В чем именно и до какой степени имеет смысл говорить о биологической детерминации поведения человека? Правомерно ли вообще сопоставление поведения человека и животного и каковы его познавательные возможности и границы?

В соответствии с основными принципами диалектико-материа-листической философии общий ответ всегда формулировался таким образом, что в качестве важнейшей научной задачи выдвигалось изучение эволюционной связи человека с остальными живыми существами, и прежде всего животными, живущими сообществами. “Наши обезьяноподобные предки. . . — писал Ф. Энгельс, — были общественными животными; вполне очевидно, что нельзя выводить происхождение человека, этого наиболее общественного из всех животных, от необщественных ближайших предков” ³⁰. И в другой работе: “По моему мнению, общественный инстинкт был одним из важнейших рычагов развития человека из обезьяны” ³¹. Современные научные исследования, особенно в области этологии и экологии, убедительно демонстрируют сложные и многообразные пути формирования общественного инстинкта в животном царстве. К осознанию необходимости изучения этого явления приходят специалисты некоторых социальных дисциплин. Так, социальные психологи, изучающие такие феномены группового поведения, как подражаемость, внушаемость, заражаемость, лидерство, конфликтность, все отчетливее ставят вопросы об их эволюции, включая развитие в органическом мире.

Изучение комплекса поднятых социобиологами проблем в рамках темы “природа—общество” сегодня чрезвычайно актуально. Хотя вопрос о возможностях биологии человека реагировать на изменение природно-общественной среды возникал постоянно, однако современные (на грани экологической катастрофы) нарушения биосферного баланса заставляют осознать его по-иному. Научное знание об эволюции биотического субстрата человека, его социальности становится важной компонентой разработки путей управления эволюцией биосферы, сохранения и процветания человеческого рода.

В заключение необходимо отметить следующее. Методологическая непроработанность социобиологического материала, отсутствие работы по его соотнесению с признанными в биологических и социальных науках результатами толкают социобиологов к поспешной, научно не обоснованной экстраполяции на человека выводов биологических наук. Мировоззрение сторонников нового направления ограниченно, стихийно-материалистично. Развиваемая преимущественно естествоиспытателями, социобиология несет на себе печать присущего им антидиалектического, метафизиче-ческого мышления.

Отмеченные недостатки мировоззренческо-методологического характера заставляют констатировать принципиальную идейную -несовместимость социобиологических изысканий и марксистских исследований по проблеме человека. Близость тематики, новизна отдельных перспективных тенденций исследования создают некоторые предпосылки, но далеко не условия для возможности совместного комплексного изучения человека. Решающим фактором здесь выступают мировоззренческие позиции, принципиально различные в марксизме и социобиологии.

Однако нельзя игнорировать то позитивное, что есть в новом направлении. Вот почему нужно согласиться с выводом, который делает в этой связи И. Т. Фролов: “Отвергая методологию социобиологии, надо тщательно анализировать приводимые в ее рамках многочисленные факты. Вместе с тем — и это главное — необходимо широкое развертывание на базе марксистской методологии конкретных и позитивных исследований взаимосвязи социальных и эволюционно-генетических факторов в процессе становления, индивидуального и исторического развития человека” ³². Под таким углом зрения позитивное содержание социобиологии может быть включено в общее научно-философское движение по пути создания предсказанной К. Марксом единой науки о человеке.