В противоположность теоретикам, которые причину человеческого поведения пытались отыскать во внешней среде, вызывающей ответную реакцию человеческого организма, основатель психоанализа обратился к внутренним стимулам, под воздействием которых, по его мнению, приходят в движение все психические процессы, обусловливающие мотивационную структуру поведения людей. При этом он исходил из того, что “человек — существо со слабым интеллектом, им владеют его влечения” ².

Основатель психоанализа полагал, что симптомы невротических заболеваний следует искать в остатках и символах воспоминаний о сексуальных переживаниях, имеющих место в детском возрасте каждого человека. Эти забытые переживания детства не исчезают, по Фрейду, автоматически, а оставляют неизгладимые следы в душе индивида. Будучи вытесненными из сознания, сексуальные влечения и желания лишь ждут благоприятной возможности, чтобы в завуалированной форме вновь заявить о себе На этих теоретических допущениях как раз и основывалось психоаналитическое учение Фрейда, согласно которому инфантильная сексуальность является потенциальным источником внутренних конфликтов, возникающих в силу подавления запретных влечений или регрессии, сопровождающейся воскрешением инфантильных фиксаций, ранее имевших место в процессе сексуального развития ребенка. Исходя из этого, основатель психоанализа и говорит о “всеопределяющей роли сексуальной этиологии” ³.

Учение о сексуальной этиологии неврозов переросло затем у Фрейда в более общую теорию, согласно которой сексуальные влечения принимают самое непосредственное участие в творчестве высших культурных, художественных, этических, эстетических и социальных ценностей человеческого духа. Как заметил один из сторонников психоаналитического учения — К. Абрахам, “человек пронизывает, преисполняет все окружающее своей сексуальностью”, представляющей собой “сокровеннейший элемент в существе человека”⁴. Согласно же Фрейду, “сексуальное поведение человека является очень часто прототипом его общего реагирования и поведения в жизни”⁵.

Определение человека через его сексуальность отнюдь не новое изобретение, принадлежащее Фрейду. Попытки подобного рода не раз предпринимались в западной философии. Шопенгауэр, например, считал, что “человек — это воплощенный половой инстинкт”, а сексуальная потребность — “такое желание, которое составляет самую сущность человека” ⁶. Однако Фрейд не только сосредоточил внимание на сексуальной деятельности человеческого существа, но и через призму сексуальности попытался осветить буквально все процессы индивидуально-личностного и культурно-социального характера, что было, разумеется, неправомерной интерпретацией зависимостей между индивидуально-личностным и общественным бытием человека.

По мере развития психоаналитических идей Фрейд внес коррективы в свое понимание сексуальности. Если первоначально в качестве “первичных” он рассматривал сексуальные влечения, то в дальнейшем основатель психоанализа предпочитает говорить уже о “психосексуальности”, имея в виду “душевный фактор” сексуальной жизни. Затем понимание сексуальности получает у Фрейда более широкую трактовку, включающую в себя всю сферу человеческой любви (любовь родителей, дружба, общечеловеческая любовь и т. д.). По его собственным словам, “расширенная сексуальность психоанализа совпадает с Эросом „божественного Платона"” ⁷. В более поздних работах Фрейд пришел к выводу, что “первичные” влечения составляют полярную пару созидательной любви и деструктивности. В конечном счете он выдвинул гипотезу о том, что деятельность человека обусловлена наличием биологических и социальных влечений, где доминирующую роль играют “инстинкт жизни” (Эрос) и “инстинкт смерти” (Танатос).

Коррективы, вносимые Фрейдом в понимание природы “первичных” влечений, объяснялись не столько тем, что психоанализ еще при жизни его основателя был подвергнут резкой критике за “пансексуализм”, сколько тем, что при осмыслении проблемы человека Фрейд был вынужден выйти за рамки чисто природного толкования психических процессов. Однако все его коррективы носили частный характер, замыкались на различном рассмотрении форм и способов проявления “первичных” влечений и не касались того допущения, согласно которому бессознательные влечения составляют сердцевину и скрытую сущность жизнедеятельности человека, т. е. не затрагивали основ психоаналитического понимания индивида. Так или иначе, бессознательное влечение представлялось ему “настоящим двигателем прогресса”8 , оказывающим влияние на жизнедеятельность человека и развитие человеческой цивилизации в целом. В концептуальных построениях Фрейда человек всегда фигурировал в качестве эротического существа, внутренний мир которого был подвержен различного рода конфликтам, обусловленным столкновением бессознательных влечений с культурными требованиями социальной реальности.

Пониманию природы конфликтных ситуаций способствует фрейдовская трактовка личности, основанная на вычленении трех структурных элементов, обладающих своей собственной спецификой и находящихся в определенном соподчинении друг с другом. “Оно” (Id) — глубинный слой бессознательных влечений, то сущностное ядро личности, вокруг которого структурируются и над которым надстраиваются остальные элементы. “Я” (Ego) — сфера сознательного, своеобразный посредник между бессознательными влечениями человека и внешней реальностью, включая природное и социальное окружение. “Сверх-Я” (Super-Ego) — сфера долженствования, моральная цензура, выступающая от имени родительского авторитета и установления норм в обществе ⁹.

Фрейдовское “Я” — это не что иное, как особая, дифференцированная часть “Оно”, и, следовательно, в психоаналитическом видении человека не сознание управляет бессознательными процессами, а, наоборот, последние властвуют над индивидом. С другой стороны, моральное и социальное “Сверх-Я”, которое, казалось бы, должно сглаживать трения между “Оно” и “Я”, оказывается у Фрейда наследником и носителем бессознательного. Это значит, что “Я” как бы находится в зависимости не только от бессознательного “Оно”, но и от социального “Сверх-Я”, которое властвует над ним в виде двух “демонов” — совести и бессознательного чувства вины. Таким образом, фрейдовское “Я”, не являясь, по выражению основателя психоанализа, “хозяином в своем доме” ¹⁰, находится в конфликтных ситуациях с внешним миром, “Оно” и “Сверх-Я”, что постоянно драматизирует человеческое существование. Антропологизация бессознательного оборачивается драматизацией бытия человека в мире.

В целом человек представляется Фрейду отнюдь не мягкосердечным, добродушным существом: среди его бессознательных влечений имеется врожденная склонность к разрушению и необузданная страсть к истязанию самого себя и других людей. Именно в силу этих внутренних качеств человека культура и цивилизация постоянно находятся под угрозой уничтожения. Однако Фрейд не ставит окончательный диагноз ни в отношении исхода борьбы между Эросом и Танатосом, ни в отношении характеристики человеческой природы как доброй или злой. Правда, в отличие от мыслителей, признававших исключительно “добрую природу” человека и акцентировавших внимание на сознательной деятельности людей, основатель психоанализа стремится выявить теневые стороны человеческого бытия, импульсивные и агрессивные наклонности индивида, а также подчеркнуть ведущую роль бессознательных влечений в жизни человека. Но это он делал вовсе не потому, что не признавал наличия в человеческом существе добрых начал или не верил в силу человеческого разума. “Мы подчеркиваем все злое в человеке, — замечает Фрейд, — только потому, что другие это отрицают, — благодаря чему душевная жизнь человека хотя и не становится лучше, но зато делается непонятной. Если же откажемся от односторонней этической оценки, то, несомненно, сможем определить форму взаимоотношений доброго и злого в человеческой природе” 11 . Признавал он и разумное начало в человеке, с сожалением говоря лишь о том, что “примат интеллекта лежит еще в далеком будущем, но все-таки не бесконечно далеко” ¹². Вместе с тем Фрейд полагал, что “склонность к агрессии является первоначальной, само по себе существующей инстинктивной диспозицией в человеке” ¹³.