НЕСМЕЛОВ Виктор Иванович (1863 - 1937) - выдающийся христианский философ. Родился в семье священника в с. Курдюм Саратовской губернии, учился в Саратовской духовной семинарии и Казанской духовной академии, проявив замечательные способности. В 1888 г. защитил курсовое сочинение ("Догматическая система св. Григория Нисского") как диссертацию на соискание ученой степени магистра богословия. В этом же году был удостоен премии митр. Макария за свой научный труд, и стал сначала доцентом, а затем профессором Казанской духовной академии по кафедре метафизики. С 1895 г. в академическом органе "Православный собеседник" началась публикация первого тома основного философского труда Н. "Наука о человеке", который был защищен автором как диссертация доктора богословия. Все сочинение было опубликовано в 1902 г. Впоследствии мыслитель крупных работ не написал. После закрытия духовной академии советскими властями в 1920 г. и отказа принять его профессором общественных наук в Казанский университет, Н. остался без работы, в 1931 г. привлекался органами госбезопасности по делу о церковно-монархической оппозиции, в 1937 г. умер от хронического воспаленья легких.
Философские взгляды Н. сложились под влиянием опыта изучения патристики, познакомившей мыслителя с высокими образцами единства христианской интуиции истины и ее метафизического осмысления, а также под воздействием идей непосредственного учителя, профессора по кафедре психологии и логики Казанской духовной академии В.А. Снегирева. Именно ему Н. был обязан своим психологизмом, антропоцентризмом и приверженностью к строгому научному стилю философствования. В итоге, характерной чертой творческого своеобразия Н. стало органическое сочетание антропологической и христианско-богословской проблематики. Через осмысление проблемы человека Н. искал философско-научного оправдания христианства, а через осмысление христианства как Откровения о спасении человека искал путь к объяснению загадки человеческой личности.
Эта органическая связь двух аспектов философского творчества Н. отразилась в проблематике и структуре его основного труда "Наука о человеке", первый том которого был озаглавлен "Опыт психологической истории и критики основных вопросов жизни", а второй - "Метафизика жизни и христианское Откровение". В первом томе Н. осуществляет философско-психологическое ведение в круг основных проблем своего исследования. Очерчивая свое понимание философии, автор говорит, что действительная ее задача состоит не в построении общей системы научного миросозерцания, а в научном построением "живого миросозерцания", посредством обстоятельного изучения живого человека. Философия для Н. суть "наука о человеке", призванная поставить и исследовать вопрос о природе человеческого существа на почве живых психологических фактов и данных личного самосознания. Сознание Н. интерпретирует в духовно-онтологическом смысле, не как процесс отражения, а как процесс творения объективной действительности. Мыслитель постоянно подчеркивает, что "содержание вещей на самом деле не воспринимается духом отвне, а им же самим творится и из него выносится в мир как постоянная и закономерная отмета неведомых в их подлинном содержании объективных действий - сил и их отношений", что "представление и есть именно восприятие вещи, реализация вещи как объекта, есть сама вещь во всех ее познаваемых отношениях" ( Наука о человеке. Т. 1. С. 49). Предвосхищая основополагающую установку феноменологии Э. Гуссерля, Н. утверждает, что "начальный мир сознания именно в самом сознании может определяться не как субъективный и не как объективный, а только как существующий" (там же. С. 207). Сознание, когда оно сознает себя самое, есть самосознание и есть личность, выражающаяся сознанием Я . "В сознании Я отдельные психические явления связываются вместе единством самого сознания и, в силу этой связи, последовательное положение явлений становится процессом жизни сознания" (там же. С. 213). Возвышение Я над единичными состояниями сознания и наполнение своим собственным содержанием осуществляется благодаря идее свободы, которая позволяет человеку осознать себя как единственную причину и цель своих произвольных действий, понять свое Я не в качестве явления сознания, а в качестве сознательного бытия. Но если в интуитивном опыте самосознания человек постигает себя как свободно-разумное существо, как субстанциальную личность, то посредством своих органов чувств, в чувственно-наглядном восприятии человек познает себя как составную часть природной среды, подчиненной физической необходимости. "Человек по своей внутренней сущности, - пишет Н., - есть именно то самое, чем он сознает себя, но является в мире не тем, что он действительно есть, потому что мир в себе самом есть вовсе не то, чем он представляется человеку" (там же. С. 234). Ибо человек думает, что мир существует сам по себе, как готовая квартира, но мир есть продукт саморазложения сознания, следствие утверждения бытия собственных представлений сознания вне самого сознания. Так возникает острое противоречие между самосознанием личности и ее действительным существованием, которое порождает фундаментальную "загадку человека". "Для человека не существует в мире никаких загадок, кроме самого человека, и сам человек является для себя загадкой лишь в том единственном отношении, что природа его личности по отношению к данным условиям его существования оказывается идеальной, - заключает Н. (Там же. С. 265). Загадочная противоречивость человеческого существа ( с одной, идеальной, стороны порождающая идею Бога, идею нравственного совершенствования, идею бессмертия души, как выражения безусловной природы человеческой личности, а с другой, материальной, - обусловливающая поиск земного счастья и плотские вожделения ), согласно Н., может быть лишь обнаружена философией, но свое объяснение способна найти только в сфере религиозного сознания.
Рассматривая отношение между философией и религией, Н. руководствуется принципом "верующего мышления", согласно которому "в действительности нет и не может быть ни чисто научного, ни научно-философского мировоззрения, а есть и вечно будет только религиозное созерцание и религиозно-философское понимание мира" (Вера и знание с точки зрения гносеологии. С. 11). На взгляд мыслителя, нет никакого принципиального разногласия между верой и знанием, ибо они в равной степени проистекают из непосредственной самоочевидности бытия познающего субъекта, причем вера, как факт свободной воли и утверждение реальности данного объяснения, есть не ступень познания, а сама его "формация" и логическое его выражение, существующее на всех ступенях познания (Наука о человеке. Т. 1. С. 99). "Знание и есть собственно вера, только не вера вообще, а вера в высшей степени ее основательности" (там же. С. 111). Поэтому наблюдается существенное единство в освещении проблемы человека философией и христианской религией, при том, однако, важном различии, что философия непосредственно исходит из факта противоречия между идеальной природой человеческой личности и физическим содержанием человеческой жизни, а религия исходит из объяснения этого факта в признании связи человеческой личности с бытием безусловной личности Бога. По содержанию загадки о человеке христианство не сообщает ничего такого, что не было бы известно человеку в данных самосознания. Но христианство удостоверяет подлинную правду наличного сознания, о том, что человек не в силах реализовать своего идеального назначения в мире, и предлагает путь спасения мира и человека от их рокового несовершенства. Поэтому для нашей мысли возможно одно из двух: или вечная нелепость бытия, или подлинная правда христианства, заключает Н. ( См.: Там же. С. 457). Нет сомнения, что христианство действительно решает загадку о человеке, продолжает мыслитель, однако философский подход требует от нас дать отчет, "каким образом можно узнать или увериться в том, что христианство на самом деле есть то самое, за что оно выдает себя? Решение этого вопроса… состоит в ближайшей зависимости от решения другого вопроса: каким собственно образом кровавая смерть Богочеловека может служить реальным условием к действительному преобразованию человека и, следовательно, к действительному устранению существующего противоречия в его бытии?" (там же. С. 466).
Поставленный вопрос Н. исследует во втором томе своей книги. Он указывает в предисловии к нему, что есть какая-то интимная связь человеческого духа и христианства, есть что-то в самом человеке, заставляющее его двигаться к христианству, позволяющее языческому уму человека усвоить себе содержание христианской проповеди и принять христианство в качестве религии ( см.: Наука о человеке. Т. 2. С. 1). Причем непостижимость Богооткровенного источника христианского учения отнюдь не исключает, на взгляд Н., наличия в нем разумного содержания, ибо если человек сознает и признает непостижимость данного вероучения и все-таки утверждает его истинность, то сам факт этого утверждения ясно показывает, что у человека есть какое-то познание, с которым неразрывно связывается содержание христианства, "и по силе этой именно неразрывной связи ему уже необходимо приходится верить в истину христианских учений, хотя он и не в состоянии их понимать". Следовательно, нужно выяснить, "каким образом содержание этого познания связывается со всем содержанием христианского вероучения, и почему эта связь может определять собою не только простое предположение мысли насчет возможной истинности христианского вероучения, но и несомненную уверенность в его действительной истинности" (там же. С. 4). Отмечая односторонность понимания христианства только через веру (когда вера в его истину оправдывается верой в его божественное происхождение, а вера в его божественное происхождение - верой в Божество Иисуса Христа), что в конечном счете приводит к восприятию христианства как непостижимой тайны, Н. обращает внимание и на недостаточность богословского интереса к вопросу о том, как может быть мыслимо человеком то или иное христианское учение? Для того чтобы человеческое осмысление христианства совпадало с действительным содержанием христианского вероучения и могло служить его действительным раскрытие необходимо разрешить и другой вопрос, а именно: почему то или другое учение утверждается самим христианством? При постановке этого вопроса "субъективно-логическая конструкция христианских учений, очевидно, будет зависеть от объективного исследования их положительных оснований, и следовательно, вместо разъяснения условий их мыслимости, здесь могло бы быть достигнуто прямое познание условий их достоверности. Ведь если бы я узнал, например, почему именно христианством утверждается догмат о Св. Троице, я бы мог обсудить основание этого догмата, и если бы я увидел, что не принять этих оснований я не могу, то уж не мог бы думать о Боге иначе, как только о триедином" (там же. С. 138).
Путь научного обоснования разумности христианской веры Н. видит в критическом исследовании самого основного вопроса христианства - учения о спасении человека. При этом, указывает он, сначала необходимо выяснить и определить, какое собственное значение имеет идея спасения. Если последняя обладает онтологическим смыслом, как действительное выражение объективных целей бытия, то значит проблема истины христианства может подлежать научному исследованию. Для этого нужно только правильно ее поставить и точно определить, каким образом и при каких условиях возможно объективное осуществление идеи спасения (там же. С. 147). И уже в зависимости от решения этого вопроса можно будет поставить и решить самый важный вопрос научно-критического исследования христианства: "насколько именно христианское учение о совершении спасения отвечает тем необходимым условиям, при которых действительно может осуществиться идея спасения мира?" (там же. С. 147-148). В трех основных разделах второго тома "Науки о человеке" ("Онтологическое основание и смысл идеи спасения", "Происхождение в мире зла и условия возможности спасения", "Христианское учение о спасении как богочеловеческом деле Христа - Сына Божия") Н. с большой последовательностью, аналитической строгостью и сосредоточенностью реализует намеченную исследовательскую стратегию, существенно раздвигая пределы мыслимости в христианстве и философски обогащая христианское самосознание. Объективное основание идеи спасения мыслитель видит в том, что по вине человека мировое бытие не достигает того назначения, которое определяется положением его как откровения безусловного бытия. Потому безусловная ценность этой идеи обусловлена тем, что дело спасения одинаково требуется как вечной правдой Бога, так и предвечным смыслом всего мирового бытия (см.: Там же. С. 209). Вина первых людей, совершивших грехопадение, по Н., определяется их желанием поставить свое высокое положение в мире в зависимость не от свободного развития ими своих духовных сил, а от физического питания известными плодами, т. е., в сущности, желанием того, чтобы их жизнь и судьба определялись не ими самими, а внешними материальными причинами. В результате суеверного поступка первые люди потеряли тот мировой статус, который должны были иметь по духовной природе своей личности и подчинились власти греха и смерти. В людях возникло роковое противоречие тела и духа, а через первых людей и все творение стало подвластно суете - бесцельному, бессмысленному существованию. Отсюда проистекает человеческое стремление спастись от смерти и сознание невозможности сделать это собственными силами. Потребность не в мудром учителе истинной жизни, а в Спасителе от жизни неистинной, подготавливает человечество к принятию спасительной помощи Христа. Сын Божий, посланный Отцом на помощь страждущему человечеству и претерпевший мученическую смерть за истину своего нравственного служения Богу, избавил мир от власти греха и смерти и вновь возвысил к небу человеческую природу. Он принял на себя нашу смертную телесность, вознес ее на небо и в то же время остался навсегда частицей нашего материального мира. Сын Божий, решивший спасти свое погибающее творение и объединивший под своим богочеловечеством все земное и небесное, утвердил действительность вечной жизни не на основании бессмертия только лишь души человеческой, но на основании необходимости всеобщего воскресения людей в полноте их телесных, однако одухотворенных и потому бессмертных сил. Идея всеобщего очищения и спасения (апокатастасиса), полагает Н., "несомненно имеет высокую внутреннюю ценность, и несомненно, что в сфере рациональных соображений можно вполне основательно утверждать будущую реальность этой идеи" (там же. С. 476).
Недостаток места не позволил нам войти во многие любопытные детали рассматриваемого сочинения, касающиеся, в частности, высочайшей смысловой целостности учения о спасительной миссии Иисуса Христа, телеологической связи тела с активностью духа, проблемы воскресения мертвых. Подводя итог изложению опыта философского оправдания христианской веры, следует заметить, что, несмотря не исключительно глубокое содержание основного труда Н. и актуальность его для современного христианского сознания, в отечественной философской литературе отсутствует целостное, системное исследование "Науки о человеке". Существующие работы, посвященные творчеству Н., касаются отдельных аспектов его труда и не ставят задачи раскрыть специфику его миросозерцания и философской методологии. Между тем Н. весьма самобытный мыслитель, разработавший оригинальный онтопсихологический подход и сделавший факты человеческого существования и общенаучные, общепонятные принципы их осмысления, а не формальные категории и догматические установки, орудиями философского познания. Продолжая традицию глубоко характерного для русской метафизики "верующего мышления", постоянно предостерегая от сведения Богооткровенной полноты христианства к уровню понимания, доступному для человеческого ума, Н. отличался от многих других религиозных философов редкой добросовестностью, ответственностью, внутренней системностью мысли, последовательно продумывая все смысловые возможности высказанных суждений. Правда, в ряде случаев сильный интеллект Н. приводил его к рационалистическим упрощениям и уклонам от идеала трезвенной "верующей учености". Так при анализе сознания Н. в ряде случаев отождествлял с ним духовную основу личности, между тем как духовное "Я" человека по своему содержанию есть не явление сознания и не только идеальный образ безусловной сущности сознания, а нечто "засознательное" или "сверхсознательное". С другой стороны, у Н. наблюдается явная недооценка самостоятельного онтологического значения ощущения, как проводника энергии внешнего бытия в сферу сознания человеческого. В итоге все это, как верно замечает один из исследователей творчества Н., ведет, с одной стороны, к размыванию границ между эмпирическим знанием, самосознанием и субъектом, к пониманию человеческой личности как определенного состояния сознания, а с другой - к феноменологической интерпретации мирового бытия, существенно противоречащей православному мировоззрению (см. указ соч. Добина А.В. С. 13, 21). Известный просветительский рационализм проявляется и в убеждении Н., что "все отрицания христианства и все искажения христианских учений всегда выходили и всегда будут выходить именно из … неумения правильно поставить и научно решить вопрос о действительной истине христианства" (Наука о человеке. Т. 2. С. 142-143). С чисто христианской точки зрения и другое высказывание Н, полагавшего, что "единственный путь к будущему всеобщему соглашению людей заключается в научном решении проблемы о человеке" (там же. С. 156), должно быть квалифицировано как философски наивное, язычески-просветительское. Однако наличие ряда несоответствий между философской и православно-христианской компонентами в мировоззрении Н. не дают повода для непризнания его православным мыслителем. Такого рода несоответствия являются практически неизбежными издержками всякого живого творческого процесса человеческой мысли, стремящейся понять ее вдохновляющую, в данном случае православную, веру, а потому не могущей отказаться от своей критической самостоятельности в отношении своей веры. Во всех собственно религиозных, вероисповедных вопросах Н. стоит на православных позициях и, как справедливо заключает еп. Константин (Горянов), является первым в России мыслителем, который попытался философски выразить то, что открывает нам христианство в человеке ( см. указ соч. еп. Константина. С. 96).
Соч.: Несмелов В.И. Наука о человеке. Т.1. Казань, 1898, т. 2. Казань, 1903; Вера и знание с точки зрения гносеологии. Казань, 1913; Вопрос о смысле жизни в учении новозаветного откровения // Смысл жизни. Антология. М., 1994; Загадка о человеке. Гл. IX из 1 тома "Наука о человеке" // Человек, 1992, № 2, 3.
Лит.: Антоний (Храповицкий), епископ. Новый опыт учения о богопознании. Полн. собр. соч. Т. 3. Казань, 1900; Николин И. Философия христианства // Богословский вестник. 1903. Июль-август; Будрин Е.А. Отзыв о сочинении В.И.Несмелова "Наука о человеке" т. 2 // Православный собеседник. 1908 Июль-август; Бердяев Н.А. Опыт философского оправдания христианства // Русская мысль. 1909. № 9; Добин А.В. Проблема человека в философии В.И. Несмелова. Автореферат на соискание ученой степени кандидата философских нак. СПб., 1996. Константин (Горянов), епископ. Жизнь и творчество Виктора Несмелова // Человек, 1992. № 2.