Л. Е. Балашов
М., 1996 - 96 с. - Из цикла "Философские беседы".

АННОТАЦИЯ
Эта книга не для любителей эзотерики, мистики, паранауки и т.п. Она для тех, кто любит философию и философствование без посторонних прибавлений. В книге излагается реалистическая концепция жизни, смерти, бессмертия. Автор критикует односторонние точки зрения на жизнь только как на смертную или бессмертную. Он выдвигает и обосновывает идею "делания" бессмертия, показывает сложный характер этого "делания". Анализируя феномен реального бессмертия, автор приходит к выводу, что наряду с потенциальным существует актуальное бессмертие. В концентрированном виде основная идея книги выглядит так: абсолютное индивидуальное бессмертие невозможно, но возможно и реализуемо бесконечное приближение к идеалу абсолютного бессмертия.
О Г Л А В Л Е Н И Е
1. К проблеме смерти и бессмертия
2. Жизнь против смерти

2.1. Смерть как Абсолют

2.1.1. Человекоубийственная логика (мыслительные абсолютизации смерти)2.1.2. Страх смерти и отчаяние (эмоциональные абсолютизации смерти)2.1.3. Абсолютизация смерти как феномен культуры.

2.1.4. Жить значит умирать?
2.2. Смерти нет оправдания (критика утверждений о положительной ценности смерти)

2.2.1. Так ли уж естественна и необходима смерть?
2.2.2. Смерть - фактор прогресса?2.2.3. Нужна ли смерть жизни (для жизни)?
2.2.4. Бессмертие плохо, значит смерть хороша?

2.3. Эвтаназия - "хорошая" смерть.

3. Бессмертие как Абсолют

3.1. О притягательности идеи личного бессмертия 3.2. Платон и Сенека: доводы в пользу бессмертия
3.3. Почему абсолютное личное бессмертие невозможно?

4. Живая связь смертности и бессмертия
5. Как мы "делаем" бессмертие

5.1. Продолжение человеческого рода, любовь
5.2. Творческое бессмертие

6. Потенциальное бессмертие
7. Актуальное бессмертие
8. Активное долголетие
9. Виртуальное бессмертие.
10. Конечность и бесконечность существования в перспективе жизни.

ПРИЛОЖЕНИЕ. Конечное и бесконечное
Жизнь, смерть, бессмертие - магические слова, которые значат бесконечно много для каждого из нас. Люди задумывались над их смыслом с тех пор, как стали людьми. Особенно пытаются разобраться в них философы. И это естественно. Философы - специалисты по общим проблемам бытия. Для них жизнь, смерть, бессмертие имеют не личное только, а универсально-всеобщее значение.
В настоящей работе сделана попытка осмыслить указанные понятия в определенном категориально-логическом поле, прежде всего в их отношении к таким фундаментальным философским категориям как конечное и бесконечное (1) [- см. примечание в конце книги].
1. К ПРОБЛЕМЕ СМЕРТИ И БЕССМЕРТИЯ

Жизнь человека выражается в
отношении конечного к бесконечному
И.А. Бунин(2)
В живой природе и человеческом обществе связь конечного и бесконечного приобретает характер взаимоопосредствования. Это отчетливо видно на примере соотношения смертности и бессмертия.Первоначально живое являло собой скорее промежуточную, переходную форму конечного и бесконечного, чем их взаимоопосредствование. В делении простейших одноклеточных организмов мы видим некоторую нераздельность, непосредственный переход от конечного к бесконечному (конечное еще не отдифференцировано достаточно четко от бесконечного, а бесконечное от конечного; индивидуум и род еще не обособились друг от друга. Деление одноклеточного организма есть просто его тиражирование, копирование, повторение). Тем не менее уже в делении выступают основные черты размножения - величайшего завоевания жизни. Возьмем для сравнения кристаллическое тело и живой одноклеточный организм. Первое сохраняет себя лишь благодаря устойчивости химических связей между его "частями" и устойчивости самих "частей" - атомов. Возмущающие действия среды сразу или постепенно разрушают кристаллическое тело, прекращают его существование, оконечивают. Конечность кристаллического тела, таким образом, не подконтрольна ему самому, внешня ему. Если нет возмущающих действий среды, то такое тело может существовать неопределенно долго, почти вечно. С другой стороны, оно совершенно беззащитно перед внешней средой и его существование может прекратиться в любой момент. В самом кристаллическом теле нет программы его оконечивания, саморазрушения, перехода в другое тело. Химическая связь, благодаря которой оно существует, "нацелена" только на сохранение, на "химическое бессмертие". Конечное и бесконечное оказываются для бытия кристаллического тела, хотя и взаимозависимыми, но все же достаточно равнодушными друг к другу противоположностями.Совсем другое мы видим у живых организмов. Программа оконечивания заложена в них самих. Если химическая связь внутри кристаллического тела "нацелена" только на сохранение, то биохимические процессы, происходящие в живом организме, направлены не только на его сохранение, но и на преобразование, на переход в другой организм и даже на смерть, т.е. разрушение, распад - в случае многоклеточных организмов. Конечный срок жизни живого организма запрограммирован в нем самом: конечное, таким образом, присутствует в самом бесконечном, опосредует его. Это одна сторона соотношения конечного и бесконечного применительно к существованию живого. Другая сторона состоит в том, что хотя живой организм и оконечивает себя, он все же сохраняет, обессмертивает себя, делает себя бессмертным - благодаря воспроизведению себе подобных. По образному выражению американского цитолога Д. Мэзии "благодаря размножению клеток жизнь ухитряется обвести вокруг пальца время и притом с двойным выигрышем - вместо одной клетки получить две"(3). Хорошо сказано: "обвести вокруг пальца время"! Своим размножением организм как бы предупреждает разрушающее действие времени, осуществляет прорыв в бессмертие. Кристаллическое тело - игрушка в "руках" природной стихии, его время "жизни" целиком зависит от прихотей окружающей среды. Живой организм, включив в себя конечность, изменчивость, получил возможность приспосабливаться к изменяющимся условиям среды и этим в какой-то мере обезопасил себя от них. Он поставил сам себе предел существования, но так, что его конец совпадает с началом существования подобного ему организма, являющегося для него дочерним. Последний продолжает "дело" приспособления к изменяющимся условиям среды и так до бесконечности. Живой организм, таким образом, обладает пластичностью, которая совершенно не свойственна кристаллическому телу. Кристаллическое тело не знает воспроизведения себе подобных и поэтому по отношению к нему бессмысленно говорить о бессмертии рода. Его "жизнь" целиком ограничивается рамками "индивидуального" существования. Жизнь же организма неотделима от жизни рода. Его бренность как бы нейтрализуется, снимается в бессмертии рода. С другой стороны, последнее возможно лишь при наличии конечных существований отдельных организмов.Далее, если внимательно приглядеться к различиям внутри живого, то можно увидеть, что для одноклеточных организмов, размножающихся путем митотического деления, противоположность конечности и бесконечности существования не так ярко выражена, как для многоклеточных организмов, размножающихся половым путем. (Выше мы уже говорили о том, что первоначально живое являло собой скорее промежуточную форму конечного и бесконечного, чем их взаимоопосредствование, предполагающее яркую выраженность того и другого как противоположностей). О конечности существования одноклеточных нельзя говорить как об их смертности. Соответственно и об их бессмертии в строгом смысле говорить нельзя. Ведь бессмертие - противоположность смертности. Одно без другого не существует. Если нет смертности, то нет и бессмертия. Мы же не говорим о разрушении кристаллического тела как о его смерти и о неопределенно долгом существовании тела как о его бессмертии. Конечно и одноклеточные организмы погибают, если условия среды для них крайне неблагоприятны. Но их гибель не есть их смерть в точном смысле этого слова. В них самих нет "механизма", программы умирания, смерти, как это мы видим у многоклеточных организмов. Последние при любых условиях среды запрограммированы на смерть. Одноклеточные же запрограммированы только на деление, размножение и если погибают, то лишь при неблагоприятных изменениях окружающей среды. К. Ламонт справедливо пишет: "Смерть не есть необходимое или всеобщее явление; она возникла после того, как живые существа достигли некоторого прогресса в процессе эволюции. Существовали и существуют различные одноклеточные организмы - амебы, грибки, морские водоросли, которым внутренне не присущи старость и смерть; они погибают только вследствие внешних случайностей - нападения врага или чрезвычайно неблагоприятной внешней среды. Эти мельчайшие организмы размножаются путем деления тела: один индивид становится двумя, и после этого процесса не остается ничего, что соответствовало бы трупу. Такое деление может продолжаться бесконечно"(4). Примерно об этом же пишет отечественный ученый В.М. Дильман: "Теоретически некоторые простейшие одноклеточные организмы бессмертны, так как после каждого деления подобного существа возникают два полностью одинаковых дочерних потомка, обладающих всеми свойствами исходного организма. В благоприятных условиях процесс последовательных делений может продолжаться неограниченно... Если бы эта способность наблюдалась только у одного вида простейших или даже у одной ветви, то и тогда это было бы основанием для утверждения, что теоретически существует жизнь без внутренних причин смерти при наличии определенных благоприятных условий внешней среды"(5). В.М. Дильман упоминает о проверенном в эксперименте делении парамеции в течение 8400 поколений как доказательстве возможности неограниченного процесса последовательных делений. Но сама жизнь демонстрирует нам это на каждом шагу. В настоящее время на 3емле существуют и процветают многочисленные одноклеточные организмы, которые начали делиться, размножаться миллиарды лет назад. Они фактически не знают смерти! Они делятся и делятся практически бесконечное число раз, пока существуют благоприятные условия среды.В свете сказанного хотелось бы обратить особое внимание на необходимость четкого разграничения понятий "гибель" и "смерть". Не все, что является гибелью, заслуживает названия смерти и, наоборот, не все, что умирает, гибнет. Строго говоря, смерть эта прекращение жизнедеятельности многоклеточного организма в результате совместного действия внутренних и внешних факторов жизни (естественного развития организма и неблагоприятных условий среды). Одноклеточные организмы, делящиеся митотически, не умирают, поскольку их естественное развитие приводит к делению, а не к смерти. Если их жизнедеятельность прекращается, то не в результате естественного развития, а вследствие неблагоприятных внешних воздействий. Поэтому прекращение их жизнедеятельности следует называть не смертью, а гибелью. Гибель - это прекращение существования чего-либо живого (или связанного с ним) вследствие внешних неблагоприятных воздействий. Гибнут не только отдельные живые организмы, но и их сообщества (надорганизменные образования - популяции, человеческие цивилизации, народы, государства), гибнут также предметы культуры и т.д.Итак, феномен смертности возникает лишь на стадии многоклеточных организмов, размножающихся половым путем. Эти организмы не просто гибнут, а умирают. Их смерть обусловлена как внешними случайными причинами, так и внутренними условиями существования, что дает основание рассматривать ее как необходимый момент оконечивания жизни многоклеточных организмов. "Вряд ли стоит доказывать, - пишет В.М. Дильман, - что устранение внешних причин болезней не спасет высшие организмы от смерти. Для каждого вида организмов характерен определенный предел длительности жизни. Крыса не может прожить более четырех лет, слон - более 80, и никто не наблюдал, чтобы крыса жила дольше, чем это в норме свойственно слону. Устранение внешних неблагоприятных факторов может лишь привести к тому, что продолжительность жизни индивидуума совпадет с видовым ее пределом. Так, если средняя длительность жизни человека составляет сейчас около 70 лет, то видовой ее предел... считается равным 120 годам. Пока же у большинства организмов видовых пределов жизни достигают только отдельные представители".На запрограммированный характер смерти у высших организмов косвенно указывает такой факт. Отдельные организмы в силу каких-то наследственных аномалий ускоренно проходят этапы жизненного цикла и умирают намного раньше своих сородичей. Венгерский король Людовиг II в 14 лет имел большую бороду, а в 18 лет она поседела. В 30 лет Людовиг умер со всеми признаками глубокой старости. Медицинская статистика знает случаи, когда новорожденные оказывались маленькими стариками. Индивидуальное развитие многоклеточного организма закономерно приводит его к смерти.Смерть как запрограммированный конец - эволюционное приобретение жизни и не исключено, что человек, изменив соответствующим образом свою генетическую программу, может покончить со смертью. Жизнь как таковая не носит в себе зародыш смерти. Она, бесспорно, носит в себе зародыш изменения, преобразования, но не смерти, а тем более не гибели (7). Возникновение смерти как явления оконечивания жизни привело к большей дифференциации (большему противопоставлению) конечного и бесконечного. Смертность отдельного биологического индивида и бессмертие рода - это, в известном смысле, кричащие противоположности. С другой стороны, большая дифференциация конечности и бесконечности существования сопровождалась углублением их взаимоопосредствования, опосредствующих связей между ними. Половое размножение как раз играет роль такого опосредователя. Оно, с одной стороны, противопоставляет организм и род (конечное и бесконечное), а, с другой, является связующим звеном между ними.Противопоставляющая роль полового размножения состоит в том, что оно, во-первых, делает ненужным индивидуальное "бессмертие" организма и, во-вторых, при половом размножении организм не повторяется полностью в своем потомстве, не тиражируется один к одному и, следовательно, не сохраняет себя в своей особенности. Конечность, особенность, индивидуальность отдельного организма выступает в этом случае ярче, острее, обнаженнее.
Роль полового размножения как связующего звена состоит в том, что оно "приобщает" организм к бессмертию и в гораздо большей степени, чем это было у делящихся организмов. Продолжение рода - реальное биологическое бессмертие высших организмов. В нем мы видим постоянный переход конечного в бесконечное, а бесконечного в конечное, причем так, что ни конечное, ни бесконечное не исчезают, но сохраняются как моменты этого перехода. В чисто конечном существовании нет продолжения рода, как нет его и в чисто бесконечном существовании.

В человеческом обществе происходит дальнейшее углубление взаимоопосредствования конечного и бесконечного. Проблема смертности и бессмертия осознается и решается как одна из важнейших проблем человеческого бытия. К. Ламонт пишет по этому поводу:""Все люди смертны" - этими словами начинается самый знаменитый из силлогизмов, гласящий далее: "Сократ - человек" и "следовательно, Сократ смертен". Отрасль философии, известная под названием логики, превозносила этот силлогизм как пример совершенного рассуждения; мало того, философия в целом потратила очень много времени и массу энергии на исследование того, в чем заключается подлинное и полное значение этого силлогизма... Суть вопроса заключалась в следующем: насколько серьезно мы должны относиться к высказыванию о том, что люди и Сократ смертны? Ведь существует известное противоположное высказывание по этому вопросу - что люди и Сократ бессмертны или по крайней мере бессмертно то, что мы называем их личностями или душами. В самом деле, сам Сократ, если верить "Диалогам" Платона, был одним из первых философов, выдвинувших гипотезу бессмертия души.
Поставим вопрос по-другому: когда люди умирают, а это, как каждый должен допустить, действительно происходит с нами, умирают ли они действительно, то есть остаются ли они мертвыми? Или, как это формулирует Иов: "Если человек умрет, то будет ли он снова жить?" Не может быть сомнения в том, что эта проблема смерти или тайна смерти - была одним из первых и главных стимулов философского исследования. Опять-таки именно Сократ, согласно платоновскому диалогу "Федон", называл философию размышлением о смерти, что, выражаясь проще, означает размышление о том, смертен человек или бессмертен"(8).
Многие философы связывают проблему смертности и бессмертия с проблемой смысла жизни. И это справедливо, поскольку данная проблема заставляет человека, хочет он того или нет, осмысливать жизнь в целом.Жизнь, смерть, бессмертие - явления одного порядка. И если жизнь противоположна смерти, а смерть - бессмертию, то, следовательно, жизнь и бессмертие суть одно. Из этого умозаключения мы можем видеть, что бессмертие - не потусторонняя для жизни категория, а внутренне присуще ей. С другой стороны, смерть (как это мы выяснили раньше) не совсем внешне жизни, хотя и противостоит ей. Правильно поэтому сказать так: жизнь создает и разрешает противоречие междусмертностью и бессмертием. В этой формуле - общее решение проблемы смертности и бессмертия.Точка зрения, которая противопоставляет смертность и бессмертие, считает их несовместимыми, несоединимыми, в конечном счете парализует волю и разум людей или заводит их в тупик В самом деле, тот, кто отрицает смертность и верит в личное бессмертие (бессмертие души), тем самым обесценивает реальную жизнь, как бы сказать, совместную жизнь души и тела. А тот, кто считает, что человек только смертен, стремится жить одним днем, не заботясь о будущем, не заботясь об улучшении жизни вообще, так как для него существует только понятие его конкретной, данной жизни.Мы взяли крайние случаи, но они наглядно показывают, к чему может привести противопоставление смертности и бессмертия, абсолютизация одной из сторон этого противоречия жизни.
2. ЖИЗНЬ ПРОТИВ СМЕРТИ

Человек свободный ни о чем так мало не думает, как о смерти, и его мудрость состоит в размышлении не о смерти, а о жизни.
Б. Спиноза. Этика (9)
2.1. Смерть как Абсолют

Если стоять на позиции, что человек только смертен, то это приводит к различного рода нелепым выводам и опасным решениям. Об одном из таких выводов мы писали выше. Он прямо ведет к махровому эгоизму и самоизоляции. Но это еще не самое крайнее следствие из мыслей о смертности.
2.1.1. Человекоубийственная логика (мыслительные абсолютизации смерти)

Если постоянно думать о смерти (сверлить мозг мыслью об этом), то можно сначала прийти к мысли о ненужности жизни, а затем к мысли о самоубийстве и на самом деле покончить с собой. (Так, кстати, и бывает в некоторых случаях, когда человек сознательно занимает позицию умирающего, мирится с неизбежностью смерти, ничего не предпринимает для поддержания своей жизни. Человек может даже внушить себе, что он умирает, и это внушение порой оказывается настолько сильным, что смерть действительно наступает. Описан случай, когда в США умер преступник, приговоренный к смертной казни. В то время, когда преступник сидел на стуле, ток из-за неисправности сети не был подключен, однако смерть наступила! (10))Могут сказать, что мысль о смерти - это только мысль. Да, конечно, мысль о смерти и сама смерть не одно и то же. Тем не менее она, если человек сосредоточивает на ней внимание, может оказаться роковой для него. Ц.П. Короленко и Г.В. Фролова пишут: "Немецкий психиатр профессор Вольф ввел, например, понятие "психогенное самоубийство", когда речь идет о совершенно необъяснимой смерти человека физически здорового, но духовно надломленного, уставшего бороться со сложными психологическими ситуациями...У взрослого человека, слишком сосредоточившегося на своих бедах и неудачах, может возникнуть хроническое дурное настроение и хроническая депрессия, которую некоторые исследователи описывают как хроническое самоубийство: думая часто о смерти, желая ее приближения - как избавления от трудностей - человек теряет аппетит, вкус к жизни, перестает следить за своим здоровьем. Возникает состояние, похожее на смерть Вуду - человек голодает, тоскует, возникает бессонница, беспричинная рвота, постепенно все функции угнетаются, органы человека один за другим выходят из строя... Человек стремится к смерти - и умирает"(11). В чистом виде мысль о смертности, умирании ни к чему иному не приводит, как только к действительной смерти.Возведенная в ранг философской концепции мысль о смертности, бренности, конечности человеческого существования ведет к представлению о бессмысленности жизни, о тщетности всяких человеческих усилий. Характерна в этом отношении позиция библейского проповедника, именуемого Экклезиастом: "участь сынов человеческих и участь животных - участь одна: как те умирают, так умирают и эти, и одно дыхание у всех, и нет у человека преимущества перед скотом; потому что все - суета! Все идет в одно место: все произошло из праха, и все возвращается в прах"(Екклесиаст 3, 19-20). Этот вывод Экклезиаста восприняли некоторые проповедники христианской религии и интерпретировали его в том смысле, что быстротечная жизнь человека на Земле сама в себе не имеет никакой ценности и нужно поэтому стремиться к жизни вечной за гробом. Весьма показательны поучения православного деятеля В. Гурьева, содержащиеся в его книге "Поучения по руководству жития блаженного старца Серафима" (М., 1904). Он пишет: "Размышление о смерти и спасительно и полезно". Особенно важны, по его мнению, четыре "пользы":1) "Размышление о смерти удаляет человека от грехов".2) "Этим человек угождает богу".3) "Приучает человека смотреть на его земную жизнь, как на жизнь временную и скоропреходящую, приучает смотреть на ее блага, как на тленные и суетные, на тело, как темницу для души".4) "Кто всегда приуготовляется к смерти, тот узнает способ благополучно умереть..." Далее этот богослов поучает: "Учись жить на свете, - советует отец сыну. Научись хорошо умирать, - должно советовать христианину".
Эти поучения можно было бы квалифицировать как пример непревзойденного жизнененавистничества, но скорее всего в них больше самообмана и ханжества, чем искреннего неприятия земной жизни.
Православный богослов не оригинален. За две с половиной тысячи до него Сократ в передаче Платона высказывал сходные мысли. "А вам, мои судьи, - говорил он, - я хочу теперь объяснить, почему, на мой взгляд, человек, который действительно посвятил жизнь философии, перед смертью полон бодрости и надежды обрести за могилой величайшие блага. (...) Те, кто подлинно предан философии, заняты на самом деле только одним - умиранием и смертью. Люди, как правило, этого не замечают, но если это все же так, было бы, разумеется, нелепо всю жизнь стремиться только к этому, а потом, когда оно оказывается рядом, негодовать на то, в чем так долго и с таким рвением упражнялся!" (Федон, 63е-64a). В другом месте он поясняет: "...истинные философы гонят от себя все желания тела, крепятся и ни за что им не уступают, не боясь разорения и бедности в отличие от большинства, которое корыстолюбиво" (82c). "Кто заботится о своей душе, а не холит тело, тот расстается со всеми этими желаниями" (82d). "Тем, кто стремится к познанию, хорошо известно вот что: когда философия принимает под опеку их душу, душа туго-натуго связана в теле и прилеплена к нему, она вынуждена рассматривать и постигать сущее не сама по себе, но через тело, словно бы через решетки тюрьмы, и погрязает в глубочайшем невежестве..." (82е) (12)
И все же люди нередко, концентрируя свои мысли на неотвратимости смерти, приходят к неутешительному выводу о тщетности своих усилий, к различным пессимистическим решениям. Даже у такого сильного человека и глубокого мыслителя, как Лев Толстой, бывали минуты пессимизма и слабодушия, вызванные этими мыслями. Вот что пишет об этом И.И. Мечников: "Когда Толстой, преследуемый страхом смерти, спросил себя, не может ли семейная любовь успокоить его душу, он тотчас увидел, что это - напрасная надежда. К чему, спрашивал он себя, воспитывать детей, которые вскоре очутятся в таком критическом состоянии, как их отец?". Далее Мечников цитирует Толстого: "Зачем же им жить? Зачем мне любить их, растить и блюсти их? Для чего же отчаяние, которое во мне, или для тупоумия? Любя их, я не могу скрывать от них истины, - всякий шаг ведет их к познанию этой истины. А истина - смерть". Мечников комментирует: "Понятно, что некоторые люди, дойдя до такого пессимистического воззрения, воздерживаются от произведения потомства"(13). Видите, как Толстой повернул вопрос: "смерть - истина". Поистине убийственная фраза! Но в том-то и дело, что смерть - не вся истина, а следовательно - полуложь.Горькие рассуждения Толстого и комментарий Мечникова обнаруживают еще одну важную сторону вопроса: чистые мысли о смерти, смертности человека несовместимы с семейной любовью, деторождением. И если последние - факт и истина, то, следовательно, первые не соответствуют действительности. И еще: производство потомства, продолжение рода - это, как мы уже говорили, прорыв в бессмертие, это реальное, фактическое соединение конечности и бесконечности существования. Естественно, мысль о чистой смертности ("только смертности") человека сопротивляется этому соединению и в отдельных случаях, как указывает И.И. Мечников, на самом деле препятствует ему. Нужно, следовательно, гнать эту мысль прочь как вредную и опасную для человека. И.И. Мечников приводит также мнения некоторых деятелей о тщетности научных исканий и открытий, поскольку де они не находят "другого конечного решения, как предложения могильного уничтожения". Он пишет:"Когда в споре о банкротстве ее (науки - Л.Б.) Ш. Роше приводит благодетельное лечение дифтерита специфической сывороткой в доказательство могущества научных открытий, то Брюнетьер отвечает ему: "Серотерапия не помешает нам умереть и, более того, не научит нас, зачем мы умираем". Всегда мы возвращаемся к вопросу о смерти. Стоит ли вылечивать от дифтерита ребенка, обреченного сделаться взрослым, чтобы узнать о неизбежности смерти, которая должна наполнить его ужасом?".Далее Мечников комментирует:
"Если наука бессильна разрешить важнейшие задачи, терзающие человечество, если она отказывается от этого по недостатку знания, если она не находит другого конечного решения, как предложение могильного уничтожения, то легко понять, что многие даже самые выдающиеся умы отворачиваются от нее. Желание найти какое-нибудь утешение в страданиях нашего бытия без определенной цели направляет их в объятия религий и метафизик. Вот почему в современном человечестве, несомненно, замечается стремление назад к вере. Погружаются в мистицизм, думая, что он даст ответ менее безотрадный, чем уничтожение, небытие"(14).
Как видим, здесь тот же мотив, что и в рассуждениях Толстого. Только на этот раз речь идет не о семейной любви и производстве потомства, а о научном творчестве. Зачем творить, выдумывать, пробовать, если нас всё равно ждет могильное уничтожение?! Мысль о чистой смертности и здесь направлена против соединения конечности и бесконечности существования. Ведь научное творчество, как и семейная любовь, разрешает противоречие между смертностью и бессмертием, делает человека бессмертным.Последний комментарий Мечникова интересен еще тем, что в нем явственно показано, к чему может привести противопоставление смерти и бессмертия. Либо полное уничтожение и тогда все бессмысленно, либо вера в потустороннее бессмертие - здесь нет ничего, кроме шараханья из крайности в крайность. Сначала мы доводим до абсурда мысль о смерти, приравниваем ее к полному уничтожению, а затем отбрасываем ее, отказываемся от всякого рационального объяснения и бросаемся в объятия религии и мистицизма, которые обещают нам потустороннее бессмертие.
Итак, в мыслях о смерти, смертности есть своя, человекоубийственнаялогика, отравляющая сознание человека, мешающая ему жить, любить и творить. Эти мысли ядовиты не только своей логикой, но и своей эмоциональной силой. Они лежат в основе таких эмоциональных состояний, как страх смерти и отчаяние. В этих состояниях, правда, нет прямого стремления к смерти. Тем не менее они убивают, быстро или медленно, в зависимости от своей силы.
2.1.2. Страх смерти и отчаяние (эмоциональные абсолютизации смерти)

Страх смерти хуже самой смертипоговорка
Сразу же оговоримся, в умеренной дозе страх смерти необходим человеку. Такой страх лучше называть не страхом, а боязнью, неприятием, нежеланием смерти. Боязнь, нежелание смерти вытекает из нашего естественного инстинкта самосохранения. Страх же смерти есть преувеличенное, гипертрофированное переживание опасности смерти. Оно так же вредно, пагубно, как и пассивное приятие или прямое стремление к смерти. Это тот случай, когда говорят: крайности сходятся. Испытывающий сильный страх смерти подвергает себя почти такой же опасности, как и стремящийся к ней. "Крайний ужас, - пишет К. Ламонт, - может парализовать человека, лишить его дара речи или вызвать сильное сердцебиение; после землетрясений находят мертвых мужчин и женщин, у которых нет никаких следов повреждений"(15). Говорят: у страха глаза велики. Действительно, в основе страха смерти лежит преувеличенное представление о всесилии смерти, о том, что жизнь есть нечто весьма хрупкое, жалкое, беспомощное по сравнению с Ее Величеством Смертью.
Еще более глубоким эмоциональным состоянием, подавляющим всякую волю, всякое сопротивление, является отчаяние (чувство полной безнадежности, безысходности). В научной литературе не раз описывались случаи, получившие название "смерть Вуду".
"Явлением этим, - пишут Ц.П. Короленко и Г.В. Фролова, - интересовались многие исследователи; причина смерти имела чисто психологическую окраску. Исследователи замечали, что австралийские аборигены, узнав, что на них "брошено" проклятье или колдовство за то, что они нарушили какой-либо важный запрет (табу), реагировали яркими симптомами паники, переходящей в отчаянье, отказ от всякой деятельности, апатию. Состояние это приводило к смерти.(...) Рихтер предполагал, что... причиной ее ("смерти Вуду" - Л.Б.) является не страх, а безнадежность. (именно безнадежность, утверждают некоторые исследователи, становится также причиной смерти многих людей, терпящих бедствие на воде и т.п. Латинское изречение "пока дышу - надеюсь", видимо, будет соответствовать истине и в другом его прочтении: "пока надеюсь - дышу".)
(...) Смерть в результате ожидания смерти и сегодня не является редкостью... Возможно, у людей, живущих в крайне суеверном окружении, механизм ожидания смерти может быть значительно усилен. Возможно, что процесс "аутосуггестии" - самовнушения - изменяет жизненно важные физиологические механизмы, в результате происходит нарушение центра вегетативной нервной системы. Характерно, что результаты патологоанатомических исследований в таких случаях указывают на симптомы вазомоторного паралича... Разумеется, не суеверия служат пусковым толчком, а усиленные эмоции страха, длительное чувство тревоги, угрозы. И даже не сам страх непосредственно перед какой-то причиной, а фрустрация, такие ситуации, в которых возникает твердое убеждение, что все напрасно, спасения нет"(16).
О пагубности психологического настроя, лежащего в основе отчаяния, писал французский врач Ален Бомбар. Он провел специальное исследование причин гибели потерпевших кораблекрушение. Вот что мы читаем в его книге "За бортом по своей воле": "Ежегодно пятьдесят тысяч человек погибает, уже находясь в спасательных судах. Неужели ничего нельзя сделать для их спасения? А если можно, то что? Я принялся перечитывать легендарные рассказы о потерпевших кораблекрушение, но, судя по ним, всякая борьба казалась безнадежной, а всякая надежда бессмысленной.(...) 14 апреля 1918 года трансатлантический пассажирский пароход "Титаник" столкнулся с айсбергом. Через несколько часов "Титаник" затонул. Первые суда подошли к месту катастрофы всего через три часа после того как пароход исчез под водой, но в спасательных шлюпках уже было немало мертвецов и сошедших с ума. Знаменательно, что среди тех, кто поплатился безумием за свой панический страх или смертью за безумие, не было ни одного ребенка моложе десяти лет. Эти малыши находились еще в достаточно разумном возрасте.Подобные примеры подкрепили мое интуитивное убеждение, что моральный фактор играет решающую роль. Статистические данные, утверждающие, что 90% жертв погибает в течение первых трех дней, следующих за кораблекрушением, сразу стали удивительно понятными. Ведь для того чтобы умереть от голода или жажды, потребовалось бы гораздо больше времени!Когда корабль тонет, человеку кажется, что вместе с его кораблем идет ко дну весь мир; когда две доски пола уходят у него из-под ног, одновременно с ними уходит все его мужество и весь его разум. И даже если найдет в этот миг спасательную шлюпку, он еще не спасен. Потому что он замирает в ней без движения, сраженный обрушившимся на него несчастьем. Потому что он уже больше не живет. Окутанный ночной тьмой, влекомый течением и ветром, трепещущий перед бездной, боящийся и шума и тишины, он за каких-нибудь три дня окончательно превращается в мертвеца. Жертвы легендарных кораблекрушений, погибшие преждевременно, я знаю: вас убило не море, вас убил не голод, вас убила не жажда! Раскачиваясь на волнах под жалобные крики чаек, вы умерли от страха.Итак, для меня стало совершенно очевидным, что множество потерпевших кораблекрушение гибнет задолго до того, как физические или физиологические условия, в которых они оказываются, становятся действительно смертельными.Как же бороться с отчаянием, которое убивает вернее и быстрее любых физических лишений?"(17).Переплыв на надувной лодке Атлантический океан без запасов пищи и воды, А. Бомбар доказал, что даже в самых отчаянных условиях можно с успехом бороться за жизнь.Его опыт повторили в четырех экспедициях болгарские мореплаватели Дончо и Юлия Папазовы. В книге "С "Джу" через Тихий океан" Дончо Папазов не раз отмечал, что борьба с испугом, страхом, отчаянием - непременное условие выживания в экстремальных условиях. Он, например, писал:"Меня много раз спрашивали: "А не страшно ли вам?" И я всегда затруднялся с ответом. Я не могу утверждать, что мне неведом страх. Не умею также объяснить, как удается усилием воли отбросить его. Подавить. Заглушить его, четко и ясно сознавая, что закравшийся в душу страх - это начало предательства цели, усилий, друзей. И все-таки одни люди рождаются трусливыми или с годами взращивают в своей душе страх. Другие вовсе не ведают страха. Третьи преодолевают его. У нас с Джу даже испуг - табу. Оставляем его на берегу, сделав его уделом дней подготовки к экспедиции и рассуждений о возможных злоключениях и авариях"(18).В одной книге приводится мудрая притча о надежде. Ее рассказал Александр Жебровский, один из героев-моряков, выдержавших 82-дневное вынужденное плавание на небольшом катере в океане. Вот как передает этот рассказ писатель Л. Наумов:"- А кто из вас, ребята, знает старого моряка Ивана Аурова? - спросил Жебровский...- Это прадед мой. Толковый был старик. Рассказывал он как-то своему сыну - деду значит моему, а уж тот - мне. Эта сказка, как вам сказать, стала вроде нашим семейным гербом... Пришел как-то моряк к мудрецу и говорит: "пропаду, наверное. В такую бурю в последний раз попали - не приведи господи! еле жив остался. Посоветуй мне, ты все знаешь: как мне живым остаться до старости?" Что же, - отвечает мудрец, - это можно. Вот тебе, говорит, кувшин, с ним не пропадешь".Плавает моряк год-другой. Шторма переносит почище того, в который мы сейчас попали. И ничего - живет. "Что же, - думает он, - за кувшин такой, что он от беды меня оберегает?" Отвинтил он раз пробку и заглянул внутрь. А в кувшине ничего нет - пустой. "Вот тебе и раз - удивился моряк. - Что же мудрец мне голову морочит?"Пришли они в порт, где этот мудрец жил, и моряк пошел к мудрецу. "Что же ты, мудрец, мне пустой кувшин дал? Там же ничего нет". "Как нет? - спросил мудрец. "Так и нет, смотри сам". Заглянул мудрец в кувшин и говорит: "Э-э, плохо ты смотришь, парень. Там есть одна вещь. Надеждой она прозывается. Надеждой! С нею моряк никогда не пропадет. Все может моряк потерять, но надежду он терять не должен. С нею из любого шторма, из любой беды выйдет моряк, и какая бы буря ни разразилась, какой бы шторм ни бушевал, - всегда у моряка должна жить надежда, что все будет хорошо. Она его и хранить от всех невзгод будет. Вот так!"...Понравилась тогда моему деду - Ивану Аурову - эта сказка, и определил он тогда так: пусть в нашем моряцком роду будет жить вот эта самая надежда. И что ж! У нас в роду никто в море не погибал, все до старости доживали, а ведь моряками были все - и прадед, и дед, и отец мой. Вот какие дела-то, ребята. Так что надежду никогда терять нельзя"(19).Мы не случайно привели здесь высказывания людей, побывавших в экстремальных условиях и выдержавших испытание с честью. Это компетентные высказывания. В них выражено твердое убеждение, что страх смерти и отчаяние - эти эмоциональные абсолютизации смерти - вредны, опасны, пагубны для человека.
2.1.3. Абсолютизация смерти как феномен культуры

Апология смерти и "метафизика ужаса" (Ю.Н. Давыдов) занимают видное место в культуре ХХ века. Это связано прежде всего с такими трагическими событиями как первая и вторая мировые войны. Возведение смерти в Абсолют выросло до масштабов гигантского социального явления, стало феноменом массовой культуры. Взять хотя бы эти фильмы ужасов. Да и не только они. Вспоминается французский фильм "Дива". Обыкновенный фильм, не относящийся к разряду фильмов ужаса. И что же? На протяжении полутора часов в нем совершается множество убийств и притом с легкостью необыкновенной. Такое впечатление, будто не людей убивают, а семечки щелкают или консервные банки вскрывают. Жутко становится на душе. Неужели жизнь человека и в самом деле - копейка? Демонстрируемые в фильмах многочисленные сцены насилия и убийства вольно или невольно воспитывают зрителя в духе философии "бытие перед лицом смерти", т.е. постоянной обращенности сознания к смерти.
Дело не только в фильмах. Современная культура заражена трупным ядом абсолютизации смерти, смертной природы человека. В ней весьма значительны апокалипсические, человекоубийственные настроения. Если в прошлом веке философы провозглашали "бог умер", то в нынешнем столетии некоторые кликушествуют: "человек умер". Ю.Н. Давыдов в книге "Этика любви и метафизика своеволия" подверг тщательному анализу этот феномен современной культуры, показал его истоки и всю его опасность. В главе с характерным названием "Метафизика ужаса" он пишет:
"Феномен страха нельзя считать ни локальным или периферийным, ни поверхностным или мимолетным явлением культуры... Об этом говорит уже простой факт глубокой укорененности в ней целой отрасли "духовного производства", специализирующейся на извлечении "эстетического" и всякого иного эффекта из демонстрации ужасного и чудовищного"(20).Ю.Н. Давыдов убедительно показывает, что в нагнетании атмосферы страха повинны и философы, те, кто стремится "представить Смерть единственным абсолютом", а "беспредельный Страх перед нею - истинно человеческим отношением к бытию". Возник заколдованный круг: ""метафизика ужаса" ссылается на "ужасную жизнь", последняя же снова отправляет нас к "метафизике ужаса""(21).Далее Ю.Н. Давыдов справедливо отмечает, что нормальные люди, не зараженные бациллами философии "бытия перед лицом смерти", всегда относились к смерти как подчиненному моменту жизни, отодвигали ее с "авансцены жизни" в "сумрачный угол жизни, подальше от яркого солнечного света". Он пишет:"...сколь бы пронизывающей, гипнотизирующей, поражающей воображение любого смертного ни была время от времени навевающая его мысль о том, что ему - увы! - не дано жить вечно, здоровая духоподъемлющая культура всегда находила эффективные средства справиться с нею: ... сделать так, чтобы вездесущий персонаж с косой в костлявых суставах не выступал на авансцену человеческого сознания, не застил свет жизни.С точки зрения такой культуры смерть неизменно представляла как хотя и неотъемлемый, непременный, но все же лишь подчиненный, служебный момент целостности универсума, выполняющий в нем специфически "технические" функции... Ни одна человеческая кончина не рассматривалась при этом как результат спонтанного произволения смерти, хотя это совсем не исключало у нее (то есть у ее олицетворения, рожденного наивной фантазией народа) и собственного рвения и азарта. На костлявой ноге смерти всегда угадывалась невидимая, но прочная цепь, которую держал некто, неизмеримо более могущественный и властный, чем она, всегда имевший возможность поставить эту кровожадную старуху на свое место - в сумрачный угол жизни, подальше от яркого солнечного света. Там и должна она была стоять в нетерпеливом ожидании, пока не исполнится срок, отведенный тому или иному конченому существу, - лишь после этого ей дозволялось прикоснуться к нему, дабы свершить неизбежное... И между прочим, как раз это ощущение "подконтрольности" смерти, сознание того, что действует она отнюдь не на свой страх и риск, а покорствуя высшей воле, сообщало ее облику некий оттенок приниженности...Вполне понятно, что такой персонаж не мог глубоко и надолго завладеть человеческим интеллектом: напряженно ищущая мысль быстро "проскакивала" через него, обнаруживая за его спиной гораздо более мощные силы, от которых зависела сама "конечность" и "смертность" человека и которые, следовательно, обусловливали и саму смерть. Обнаружив за исполнительной инстанцией законодательную, мысль теряла интерес к первой и тем с большей настойчивостью взывала ко второй, ища у нее разгадку смерти. Так преодолевался страх перед неистовой смертью, превращаясь в проблему смысла жизни... Живые, растущие культуры добуржуазного прошлого, да и сама буржуазная культура, не ставили - не хотели и не могли ставить - вопрос о смертности и смерти человека иначе как в форме проблемы самой жизни - ее смысла и значения"(22).Ю.Н. Давыдов очень хорошо показывает также, что возведение смерти в абсолют стало возможным благодаря абсолютизации в человеке "вот этого", принадлежащего только ему как индивиду, изолированному, противопоставленному другим людям, обществу в целом.Чтобы смерть предстала, пишет он, "уже не как служанка высших сил, а как самовластная госпожа, как единственное абсолютное божество, - необходимо было весьма существенное, далеко идущее изменение миросозерцания, мироощущения и самой жизни людей. Для того чтобы индивид воспринимал смерть таким образом... чтобы смерть превратилась в его глазах в единственно достоверный Абсолют - негативный, в отличие от прежних позитивных абсолютов, "микрокосмос" конечного, неизбежно партикулярного существования индивида должен был не просто подняться на уровень "макрокосмоса" универсальной жизни, но и полностью заслонить его: тогда-то гибель этого "микрокосмоса" с необходимостью представала как поистине космическая катастрофа, перед лицом которой все утрачивает свой смысл.
Важнейшим, определяющим моментом такого мироощущения необходимо становилась не просто утрата веры в бога, но полная утрата веры в какие бы то ни было общезначимые идеалы и ценности вообще, в какие бы то ни было абсолюты... кроме Смерти, которая и занимала их место по принципу "свято место пусто не бывает". Человек, взятый в качестве "вот этого" - конечного: частного, одностороннего и ограниченного индивида, - должен был осознавать себя единственным кумиром, своим собственным идеалом, своей высшей и последней ценностью. Себе, любимому, должен был он воскурять фимиам, приносить жертвы и петь восторженные религиозные песнопения - только при таком самоощущении и самосознании он мог прийти к устрашающему выводу о том, что над ним есть только одна высшая инстанция, одна абсолютная власть - власть Смерти. Вывод, ошарашивающий, тем более что он возник как столь же непредвиденный и неожиданный, сколь и закономерный и даже фатально необходимый, результат эгоистического самоутверждения и неизбежно вытекающего отсюда самообожествления...
Таким образом, факт человеческой "конечности", с которым по-своему справлялась каждая из великих культур прошлого, выдвинулся на передний план. Смерть стала солировать на сцене человеческого сознания, привлекая напряженное внимание индивида, завораживая его рассудок, усыпляя нравственное чувство, парализуя волю..."(23).
Другим результатом абсолютизации "вот этого" в человеке является разрыв связей с другими людьми, с обществом, т.е. уничтожение того, что продуцирует и обеспечивает реальное бессмертие человека.
"Человек этот, - пишет Ю.Н. Давыдов, - должен сознавать и чувствовать себя абсолютно одиноким в мире, он уже не может ощущать свои природно-социальные связи, свои душевные привязанности, свои духовно-культурные определения как нечто неотъемлемое от него, непосредственно достоверное, имеющее внутреннее отношение к подлинности и аутентичности его существования. Его кровно-родственные узы - отношение к родителям и дальним родственникам, его семейные привязанности - отношение к жене, детям, внукам, его душевно-духовные связи - отношение к друзьям, к своему поколению, к современникам вообще, наконец, его традиционно-культурные зависимости - отношение к более отдаленным предкам и потомкам, - все это утрачивает для него свое живое содержание, свое поистине одухотворяющее значение: формализуется, принимает форму чего-то совершенно необязательного, внешним образом навязанного, если не чуждого и враждебного...
Стоит ли повторять, что перед лицом смерти такой человек не может предположить, что его переживет нечто существенное, устойчивое, заслуживающее серьезного отношения. Все свое он унесет с собою в пустоту небытия, а то, что не было им самим, тождественным его "самости", не представляется ему ни ценным, ни истинным, ни субстанциальным. Но тем более ужасающим будет сознание, с которым он встретит свою кончину: сознание того, что воистину "все кончено" - эти слова приобретают здесь совершенно буквальный смысл абсолютной катастрофы, метафизической аннигиляции бытия... Все те житейские страхи, волнения и тревоги, что сберег этот "метафизический" эгоист, боясь растратить свою индивидуальность на окружающих его солюдей, он слагает теперь к костлявым ступням последнего своего божества - своей смерти, принявшей в его глазах вид Абсолюта: конечной инстанции, через отношение к которой обретает смысл (вернее - бессмысленность, ибо это ведь негативный абсолют, все превращающий в буквальную противоположность) и человеческое существование, и сама жизнь"(24).
Здесь нелишним будет упомянуть два имени, сослуживших своим духовным труположеством дурную службу философии. Это М. Хайдеггер и К. Ясперс. Ироничный К. Поппер пишет о них: "Хайдеггер изобретательно применяет гегелевскую теорию ничто к практической философии жизни, или "существования". Жизнь, существование могут быть поняты только благодаря пониманию ничто. В своей книге "Что такое метафизика?" Хайдеггер говорит: "Исследованию подлежит только сущее и больше - ничто,... единственно сущее и сверх того - ничто". Возможность исследования ничто ("Где нам искать Ничто?") Как нам найти Ничто?") обеспечивается тем фактом, что "мы знаем Ничто"; мы знаем его через страх: "Ужас приоткрывает Ничто"."Страх", "страх ничто", "ужас смерти" - таковы основные категории хайдеггеровской философии существования, т. е. такой жизни, истинным значением которой является "заброшенность в существование, направленное к смерти". Человеческое существование следует интерпретировать как "железный штурм": "определенное существование" человека является "самостью, страстно желающей свободно умереть... в полном самосознании и страхе"...К. Ясперс декларирует свои нигилистические тенденции даже яснее (если это вообще возможно), чем М. Хайдеггер. Только когда вы сталкиваетесь с ничто, с аннигиляцией, учит Ясперс, вы оказываетесь способным испытать и оценить существование. Чтобы жить по существу, вы должны жить в состоянии кризиса. Чтобы распробовать жизнь, следует не только рисковать, но и терять! - опрометчиво доводит Ясперс историцистскую идею изменения и судьбы до ее наиболее мрачной крайности. Все вещи должны исчезнуть, все заканчивается поражением. Именно таким образом его лишенный иллюзий интеллект понимает настоящий историцистский закон развития. Столкнитесь с разрушением - и вы постигнете захватывающий пик вашей жизни! Мы в действительности живем только в "пограничных ситуациях", на грани между существованием и ничто. Блаженство жизни всегда совпадает с окончанием ее разумности, особенно м крайними ситуациями жизни тела, прежде всего с телесной опасностью. Вы не можете распробовать жизнь, если не вкусите поражения. Наслаждайтесь собственным уничтожением!.
Можно назвать это философией игрока или гангстера. Нетрудно догадаться, что эта демоническая "религия страстей и страха, триумфатора и загнанного зверя" (О. Колнаи), этот действительно абсолютный нигилизм имеют немного почитателей. Это - вероисповедание группы утонченных интеллектуалов, отказавшихся от своего разума и вместе с ним и от своего человеческого достоинства"(25).
Всё справедливо в оценках К. Поппера, кроме одного: что этот нигилизм имеет "немного почитателей". Прошло несколько десятилетий с того времени, как Хайдеггер и Ясперс выступили со своими ядовитыми учениями, а их вольные или невольные "почитатели" множатся и множатся, и конца им пока не видно. Об этом мы писали в начале раздела.К сожалению, апология смерти в философии и культуре не так невинна; смыкаясь с антигуманизмом она подготавливает почву для развязывания авантюр, грозящих гибелью всему человечеству. В современном мире всё взаимосвязано и действия отдельных людей могут привести к неисчислимым бедствиям (например, ядерный терроризм). "Болтовня" философов по поводу бытия перед лицом смерти льет воду на мельницу опасных авантюристов, готовых пойти на риск уничтожения всего человечества, приучает людей к мысли о возможной гибели человечества. Итак, человек не является чисто смертным существом. Хотя он и знает, что когда-то умрет, он все же постоянно отодвигает эту мысль о смертности на задний план сознания и думает, в основном, о жизни, о том, что он делает и что собирается делать.
Отодвигая на задний план мысль о смерти, человек, естественно, выводит на авансцену сознания мысль о нескончаемом существовании, т.е. фактически о бессмертии. И это резонно. Ведь многое в жизни человек делает с расчетом на долговременное, неопределенно долгое существование самого себя и уж тем более плодов своей деятельности, того, что он породил, создал, порождает и создает (детей, материальные и духовные ценности). У С.Я. Маршака есть стихотворение, удивительно тонко передающее замечательную черту человека - его неиссякаемый жизненный оптимизм:
Все умирает на земле и на мореНо человек суровей осужден:Он должен знать о смертном приговоре,Подписанном, когда он был рожден.
Но, сознавая жизни быстротечность,
Он так живет - наперекор всему,Как будто жить рассчитывает вечностьИ этот мир принадлежит ему.Рассмотрим такой вопрос. С точки зрения чистой смертности человеку должно быть все равно, когда он умрет: в 20, 50 или 80 лет, сейчас или когда-нибудь потом. В самом деле, для чисто конечного существования не имеет значения, когда это существование прекратится. Между тем человеку далеко не безразлично, когда он умрет: в 20, 50 или 80 лет. Существуют же такие выражения: "преждевременная смерть", "безвременная кончина", "ранняя смерть" и т.п. Они как раз и указывают на то, что смерть не является полновластной хозяйкой жизни, что ее наступление, как правило, нежелательно, что в определенный период жизни она вообще не должна "возникать". Значит и с этой точки зрения человек не просто смертен.Существуют еще выражения: "находиться на грани жизни и смерти, между жизнью и смертью", "находиться на волосок от смерти" - это о человеке, который находится в смертельной опасности или, как еще говорят, на краю могилы. Эти выражения указывают на то, что между жизнью и смертью имеются промежуточные, переходные состояния, когда человек еще не умер, но уже практически и не жив. К таким переходным состояниям относятся, например, состояния клинической смерти, т.е. смерти, которую можно обратить, повернуть вспять (сама смерть носит необратимый характер; необратимость - ее сущностная черта). Так вот, благодаря тому, что существует это переходное состояние между жизнью и смертью, врачи имеют возможность спасти умирающего, вернуть его к жизни. Кстати, врачи нередко употребляют фразу "будет жить". Она тоже указывает на наличие переходного состояния между жизнью и смертью.Другого типа переходное состояние мы встречаем в рассказе Джека Лондона "Любовь к жизни". В результате хронического недоедания и сильного физического истощения герой рассказа оказался настолько беспомощным, что его ждала неминуемая смерть, если бы не подоспевшая вовремя помощь людей.Наличие промежуточных, переходных состояний между жизнью и смертью свидетельствует о том, что последние различны и даже противоположны друг другу и не только в смысле внутренних, но и внешних (разделенных во времени) противоположностей.

2.1.4. Жить значит умирать?

В подготовительных материалах к "Диалектике природы" можно найти такую фразу Ф. Энгельса: "жить значит умирать". Ее подхватили некоторые философы и ученые, стали даже рассматривать как пример диалектической мудрости. Между тем, если разобраться объективно, то следует признать, что это высказывание Энгельса является неудачным, псевдодиалектическим по существу. Ведь смерть (умирание) в точном смысле слова есть конец, прекращение жизни многоклеточного организма. Ни о каком умирании организма в течение жизни, т.е. умирании отдельных тканей, органов, клеток, белков в этом организме говорить нельзя. Эти " части" не являются самостоятельными живыми организмами. Говорят, правда об отмирании клеток. Но отмирание не есть умирание, смерть. Тем более нельзя говорить о распаде белков, как их смерти, умирании. Ведь белки не относятся к разряду живых систем; они всего лишь органические соединения, входящие в состав живых систем. Умирание, смерть - это тотальный, всеохватывающий процесс разрушения многоклеточного организма, который относится к завершающему периоду его жизнедеятельности. Он происходит лишь при условии тотального разрушения клеток, распада белков. Как целое не сводится к части, так и смерть многоклеточного организма не сводится к отдельным распадам, разрушениям клеток, белков. Чтобы эти распады, разрушения вызвали смерть целого организма, нужно, чтобы они достигли в количественном и качественном отношении некоторого критического значения. А так распады, разрушения белков, клеток происходят с самого начала формирования многоклеточного организма. Они являются составной частью процесса диссимиляции. Энгельс имел в виду как раз эти распады, разрушения, когда говорил "жить значит умирать". В сущности, он употребил слово "умирать" не в точном научном смысле, а в метафорическом, обозначив им любые процессы распада, разрушения, связанные с жизнедеятельностью организмов. И все же, употребляя слово "умирать" в метафорическом смысле, Энгельс не имел права приравнивать жизнь к смерти. Независимо от его субъективных намерений, от того, что он имел в виду, фраза "жить значит умирать" содержит, прямо скажем, ядовитый, гнилой смысл. С ее точки зрения мы - живые мертвецы и вся наша борьба против смерти, бессмысленна, так как сама жизнь есть смерть. Какая это, в сущности, насмешка над живой природой, живыми людьми, которые порой предпринимают героические усилия, чтобы одержать победу в борьбе со смертью! (Кстати, выражения "борьба за жизнь", "борьба со смертью" ясно указывают на отношения противоборства, противостояния жизни и смерти. Формула "жить значит умирать" смазывает это противостояние жизни и смерти, как бы разрушает плотину, воздвигаемую жизнью против смерти).У галлов в ходу была поговорка: "не умирай - пока живешь". В этой поговорке выражено требование живых, здоровых людей - сопротивляться смерти до последнего вздоха. А что же мы видим в формуле "жить значит умирать"? Она по-существу морально разоружает человека. Хирург, который делает операцию, чтобы спасти жизнь больному, вспомнив формулу, может подумать: - А зачем, собственно, я борюсь за жизнь этого больного? Ведь он все равно умрет, если не сегодня, так завтра. От смерти не уйдешь, как ни старайся. Жить значит умирать. Так пусть он (больной) умирает. Зачем я буду ему в этом препятствовать? Вот такие мысли могут быть навеяны энгельсовским тезисом.Если бы герой рассказа Джека Лондона "Любовь к жизни" руководствовался этой философской сентенцией, то он наверняка бы в смертельно опасных обстоятельствах ослабил свою волю к жизни, а то и совсем потерял бы желание бороться со смертью. Всем самоубийцам должна быть близка формула "жить значит умирать". В ней они, наверное, нашли бы оправдание своему стремлению уйти из жизни.В указанной формуле мы видим лишь псевдодиалектическую игру в отождествление, оборачивание противоположностей. Такой псевдодиалектикой можно доказать и оправдать все, что угодно.Если мы посмотрим, в каком контексте возникла у Энгельса фраза "жить значит умирать", то увидим, что она появилась в связи с обсуждением гегелевского тезиса о том, что смерть есть момент жизни, что последняя содержит в себе "зародыш смерти". Точка зрения Гегеля, как видим, достаточно осторожна. И насколько прямолинейна фраза Энгельса "жить значит умирать".Далее, почему собственно мы акцентируем внимание на соотношении жизни и смерти?! Ведь для жизни как таковой рождение имеет, по меньшей мере, такое же значение как и смерть. Жизнь - как весы; рождение - одна чаша весов, смерть - другая. Рождение означает начало индивидуальной жизни, смерть - ее конец. Отсюда можно видеть, что диалектика жизни не сводится к диалектике существования и перехода в небытие (а именно эта "диалектика" присутствует в формуле "жить значит умирать"). Диалектика жизни на самом деле есть диалектика рождения, развития, существования и смерти. С таким же успехом, с каким мы говорим "жить значит умирать", мы можем сказать "жить значит рождаться". Диалектика перехода из небытия в бытие так же значима для жизни, как и диалектика перехода в небытие. А с точки зрения общей перспективы жизни (как планетарного или даже космического явления) первая диалектика важнее второй.Мы так подробно остановились на формуле "жить значит умирать" потому, что в ее основе лежит мысль, которую часто озвучивают философы и писатели в разных вариантах. Одни - с драматическим пафосом, другие - как бы кокетничая. Выше мы приводили известное выражение "бытие перед лицом смерти". Совсем недавно писатель Виктор Ерофеев в программе НТВ "Намедни" (15.Х.1994) бросил фразу: "Главное, наверное, не жить, выживать, а стареть, умирать". Что это? Глупая оговорка писателя или желание поразить воображение обывателя своим нонкорформизмом?

2.2. Смерти нет оправдания

(критика утверждений о положительной ценности смерти)
Один из героев повести А.П. Чехова "Три года" сказал: "Никакая философия не может помирить меня со смертью, я смотрю на нее просто как на погибель". Он тысячу раз прав и, напротив, неправы те философы, которые ищут оправдание смерти и рассуждают даже о ее положительной ценности для жизни. Абстрактные рассуждения вроде "жизнь утверждает себя через смерть"(26), совершенно неприемлемы для гуманистически мыслящих философов. Эти рассуждения способны только дезориентировать людей, морально разоружить их.
Все живое стремится к бессмертию и если умирает, погибает, то не потому, что жаждет этого, а в силу генетической запрограммированности или конкретных неблагоприятных условий жизни, которые весьма различны, многообразны. Философы и писатели, говорящие о положительном значении смерти, протаскивают, в сущности, мысль о том, что человек должен видеть в смерти нечто желанное, к чему он должен стремиться. Какая нелепость! Ведь положительное значение для нас имеет все, что является благом. Так что же, выходит, что смерть - благо? Рассуждая так, мы в конце концов придем к проповеди желательности смерти, потребности в ней и ненужности усилий в борьбе за жизнь. Жизнь и смерть исключают друг друга. Если жизнь для нас благо, то противоположное ей мы должны рассматривать как зло. (Посмотрите, кстати, как запутался К. Ламонт в своей попытке соединить несоединимое: "Когда мы достигаем понимания, - пишет он, - что со смертью все кончается, то мы знаем самое худшее, но это худшее фактически не очень плохо (??? - Л.Б.). Оно настолько далеко от плохого" и т.д. (курсив мой - Л.Б.) (27). В самом деле, как совместить утверждения о смерти как "самом худшем" и как "фактически не очень плохом"?!)
В попытках доказать естественность, необходимость, полезность и, вообще, положительную ценность смерти используются самые различные аргументы, которые при внимательном рассмотрении оказываются построенными на песке.

2.2.1. Так ли уж естественна и необходима смерть?

Например, естественность и необходимость смерти человека доказывается ссылками на естественность и необходимость смерти животных и растений. Вот что пишет К. Ламонт:
"Обычно предполагалось, что смерть, как таковая, - это очень большое зло, худший враг человека... Но смерть сама по себе, как явление природы - это не зло... смерть - это совершенно естественное явление, она играла полезную и необходимую роль в ходе длительной биологической эволюции. Действительно, без смерти, этого столь поносимого учреждения, которое придало самое полное и серьезное значение факту выживания наиболее приспособленных и таким образом сделало возможным прогресс органических видов, животное, известное под названием человека, вообще никогда не появилось бы.
Человек, - пишет далее К. Ламонт, - не мог бы существовать также и в том случае, если бы ему не помогла рука смерти, которая предоставляет в его распоряжение самые основные средства человеческого существования. Топливо, пища, одежда, жилище, обстановка и материал для чтения - все они в значительной степени находятся в зависимости от того, делает ли свое дело смерть. Уголь, нефть и торф происходят из разложившихся органических веществ; дерево для топлива и строительства, для изготовления мебели и бумаги получают ценой гибели живых деревьев; уничтожая растения, человек обеспечивает себе пищу в виде овощей, хлеба и плодов, а также одежду в виде хлопковых, льняных и искусственных шелковых тканей. Смерть животных дает людям не только рыбу, птицу, дичь и мясо для еды, но также меха и шерсть для одежды и кожу для обуви"(28).
В этих рассуждениях Ламонт дважды совершает подмену понятий, путает их. Во-первых, говоря о конечности существования человека он перескакивает на другой предмет: конечность существования живых организмов. Здесь нарушается принцип конкретности истины: то, что справедливо для живой природы, не может автоматически переноситься на человека. Если для становления живой природы существенно важным моментом является поедание одних организмов другими (растений - животными, одних животных - другими), то для человека, для самого человека этот момент давно перестал быть существенно важным и вообще сколько-нибудь значимым: каннибализм канул в лету, а более высокоорганизованных существ, которые питались бы человечиной, просто нет на Земле. Ламонт, по существу, не видит принципиальной разницы между человеком и другими живыми организмами, когда пытается доказать естественность и необходимость смерти для человека ссылками на естественность и необходимость смерти в живой природе. Это отчетливо видно также из другого его рассуждения: "для меня, - пишет он, - одно из лучших противоядий против мысли о личном угасании заключается в полном понимании естественности смерти и ее необходимого места в великом жизненном процессе эволюции"(29). Ссылки на эволюцию живой природы в прошлом ничего не доказывают. Смысл становления в том и заключается, что исчезает старое, прочно утвердившееся, кажущееся незыблемым и возникает новое, небывалое. Что было хорошо на одном этапе становления, может оказаться плохим, неприемлемым на другом этапе. Исторический прогресс является, конечно, продолжением биологической эволюции, но в то же время он несет в себе новое, небывалое, что было невозможным в рамках биологической эволюции. Точка зрения Ламонта - это по-существу натуралистический редукционизм.Во-вторых, Ламонт везде говорит о смерти, хотя на самом деле у него речь идет не только о смерти в результате завершения биологического цикла развития, но и о насильственной гибели организмов в результате убоя, поедания. Он, например, пишет: "смерть животных дает людям не только рыбу, птицу, дичь и мясо...". В действительности, для животных это не смерть, а гибель, уничтожение. Для них самих такая гибель не является ни естественной, ни необходимой, ни полезной.
Представляя всякую гибель живых организмов как смерть, Ламонт тем самым непомерно расширяет смысл понятия смерти и этим абсолютизирует смерть, ставит ее на одну доску с жизнью. Это, в конечном счете, и проявилось в его тезисе: "жизнь утверждает себя через смерть". Таким образом, даже такая, казалось бы незначительная подмена понятий (смерть вместо гибели) приводит к перекосам в понимании соотношения жизни и смерти.

2.2.2. Смерть - фактор прогресса?

В рассуждениях о необходимости и полезности смерти нередко фигурирует тезис о важности смены поколений для противодействия застою, т.е. для прогресса. Марк Аврелий, например, писал: "Все, что видишь, вот-вот будет превращено природой-распорядительницей всего; она сделает из того же естества другое, а из того еще другое, чтобы вечно юным был мир"(30). Видите, какой мотив: "чтобы вечно юным был мир". Поверхностно мыслящие люди усмотрели бы здесь диалектику: тут тебе и вечность, и юность. Если же повнимательнее присмотреться к тезису о вечной юности мира, то мы увидим в нем абсолютизацию изменчивости, текучести, превращаемости одного в другое. Акцентирование внимания на смене поколений как раз ведет к такой абсолютизации.Известно, что в обществе в один и тот же момент времени сосуществуют и взаимодействуют разные поколения: дети, взрослые, старики. Это обеспечивает баланс динамизма и стабильности жизни. Молодые придают жизни нужный динамизм. Старики оказывают стабилизирующее влияние на нее. Факт сосуществования разных поколений указывает на то, что нет чистой смены поколений.Теперь такой вопрос: почему временную связь, преемственность поколений непременно видеть только с отрицательной стороны, т.е. со стороны смены поколений в результате смерти стариков (уступления ими дороги молодым в результате ухода из жизни)? Не лучше ли эту связь поколений оценивать не с отрицательной стороны (смерти стариков), а с положительной стороны (рождения новых поколений). Ведь если новые поколения будут вновь и вновь нарождаться, то как бы долго ни жили люди баланс между разными поколениями будет всегда сохраняться. Многообразие поколений, их баланс, пропорциональное соотношение обусловливается не столько уходом из жизни старых поколений, сколько рождением новых. Смерть старых людей, долгожителей вовсе не необходима для поддержания равновесия между разными поколениями. Главное, чтобы был обеспечен определенный уровень рождаемости.Чем дольше будут жить люди, тем шире будет, при прочих равных условиях, представительство разных поколений в каждый данный момент жизни общества, тем глубже будет противоположность между долгожителями и юными членами общества. А это обеспечит лучшую преемственность, лучшую связь поколений, большее их разнообразие, более глубокое их взаимодействие и взаимообогащение. Вместо наблюдаемых ныне трех сосуществующих поколений (детей, отцов, дедов) будут четыре, пять, шесть и т.д. поколений. Сейчас люди радуются тому, что живы их родители, дедушки и бабушки, видят в этом проявление стабильности жизни, залог собственного долголетия. А как будет хорошо, когда будут живы прадедушки, прабабушки, прапрадедушки, прапрабабушки и т.д. Опыт предшествующих поколений передавался бы грядущим поколениям с большей основательностью, без потерь, связанных с уходом из жизни этих поколений. Ведь не секрет, что люди вновь и вновь повторяют ошибки прошлых поколений и чаще всего потому, что эти прошлые поколения не успели передать свой живой опыт. А сколько творческих находок, открытий, изобретений теряется по этой же причине?! Сколько людям приходится переоткрывать открытое, переизобретать изобретенное! (Могут сказать, что связь поколений обеспечивается через предметы материальной и духовной культуры (книги, например). На это нетрудно возразить: никакие предметы материальной и духовной культуры не заменят живого общения поколений, живой передачи опыта от одного поколения к другому.)Таким образом, было бы прекрасно, если бы одновременно жили не два-три поколения, а много поколений. Перед нами была бы живая история, спрессованная в одном моменте времени.Лучше поэтому говорить не о смене, а об умножении поколений. В умножении, а не смене, поколений - истинный источник прогресса. Соответственно и прогресс нужно понимать не как непрерывное изменение, обновление, а как живое диалектическое единство динамизма и стабильности, изменчивости и устойчивости жизни.
Смена поколений в чистом виде свойственна лишь самым примитивным формам жизни. Прогресс жизни помимо всего прочего состоит и в том, что постепенно увеличивается промежуток времени, в течение которого разные поколения (предшествующие и последующие) ведут совместную жизнь. Чем примитивнее животное, тем короче этот промежуток совместной жизни. Наиболее примитивные животные передают свой опыт только через зародышевые клетки, через гены. Высшие животные, напротив, передают новым поколениям не только гены, но и живой опыт, обучая и воспитывая детенышей, показывая им пример. Чем больше поколений будет находиться на одном "пятачке" времени, тем действеннее, эффективнее будет живая передача опыта от поколения к поколению, тем, следовательно, круче будет кривая прогресса.

* * *

Утверждают также, что если не будет смены поколений в результате смерти, то возникнет угроза перенаселения, истощения ресурсов. К. Ламонт, например, пишет: "Какой бы романтической и привлекательной ни казалась эти возможность (нескончаемого существования - Л.Б.) на первый взгляд, она не будет лишена своих недостатков. Если практически никто не будет покидать эту землю в результате смерти, возникнет проблема народонаселения, гораздо более трудная, чем любая другая проблема, с которой мир сталкивался до сих пор"(31). Выдвигаемый Ламонтом аргумент не выдерживает критики, так как он исходит из представления о принципиальной ограниченности жизненного пространства и ресурсов. Действительно, в каждый данный момент и жизненное пространство и ресурсы ограничены. Но кто сказал, что вместе с решением проблемы увеличения продолжительности жизни человечество не решит и проблему увеличения жизненного пространства и ресурсов?! Конечно, если исходить из предположения, что человечество будет жить только на Земле, то нетрудно предвидеть наступление момента, когда в результате размножения и увеличения продолжительности жизни людям станет тесно и ресурсы истощатся. В том-то и дело, что это предположение основывается на прошлом опыте эволюции живого и не учитывает возможности освоения человеком космического пространства. Чаще всего как раз и пытаются доказать естественность, необходимость смерти и смены поколений ссылками на живую природу, в которой гибель организмов и смена поколений обусловлены борьбой за существование и ограниченностью земных ресурсов. Но то, что верно для живой природы, нельзя механически переносить на человеческое общество. Люди, в отличие от животных, находят все новые и новые источники ресурсов и этому процессу нет конца. С созданием управляемой термоядерной реакции и освоением (обживанием) космического пространства люди практически обеспечат себя безграничными ресурсами и могут размножаться и увеличивать продолжительность своей жизни до каких угодно пределов.

* * *

Выдвигают еще такой аргумент: старики должны уступать дорогу молодым, иначе не будет движения вперед. В этом случае явно или неявно исходят не из представления о сотрудничестве поколений, а из их противопоставления, взаимоисключения (молодые-де должны вытеснять стариков, а старики, соответственно, должны сторониться, уступать им дорогу). Ламонт передает этот аргумент в такой обидной для старших поколений форме: "Уже при нынешних обстоятельствах остряки, наблюдая постаревших и упрямых людей, занимающих высокое положение, придумали девиз: "Пока есть смерть, есть надежда!"(32). В самом деле, возможны ситуации, когда старый человек, потеряв нужные качества руководителя и творца, упорно цепляется за начальническое кресло. Но разве можно обобщать эти ситуации до размеров взаимоотношения старшего и молодого поколений? И разве обязательно здесь должна действовать рука смерти? Так ли уж она необходима? Бороться с отмеченными выше ситуациями можно разными путями. Самый простой - придерживаться принципов выборности и сменяемости руководства. Другой путь - не только продлевать жизнь (прибавлять годы к жизни), но добиваться сохранения и развития творческих потенций до конца жизни (прибавлять жизнь к годам). Вполне возможно достижение такого состояния, когда долгожители будут творческими людьми, способными воспринимать новое и сами творить новое. Есть и такой путь: идти по другой дороге, не по той, которая уже занята. В самом деле, почему старики непременно должны уступать дорогу молодым? Разве на свете только одна дорога? А почему бы молодым в некоторых случаях не поискать другие пути-дороги? В реальной жизни можно как раз наблюдать немало случаев, когда молодые покидают насиженные места, уезжают в необжитые края, чтобы прокладывать новые дороги, новые пути жизни.
В свете сказанного совершенно неприемлемыми следует признать рассуждения писательницы Энн Пэрриш и комментарий к ним Ламонта. "Каждый из нас, - цитирует Ламонт Энн Пэрриш, - должен умереть ради жизни, ради течения реки, слишком большой, чтобы ее можно было запереть в каком-нибудь пруду, ради роста семени, слишком сильного, чтобы оставаться в одной и той же форме. Поскольку эти тела должны погибнуть, мы более велики, чем нам представляется. Самым эгоистичным приходится быть щедрыми и отдавать свою жизнь другим. Самому трусливому приходится быть достаточно мужественным, чтобы уйти". Далее Ламонт комментирует: "Таким образом, смерть открывает путь для наибольшего возможного числа индивидуумов, включая наших собственных потомков, с тем, чтобы они могли испытать радости жизни; и в этом смысле смерть - союзник нерожденных поколений людей вплоть до бесконечных веков будущего"(33). Ламонт был бы прав, если бы, действительно, ресурсы были ограниченными и невозобновляемыми. Поскольку это не так, не смерть открывает путь для наибольшего возможного числа индивидуумов, а рождение. Смерть отнюдь не является союзником нерожденных поколений.

2.2.3. Нужна ли смерть жизни (для жизни)?

В рассуждениях о пользе смерти нередко используется и такой тезис: смерть нужна, чтобы по-настоящему оценить значимость жизни.Этот тезис звучит по-разному у разных авторов.Ламонт, например, пишет: "Я убежден, что откровенное признание смертности человека не только не подорвет нравственность и не остановит прогресс, но, при прочих равных условиях, будет действовать как раз в противоположном направлении. Люди тогда поймут, что именно здесь и сейчас, если они вообще собираются когда-либо это делать, они должны развивать свои возможности, завоевать счастье для себя и для других, принять участие и вложить свою долю в предприятия, которые имеют, по их мнению, наивысшую ценность. Они поймут, как никогда раньше, реальность быстротечного времени и осознают свою серьезную обязанность использовать его наилучшим образом"(34). В другом месте он пишет об объединяющем (!) значении смерти: "Социальное значение смерти также имеет свои положительные стороны. Ведь смерть делает нам близкими общие заботы и общую судьбу всех людей повсюду. Она объединяет нас глубоко прочувствованными сердечными эмоциями и драматически подчеркивает равенство наших конечных судеб. Всеобщность смерти напоминает нам о существенном братстве людей, которое существует несмотря на все жесткие разногласия и конфликты, зарегистрированные историей, а также в современных делах"(35).Создатели концепции "гуманистической психологии" ввели в психологию тему смерти. "С их точки зрения, - поясняет М.А. Петровская, - осознание человеком перспективы небытия формирует у него особое отношение к настоящему. Значимость настоящего возрастает, оно оказывается тем ограниченным временем, которое есть у личности для реализации ее потенциала. Дело не в том, чтобы жить в постоянном страхе или размышления о смерти, но в том, чтобы в полной мере оценить важность настоящего момента, значимость того, что мы делаем сейчас. "Чтобы полностью понять себя, человек должен столкнуться со смертью, осознать личную смерть" (Corey G. Theory and practice of counseling and psychotherapy. Monterey, Calif., 1977, p. 49)"(36). Некоторые философы видят положительное значение смерти в том, что вытекающее из нее сознание "цейтнота" учит человека ценить время, не растрачивать его впустую. "Смерть, - пишет Ю.В. Согомонов, - способна выполнять полезную роль. Она является могучим катализатором жизни. Ведь если бы человека ждала вечность, то стоило бы спешить, нужно ли было бы напрягать силы и волю, следовало ли бы бороться за земное счастье? Человек имел бы в этом случае способность к окостенению... Ясное сознание того, что жизнь не бесконечна, вовсе не терроризирует морально стойких людей. Сознание "цейтнота" учит человека ценить время, не растрачивать его впустую, на ничтожные дела и стремиться прожить жизнь таким образом, чтобы потом "не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы". Человек, сознавая, что смерть придет неизбежно, и жить торопится и чувствовать спешит"(37). Или: "...сознание неизбежности конца жизни, - пишет Л.Н. Коган, - заставляет людей особенно ценить "биографически необходимое время", наполнять смыслом каждое мгновение своей жизни"(38).
Все эти мнения исходят из той посылки, что без смерти человек не сознавал бы в полной мере ценности жизни. А теперь подумаем, правильно ли это? Если как следует (хорошенько) поразмыслить, то можно увидеть, что есть тысячи способов чувствовать, сознавать, переживать ценность жизни без того, чтобы сознавать "перспективу небытия", "сталкиваться со смертью". Когда человек любит и любим, разве он не ощущает величайшую ценность жизни? Когда человек горит творческим огнем и у него получается дело, разве он не сознает ценность жизни? Когда человек видит солнце, видит улыбки людей, когда он здоров, счастлив, разве ему нужно еще что-то другое, чтобы ценить жизнь? Ценность жизни в ней самой и искать ее на стороне - у смерти ли, у потустороннего бессмертия ли - пустая затея, напрасный труд. Сознание самоценности жизни вызывает у всех нормальных людей, не сбитых с толку пессимистической или утешительной философией, жажду жить как можно дольше, жажду не умирать (39).
В приведенных высказываниях звучит такой мотив: смерть нужна, так как она оттеняет жизнь, дает почувствовать ее прелесть и т.д. и т.п. Это известный мотив. Он звучит еще при сопоставлении добра и зла, здоровья и болезни, богатства и бедности. Например, когда пытаются доказать необходимость морального зла, то нередко рассуждают о том, что это зло оттеняет добро, что добро без зла как свет без тьмы - уже и не добро. Эти рассуждения фальшивы насквозь. Моральное добро имеет ценность само по себе и вовсе не нуждается в оттенении злом. Людям нет необходимости творить зло, делать зло друг другу, чтобы жить интересной, яркой, нескучной жизнью. На свете много интересных и полезных дел, которые требуют совместных усилий, дерзания, проявления творческой индивидуальности и которым, напротив, мешает злоумыслие отдельных людей.В отношении здоровья и болезни также можно слышать разговоры о том, что человек по-настоящему чувствует здоровье тогда, когда он переболеет, когда во время болезни он оценит, как плохо быть нездоровым и как хорошо быть здоровым. Опять ложь. Для того, чтобы ценить здоровье, вовсе не требуется быть больным. Есть люди, которые в жизни очень мало болели, практически всегда были здоровы. Так что же, они несчастные люди, раз не переболели серьезными болезнями? Какая чушь! Положительная сила здоровья достаточно проявляется в кипучей, полнокровной жизни человека, в заботах, радостях, наслаждениях и волнениях, в борьбе, победах и преодолениях. Можно, конечно, понять тех людей, которые живут вялой, скучной жизнью, которые по-настоящему не используют, не эксплуатируют свое здоровье. Когда они заболевают, начинают страдать, вот тогда они начинают чувствовать всю прелесть здоровья. Их можно только пожалеть.Тот же мотив звучит в высказываниях о положительной ценности бедности, нужды для творчества. "Некоторые писатели, - свидетельствует Ян Парандовский, - открыто осуждают материальное благополучие". По их мнению "нужда не позволяет заснуть, облениться. Держа художника в постоянном напряжении, она возбуждает его энергию, закаляет характер, заставляет быть гордым"(40). Парандовский справедливо им возражает: "Но что бы ни говорилось бы в похвалу бедности, что ни рассказывалось бы о триумфах гениальных одиночек в их борьбе с нуждой, не следует все же усматривать в изморе голодом наилучшее средство для развития таланта. Как правило, нужда губит, и в ее беспощадных тисках погибли тысячи прекрасных умов, погибли в унижении и отчаянии"(41).Конечно, сознание смертности определенным образом влияет на умонастроение человека. Это сознание в отдельных случаях, действительно, позволяет ярче почувствовать ценность жизни. Но, во-первых, сознание смертности может не только оттенить ценность жизни, но и затемнить, омрачить ее и даже потушить свет жизни. Оно обоюдоостро. Во-вторых, совершенно очевидно, что жизнь не нуждается в оттенении смертью. Она, как мы уже говорили, самоценна. В ней к тому же хватает своих теневых сторон, которые дают почувствовать ценность жизни и без такой страшной тени как смерть. Жизнь есть борьба и в ней неизбежны потери, неудачи, поражения.Выше мы приводили мнение Ю.В. Согомонова о том, что сознание "цейтнота" учит человека ценить время, не растрачивать его впустую. Это так. Но позволительно спросить: причем тут смерть? Разве она нужна для того, чтобы человек ценил время, не тратил его впустую? Жизнь состоит из больших и маленьких дел. Если человек принимается за какое-либо дело, то он стремится довести его до конца и не потому, что его лимитирует смерть, а просто в силу того, что этого требует логика дела. Мы сами себе назначаем сроки исполнения, ставим себя в условия цейтнота, дефицита времени и при этом абсолютно не думаем о смерти. Большие дела, большие цели требуют порой всей жизни человека и даже выходят за ее рамки.Жизнь человека нельзя представлять как некоторую чистую непрерывность, которая прерывается только однажды - когда наступает смерть. Внутри себя она состоит из прерывностей: одно кончается, другое начинается. Жизнь есть развивающийся процесс и, естественно, она состоит из отдельных, относительно завершенных этапов, составляющих дискретный ряд жизненного цикла. Кроме того, жизнь, как мы уже говорили, представляет собой некоторую дискретную совокупность больших и малых дел, имеющих начало и конец. Это все свидетельствует о том, что внутри себя жизнь постоянно оконечивает себя. Таким образом, смерти нельзя приписывать абсолютное значение оконечивания. Нельзя отождествлять смертность, имеющую частное значение, и конечность, имеющую универсально-всеобщее значение. Да, все реально существующее содержит в себе момент оконечивания - такова диалектика конечности и бесконечности. Но из этого не следует, что живое оконечивает себя только через смерть. Последняя - лишь один из "способов" оконечивания живого. Одноклеточные организмы, делящиеся миллиарды лет, живут конечный срок (от одного деления до другого). А ведь они не знают смерти. Смерть как полное разрушение многоклеточного организма - до первичных органических и неорганических молекул - возникла на определенном этапе становления живой природы. Вполне возможно, что человек со временем найдет другой способ оконечивания своей жизни, не такой разрушительный как смерть (об этом подробнее см. ниже).У Согомонова встречается еще такой аргумент: "Человек, сознавая, что смерть придет неизбежно, и жить торопится и чувствовать спешит". Во-первых, почему здесь следует видеть только положительную сторону этой зависимости? С таким же успехом можно представить ситуацию, когда сознание неотвратимости смерти, скоротечности жизни толкает человека на излишне торопливые действия, приводящие к плачевным результатам. Не напрасно же говорят: "поспешишь - людей насмешишь". А у автомобилистов в ходу еще более острая поговорка: "быстро поедешь - тихо понесут". Излишняя торопливость и нетерпение так же вредны, опасны, как излишняя медлительность и терпеливость. Во-вторых, почему мы обязательно должны подхлестывать себя мыслями о неотвратимости смерти?! Человек и жить торопится и чувствовать спешит отнюдь не потому, что думает о маячащей впереди старухе с косой, а потому, что хочет жить кипучей полнокровной жизнью, чтобы каждое ее мгновение было прекрасным и значительным. Перефразируя известное изречение, можно сказать: человек не терпит пустоты, изначально стремится к полноте жизни. Это закон жизни. Смерть тут абсолютно не причем.
Выше мы приводили слова К. Ламонта об объединяющем значении смерти. С нашей точки зрения, это надуманный тезис. Сама по себе смерть не объединяет, а разъединяет людей. Если люди и объединяются перед лицом смерти, то лишь для того, чтобы защитить жизнь. Не смерть, а жизнь объединяет людей.

2.2.4. Бессмертие плохо, значит смерть хороша?

Ламонт говорит также о положительном нравственном значении откровенного признания смертности человека. Этот его тезис своим острием направлен против веры в потустороннее бессмертие, ослабляющей волю человека к реальной, земной жизни. Ламонт здесь фактически использует способ доказательства от противного по схеме "или-или" (бессмертие плохо, значит смерть хороша). С нашей точки зрения эта схема слишком проста для оценки соотношения смертности и бессмертия. В отдельности и бессмертие плохо, и смерть плоха. Чаще всего "откровенное признание смертности человека" имеет отрицательное нравственное значение, такое же, как вера в жизнь после смерти. Выше мы не раз уже говорили об этом. Человек, основывающий свою жизнь на этом откровенном признании, либо стремится жить одним днем, либо вообще пассивно ждет смерти и ничего серьезного не делает. В отдельных случаях он может даже покончить с собой, т.е. пойти на самоубийство. "Бытие перед лицом смерти" - психологически разоружающая позиция. Вообще аргумент "бессмертие плохо, значит смерть хороша" часто используется для признания положительной ценности смерти. Ламонт, например, одобрительно цитирует такое высказывание: "профессор К. Дж. Кейзер в своем чрезвычайно выразительном очерке "Значение смерти" пишет: "если бы не было смерти, если бы жизнь не кончалась, если бы она была процессом бесконечной продолжительности, она была бы лишена тех ценных вещей, которые заставляют нас стремиться к увековечению себя... Все священные ценности, которые делают жизнь бесценным даром, нежно взращиваются во всепроникающем ощущении временной конечности. Смерть - это не трагедия жизни; это ограничение жизни, существенно важное для ее благости; трагедия состоит в том, что, если бы не было смерти, жизнь была бы лишена ценности""(42). Сам Ламонт пишет: "И не может быть никакого сомнения, что решительное принятие ими (людьми - Л.Б.) того факта, что бессмертие есть иллюзия, имело бы только благоприятные последствия. Самое лучшее - не только не верить в бессмертие, но и верить в смертность"(43). Выше мы приводили аналогичное мнение Ю.В. Согомонова.
Мы согласны с тем, что индивидуальное бессмертие в чистом виде ведет к окостенению, застою и что оно вообще невозможно. Но из этого не следует, что смерть хороша, желательна, является источником прогресса и т.д. и т.п. Кто сказал, что возможны только два варианта - смерть или бессмертие? Доказательство от противного имеет смысл лишь в случае альтернативных ситуаций: или-или. Если одно неправильно, плохо, то другое правильно, хорошо. В отношении смертности и бессмертия это доказательство не действует, так как в данном случае возможен и реализуется третий вариант: переход от смертности к бессмертию, синтез, взаимоопосредствование смертности и бессмертия. Реальное бессмертие и реальная смерть являются, как бы сказать, подвижными, т.е. переходящими один в другой, моментами целостного универсума, именуемого жизнью. Жестко разделять их по принципу "или-или" нельзя. Кто так делает, тот просто не может или не хочет освободиться от разделения противоположностей, выраженного в формуле: "да-да, нет-нет, что сверх того, то от лукавого". Справедливости ради отметим, что и соединение смертности и бессмертия - по принципу "и-и" - тоже не совсем правильно. Ведь нельзя же утверждать, что они мирно уживаются в составе жизни. Правильнее, наверное, сказать так: жизнь борется против смерти, со смертью за бессмертие. Жизнь соединяет и разделяет их. Стрела жизни направлена от смертности к бессмертию.
2.3. ЭВТАНАЗИЯ - "ХОРОШАЯ" СМЕРТЬ (44)

У смерти как социальной проблемы есть две стороны: 1) умирание, уход из жизни одного из нас и 2) похороны, расставание с умершим. Если вторая сторона смерти с незапамятных времен была обставлена ритуалами, обрядами, т.е. как-то осмыслена, окультурена, то первая сторона только в последние десятилетия стала предметом пристального внимания общественности. Это связано прежде всего с успехами медицины и с тем обстоятельством, что медицинское обслуживание стало играть важную роль в жизни людей. Процесс умирания из сугубо частного дела превратился в серьезнуюсоциальную проблему. Люди придумали специальный термин для обозначения этой проблемы: эвтаназия.
Слово эвтаназия (от греч. eu - хорошо и thanatos - смерть) буквально означает "хорошая смерть". Это достаточно широкий смысл понятия. Однако в практике словоупотребления последних десятилетий в соответствии со спецификой обретения социального статуса эвтаназию понимают не вообще как хорошую смерть, а как легкую смерть с помощью врача, искусство врача облегчить умирающему смерть или ускорить смерть, чтобы избавить умирающего от мук (45).Нам представляется все же, что эвтаназию следует понимать максимально широко, именно как "хорошую" смерть, т.е. смерть, которая приносит минимальные страдания умирающему и всем людям, кто соприкасается с нею. В практическом плане эвтаназия есть способ хорошо умереть. Это весьма сложная, емкая проблема.Прежде всего хорошо умереть - умереть как можно позже. Это обратная сторона медали, на лицевой стороне которой написано: хорошо и долго жить.Затем хорошо умереть - умереть без особых мучений (своих и чужих). Второе значение понятия "хорошо умереть" тесно связано с первым, основывается на первом. В самом деле, смерть всегда сопровождается мучениями, страданиями, печальными переживаниями, если не своими (в случае мгновенной или легкой смерти), то чужими (близких, знакомых людей и просто людей, узнавших о смерти данного человека). Это обстоятельство означает, что умереть без особых мучений лучше всего в преклонном возрасте, когда лимит жизни исчерпан, израсходован до конца и когда вследствие этого окружающим не так тягостна смерть данного человека. Когда умирает молодой или полный сил - это всегда трагедия независимо от того, переживал ли эту смерть сам умерший.Мы будем близоруки и недальновидны, если в эвтаназии будем видеть только второе значение: умереть без особых мучений. Культура умирания зависит от того, как мы живем в целом. Нужно думать прежде всего о жизни, а не о смерти. Зацикливание на теме смерти опасно как раз тем, что человек перестает думать о жизни, психологически подготавливает себя к уходу из нее.С нашей точки зрения, уход из жизни смертельно больного человека с помощью медиков должен рассматриваться как крайний случай, когда все средства поддержания жизни исчерпаны. Здесь возможны два варианта: 1) уход из жизни по желанию самого больного и 2) пресечение жизни больного по решению врачей, близких, вообще других людей, т.е. не по желанию самого больного. В том и другом случае возникает проблема определения понятий "смертельная болезнь", "умирание", "неизлечимая болезнь", "безнадежный больной". Ошибки могут быть в ту и другую сторону. Тяжелую (несмертельную) болезнь могут принять за смертельную, за умирание, и, наоборот. Чтобы минимизировать эти ошибки, нужно соблюдать определенные условия.1. Уход из жизни по желанию самого больного оправдан как минимум при соблюдении четырех условий:- оказание психотерапевтической и иной помощи для снятия депрессии, преодоления угнетенного состояния;- больной должен находиться в здравом уме (психиатрическая экспертиза) и оформить свое желание в письменном виде с помощью нотариуса, в присутствии двух свидетелей (немедиков);- письменное заключение врачей о прогрессирующей смертельной болезни, т.е. невозможности поддерживать сознательную и немучительную жизнь больного без применения сложных технических средств;- наличие соответствующей правовой базы в виде специального закона об эвтаназии.Выполнение первого условия должно предварять юридическую процедуру оформления желания больного. Не исключено, что больной после преодоления депрессивного состояния откажется от своего желания умереть до срока. 2. Пресечение жизни смертельно больного без его желания оправдано при соблюдении следующих условий:- больной не способен сам принять решение (психиатрическая экспертиза);
- письменное заключение врачей о прогрессирующей смертельной болезни;
- письменное согласие близких;- наличие соответствующей правовой базы в виде специального закона об эвтаназии.
Выше мы говорили о том, что уход из жизни смертельно больного с помощью врачей должен рассматриваться как крайний, исключительный случай. В самом деле, жизнь человека священна. Поэтому даже несколько часов, дней, месяцев сознательной жизни больного до наступления смерти драгоценны и для него самого, и для близких, и вообще для людей. Если это творческий человек, если ему есть что сказать людям, то последние мгновения жизни могут быть вдвойне драгоценны.

3. БЕССМЕРТИЕ КАК АБСОЛЮТ

3.1. О притягательности идеи личного бессмертия

Теперь рассмотрим представления, основывающиеся на идее абсолютного бессмертия, т.е. признания реальности индивидуального бессмертия при одновременном отрицании реальности смерти, ее игнорировании, объявлении ее ненастоящей, невозможной. Эти представления с высоты сегодняшних знаний кажутся наивными, нелепыми. Тем не менее на протяжении тысячелетий они "кружили голову" людям. Люди порой совершенно серьезно полагали, верили в то, что настоящей смерти нет, что они будут жить всегда. И.И. Мечников приводит такие удивительные факты:
"Многие первобытные народы буквально понимают религиозное учение о бессмертии и смотрят на обещание загробной жизни как на неопровержимую истину. Так, туземцы островов Фиджи убеждены, "что они возродятся в ином мире в том же точно виде, в котором они покинули землю; поэтому они желают умереть раньше наступления какой бы то ни было болезни". И так как очень трудно достигнуть старости без болезни или какой-нибудь немощи, то "как только человек чувствует приближение старости, он предупреждает своих детей, что ему пора умирать, Если же он не говорит этого, то дети сами предупреждают его. Собирают семейный совет, назначают день и роют могилу. Старик делает выбор между удушением и погребением заживо".Следующий пример показывает, до какой степени может доходить вера в будущую жизнь. Молодой фиджиец однажды пришел к английскому путешественнику Генту для того, чтобы пригласить его на похороны своей матери. Гент принял приглашение и присоединился к похоронному шествию.Удивленный отсутствием трупа, он спрашивает об этом молодого человека. Последний "указал ему на свою мать, идущую среди них столь же веселой и спокойной, как и все присутствующие. Гент выразил юноше свое удивление и спросил его, как он мог его обмануть, сказавши, что мать умерла, в то время как она жива и здорова. Ответом было, что только что совершилось похоронное пиршество и что теперь будут ее хоронить, что она достаточно пожила и что пора ее убить, на что она согласилась с удовольствием" (Lubbock, 1, p. 372).Приведенный пример не исключителен. Известны целые города с несколькими сотнями жителей, между которыми не было людей старше 40 лет, потому что все старики были погребены. Легко понять, что при такой ревностной вере люди могут не бояться смерти.По Скулькрафту, индейцы Северной Америки очень мало боятся смерти. "Они не боятся перейти в страну, полную беспрерывных наслаждений, в которой, как им приходилось постоянно слышать, нет ни горя, ни печали" (там же, с. 374).
Мне самому знаком пример православной девочки, которая была так убеждена в блаженстве рая, что во время серьезной болезни с нетерпением ожидала смерти. Перед смертью она уверяла, что уже видит чудные цветы и слышит дивное пение райских птиц"(46).
В идее личного, индивидуального бессмертия есть огромная притягательная сила, которая вновь и вновь заставляет людей создавать различные учения, теории, концепции. Человек как существо деятельное, творческое, не может примириться с мыслью о неизбежности своей кончины, что бы там ни говорили философы-утешители (47). Также, когда умирает близкий человек, то это воистину безутешное горе и ничто не может его компенсировать, разве только слепая вера в потустороннее бессмертие, в то, что настоящей смерти нет. Поначалу идея бессмертия и родилась как идея отрицания, неприятия смерти. На это указывает само слово "бессмертие", образованное путем приставления к слову "смерть" частицы отрицания "без". Вполне логично, что бессмертие и понималось сначала только в этом своем отрицательном содержании, т.е. в противопоставленности смерти. Если есть бессмертие, то, значит, смерти нет. Или-или. Из этого противопоставления и из того, что люди полностью не могли отмахнуться от факта смерти и родилась вера в потустороннее бессмертие, в жизнь после смерти (или, как еще говорят, жизнь за гробом, загробную жизнь).
Люди по своей природе реалисты. Почему же они упорно тешили, убаюкивали себя сказками о потустороннем бессмертии? Это объясняется тем, что, во-первых, они страстно желали жить, жить и жить, а кто сильно чего хочет, то и видит это. Жажда нескончаемой жизни порождала иллюзорные представления о реальности бессмертия. В общем-то тривиальный пример того, когда желаемое выдается за действительное. Во-вторых, психическая жизнь людей при неразвитости их мышления давала массу квазифактов, якобы свидетельствовавших о жизни после смерти (образы памяти, сновидения, сила воображения, галлюцинации, убедительные рассказы обманщиков, фантазеров, психически нездоровых людей). В-третьих, определенное терапевтическое значение веры в потустороннее бессмертие. Она притупляла, ослабляла инстинктивное чувство боязни смерти, инстинкт самосохранения и этим позволяла людям действовать раскованнее, смелее, увереннее. (Правда, в больших дозах вера в потустороннее бессмертие превращалась из терапевтического средства в сильнейший яд: она подавляла инстинкт самосохранения и делала человека незащищенным перед всякого рода неблагоприятными воздействиями). В-четвертых, социально-политическое значение веры в потустороннее бессмертие. Власть имущим было выгодно по разным причинам поддерживать эту веру в народе. Например, военоначальнику легче было управлять войском, легче было посылать на смерть людей, одурманенных верой в потустороннюю жизнь. Кстати, до сих пор среди религиозных фанатиков находятся террористы-камикадзе, которые идут на смерть в полной уверенности, что на том свете их ждет райское блаженство.

3.2. Платон и Сенека: доводы в пользу бессмертия

Стихийную веру людей в бессмертие некоторые философы пытались осмыслить, объяснить, укрепить логическими доводами. Сенека, например, писал:
"(10) А если в тебе так сильно желание жить дольше, то подумай вот о чем: ничто исчезающее с наших глаз не уничтожается - все скрывается в природе, откуда оно появилось и появится снова. Есть перерыв, гибели нет. И смерть, которую мы со страхом отвергаем, прерывает, а не прекращает жизнь. Опять придет день, когда мы снова явимся на свет, хоть многие отказались бы возвращаться, если бы не забывали все. (11) Позже я растолкую тебе подробнее, что все, по-видимости гибнущее, лишь изменяется. А кому предстоит вернуться, тот должен уходить спокойно. Всмотрись в круговорот вещей, вновь спешащих к прежнему: ты увидишь, что в этом мире ничто не уничтожается, но только заходит и опять восходит. Лето минует, но следующий год снова приводит его; зима исчезает, но ее немедля прогоняет день. И разнообразное течение звезд таково, что они повторяют пройденный путь, и пока одна часть неба идет вверх, другая опускается вниз"(48).Как видим, Сенека пытается доказать, что настоящего уничтожения, гибели нет, что смерть не прекращает жизнь, а лишь прерывает ее. Примечательно, что он использует аналогию с движением небесных тел. Получается, что бессмертие сродни бесконечному движению по кругу. Смерть Сенека понимает как обратимый процесс, как момент круговорота вещей. Аргументация философа оставляет желать лучшего. По форме она напоминает индуктивное умозаключение. Сенека перечисляет факты кругообращения (лето-зима, ночь-день, движение звезд) и ставит в один ряд с ними факты смерти и рождения. Он подобрал примеры, которые свидетельствуют как будто в пользу обратимости смерти. Мы знаем, однако, что индуктивное умозаключение не обладает достаточной полнотой логического доказательства. Сенека не заметил или проигнорировал факты противоположного порядка: когда процессы протекают необратимым образом, в одну сторону. Смерть как раз принадлежит к разряду необратимых процессов.Сенеку извиняет только то, что в его время (в древности) люди не совсем хорошо представляли себе, что такое смерть и факт ее необратимости не был таким бесспорным, как это представляется сейчас, с позиций современного научного знания.
Еще раньше Сенеки подобным же образом аргументировал Платон. Однако не в пример первому он дал развернутую аргументацию, весьма интересную с логической точки зрения. Вот что мы читаем в "Федоне":
"Итак, приступим к рассуждению. Начнем, пожалуй, вот с какого вопроса: что, души скончавшихся находятся в Аиде или же нет? Есть древнее учение, что души, пришедшие отсюда, находятся там и снова возвращаются сюда, возникая из умерших. Если это так, если живые вновь возникают из умерших, то, по-видимому, наши души должны побывать там, в Аиде, не правда ли? Если бы их там не было, они не могли бы и возникнуть; и если бы мы с полной ясностью обнаружили, что живые возникают из мертвых и никак не иначе, это было бы достаточным доказательством нашей правоты. Если же все это не так, поищем иных доводов... - Тогда, - продолжал Сократ, - чтобы тебе было легче понять, не ограничивайся одними людьми, но взгляни шире, посмотри на всех животных, на растения, одним словом, на все, чему присуще возникновение, и давай подумаем, не таким ли образом возникает все вообще - противоположное из противоположного - в любом случае, когда налицо две противоположности. Возьми, например, прекрасное и безобразное, или справедливое и несправедливое, или тысячи иных противоположностей. Давай спросим себя: если существуют две противоположные вещи, необходимо ли, чтобы одна непременно возникала из другой, ей противоположной? Например, что сперва оно было меньшим, а потом из меньшего становится большим? - Да.- И соответственно если оно станет меньше, то меньшим станет из большего?- Конечно.- И слабое возникает из сильного, а скорое из медленного?- Несомненно!- Какой еще привести тебе пример? Если что становится хуже, то не из лучшего ли? Если справедливее, то из несправедливого? Так? - А как же иначе?- Значит, мы достаточно убедились, что все возникает таким образом - противоположное из противоположного? - Совершенно достаточно. - Тогда двинемся дальше. Нет ли между любыми двумя противоположностями как бы чего-то промежуточного? Так как противоположностей две, то возможны два перехода - от одной противоположности к другой или, наоборот, от второй к первой. Например, между большей вещью и меньшей возможны рост и убывание, и об одной мы говорим, что она убывает, о другой - что растет...- Но ведь не иначе обстоит дело с разъединением и соединением, с охлаждением и нагреванием и во всех остальных случаях; у нас не всегда может найтись подходящее к случаю слово, но на деле это всегда и непременно так: противоположности возникают одна из другой, и переход этот обоюдный...- Теперь ответь мне, есть ли что-нибудь противоположное жизни, как сон противоположен бодрствованию? - Конечно есть. - Смерть. - Значит, раз они противоположны, то возникают друг из друга, и между двумя этими противоположностями возможны два перехода. - Ну, конечно! - Тогда я назову тебе одну из двух пар, которые только что упомянул, - сказал Сократ, - и самое пару, и связанные с нею переходы, а ты назовешь мне другую. Я говорю: сон и бодрствование, и из сна возникает бодрствование, а из бодрствования сон, а переходы в этом случае называются засыпанием и пробуждением...- Теперь скажи так же о жизни и смерти. Ты признаешь, что жизнь противоположна смерти? - Признаю. - И что они возникают одна из другой? - Да. Стало быть, из живого, что возникает? - Мертвое. - А из мертвого что? - Должен признать, что живое. - Итак, живое и живые возникают из мертвого? - По-видимому, да. - Значит, наши души имеют пребывание в Аиде?- Похоже, что так. - Не правда ли, из двух переходов, связанных с этой парой, один совершенно ясен? Ведь умирание - вещь ясная...- Как же мы теперь поступим? Не станем вводить для равновесия противоположный переход - пускай себе природа хромает на одну ногу? Или же мы обязаны уравновесить умирание каким-то противоположным переходом? - Пожалуй, что обязаны. - Каким же именно? - Оживанием. - Но если оживание существует, то чем оно будет, это оживание? Не переходом ли из мертвых в живые? - Да, конечно. - Значит, мы согласны с тобою и в том, что живущие возникли из мертвых ничуть не иначе, чем мертвые - из живых. Но если так, мы уже располагаем достаточным, на мой взгляд, доказательством, что души умерших должны существовать в каком-то месте, откуда они вновь возвращаются к жизни...
- А вот еще довод в пользу того, что не напрасно, на мой взгляд, пришли мы с тобою к согласию. Если бы возникающие противоположности не уравновешивали постоянно одна другую, словно описывая круг, если бы возникновение шло по прямой линии, только в одном направлении и никогда не поворачивало бы вспять, в противоположную сторону, - ты сам понимаешь, что все, в конце концов, приняло бы один и тот же образ, приобрело одни и те же свойства и возникновение прекратилось бы... Представь себе, например, что существует только засыпание и что пробуждение от сна не уравновешивает, - ты легко поймешь, что, в конце концов, сказание об Эндимионе оказалось бы вздором и потеряло всякий смысл, потому что и все остальное также погрузилось бы в сон. И если бы все только соединялось, прекратив разъединяться, очень быстро стало бы по слову Анаксагора: "Все вещи /были/ вместе". И точно так же, если бы все, причастное к жизни, умирало, а умерев, оставалось бы мертвым и вновь не оживало, - разве не совершенно ясно, что, в конце концов, все стало бы мертво и жизнь бы исчезла? И если бы даже живое возникало из чего-нибудь иного, а затем все-таки умирало, каким образом можно было бы избегнуть всеобщей смерти и уничтожения? - Никаким... - Вот и мне кажется, что это именно так, а не как-нибудь иначе и что мы нисколько не обманываем себя, приходя к согласию. Поистине существует и оживание, и возникновение живых из мертвых"(59).
В приведенном тексте Платон доказывает бессмертие души с помощью идеи взаимоперехода противоположностей. Если отвлечься от фактической стороны его рассуждений, то нельзя не согласиться с ним в том, что взаимопереход противоположностей лежит в основе долговременного существования, сохранения, бессмертия. Платон угадал логическую связь, соответствие между взаимопереходом противоположностей и бесконечностью, бессмертием. Его можно упрекнуть лишь в том, что он явным образом абсолютизировал взаимопереход противоположностей, т.е. не увидел ( или не захотел увидеть) того, что в природе наряду с взаимопереходом имеет место необратимый переход одной противоположностей в другую.
Вот как Платон аргументирует.
Во-первых, он настойчиво проводит мысль о том, что если имеются противоположности, то между ними должен быть обоюдный переход. Для подтверждения этой мысли он приводит различные примеры взаимоперехода противоположностей (большего и меньшего, слабого и сильного, скорого и медленного, худшего и лучшего, справедливого и несправедливого, разъединения и соединения, охлаждения и нагревания, сна и бодрствования). В данном случае Платон, как и Сенека, использует индукцию. И как Сенека он явно переоценил возможности индуктивного доказательства. Даже если будут приведены тысячи примеров взаимоперехода противоположностей, все равно с их помощью нельзя доказать, что все природные процессы обратимы, что в природе нет необратимого перехода одной противоположности в другую.
Во-вторых, для обоснования идеи двойного перехода противоположностей Платон неявно исходит из идеи всеобщей симметрии природы. В одном месте он говорит, что обратный переход противоположностей (не только живого в мертвое, но и мертвого в живое) необходим для равновесия, иначе придется допустить, что "природа хромает на одну ногу". Ничего не скажешь, образ сильный. Асимметричная природа, по Платону, такая же нелепость, как и хромоногий человек. Легко, однако, возразить философу: всякое сравнение хромает и сравнение природы с человеком в плане симметрии-асимметрии явно хромоногое. Платон видит в человеке только симметричное - две ноги, - и не замечает, что у человека много асимметричного (например, вид спереди - вид сзади, внизу две ноги - наверху одна голова). Так и в природе: наряду с симметрией полно всякой асимметрии. Философ, в сущности, использует негодный прием: пытается доказать противоестественность асимметрии природы ссылкой на противоестественность нарушения симметрии (хромоногости) там, где она (симметрия) должна быть, где она естественна.
В-третьих, Платон использует доказательство от противного: пытается дискредитировать идею необратимого перехода противоположностей и тем самым утвердить идею взаимоперехода противоположностей. Он доводит идею одностороннего перехода до логического конца и показывает ее нелепость (см. последний абзац цитированного выше фрагмента диалога "Федон"). Платону в данном случае изменяет чутье диалектика: он рассматривает проблему переходов противоположностей только в двух вариантах: либо взаимопереход, либо необратимый переход - третьего не дано; поскольку необратимый переход невозможен как всеобщее явление, постольку он вообще невозможен, а существует лишь взаимопереход противоположностей. Платон не видит того, что и взаимопереход противоположностей невозможен как всеобщее явление. Если бы все противоположности постоянно переходили друг в друга и не было бы односторонних переходов, то мы наблюдали бы картину вечного круговорота, вечного повторения одного и того же. А это означает полный застой, отсутствие подлинного возникновения, становления. Иными словами, мы приходим к тому же, что и в случае допущения всеобщности одностороннего перехода.
Ошибка Платона в том, что по отношению к природе в целом он позволяет себе мыслить в рамках ограниченного принципа "или-или" (избирает взаимопереход противоположностей и отвергает необратимый переход). Если живое переходит в мертвое, то, значит, существует обратный переход мертвого в живое, оживание. У Платона было мелькнула мысль об иных путях возникновения живого из неживого, но он тут же ее отбросил, настолько владела им мысль о всеобщем характере взаимоперехода противоположностей.
В-четвертых, в своей попытке обосновать взаимопереход живого и мертвого Платон использует аналогию с взаимопереходом бодрствования и сна. С позиции современной науки эта аналогия кажется наивной, но в древние времена она была одним из сильнейших аргументов в пользу идеи бессмертия души. Платона можно упрекнуть лишь в том, что он пошел на поводу у древних авторов этой аналогии, некритически заимствовал ее. Здесь Платона подвели пристрастие к общему, сходному, тождественному и нелюбовь к единичному, особенному, к подробностям, деталям. Если бы он скрупулезно разобрался во всех сходствах и различиях между двумя парами противоположностей (живым-мертвым и бодрствованием-сном), то увидел бы, что между ними больше различия, чем сходства и забраковал бы аналогию.От Платона тянется нить к христианскому представлению о бессмертии души и смертности тела. "Из всего сказанного, - пишет он в "Федоне", - следует такой вывод: божественному, бессмертному, умопостигаемому, единообразному, неразложимому, постоянному и неизменному самому по себе в высшей степени подобна наша душа, а человеческому, смертному, постигаемому не умом, многообразному, разложимому и тленному, непостоянному и несходному с самим собою подобно - и тоже в высшей степени - наше тело"(50). В этом высказывании Платона мы видим довольно-таки развитое представление древних о бессмертии. Истоки идеи бессмертия теряются в глубине тысячелетий. На каком-то этапе становления (ближе к началу) эта идея целиком захватила человека, стала доминирующей в его сознании. Человек долго находился в ее плену, прежде чем понял, что в своем абсолютном варианте эта идея не соответствует действительности. Он стал искать компромиссное решение вопроса о бессмертии и смертности. Восточная идея переселения душ и платоно-христианские представления о бессмертии души и смертности тела - наиболее яркие примеры такого компромиссного решения. Каждый из этих вариантов по своему логичен и убедителен. Не случайно на протяжении многих веков эти компромиссные решения жили в сознании людей, а кое-где продолжают жить до сих пор. Почему же мы отвергаем их? Потому что они по-настоящему не решают вопрос о взаимосвязи бессмертия и смертности. В них эклектически соединяются идея чистого, абсолютного (всегда равного себе) бессмертия и признание де-факто телесной смертности. Такое соединение от начала и до конца искусственно, так как основано на дуалистическом представлении о параллельном существовании души и тела.
Итак, вернемся к критике идеи чистого, абсолютного бессмертия.

3.3. Почему абсолютное личное бессмертие невозможно?

По нашему мнению идея чистого, абсолютного бессмертия так же ошибочна, как и идея чистой смертности. Во-первых, чистое бессмертие невозможно хотя бы уже потому, что все рожденное должно умереть. Если человек когда-то был рожден, то он обязательно когда-то умрет. Факт физической смерти человека сейчас уже никто не отрицает. Все разговоры о бессмертии души, загробной, потусторонней вечной жизни, жизни после смерти обречены оставаться чисто спекулятивными, бесплодными, так как с самого начала они основаны на противопоставлении духа телу, бессмертия смертности, потустороннего посюстороннему, потенциального актуальному. Как только различные имморталисты (сторонники идеи бессмертия) пытаются представить существование личности человека после гибели его тела, сразу же возникают непреодолимые затруднения с точки зрения элементарной человеческой логики. И, в конце концов, им ничего не остается, как махнуть рукой на логику и просто верить в потустороннее бессмертие. А это уже религия. Никакой философией, а тем более наукой, здесь не пахнет.
О нелепостях, к которым приводит идея бессмертия души, отделенной от тела, хорошо написал К. Ламонт. Вот один характерный пример из его книги, который служит камнем преткновения для всех имморталистов:
"Но даже спириты не полностью последовательны. Например, хотя и в потусторонней жизни имеются половые различия, отношения между мужчинами и женщинами там должны быть чисто интеллектуальными и духовными. И хотя там существуют браки между подлинно близкими душами разного пола, дети никогда не рождаются. Таким образом, половые различия будут и на том свете, но без обычных эмоций и следствий, связанных с этим. Вопрос о поле в потусторонней жизни всегда вызывал замешательство у имморталистов любой секты. Мы помним, что скептики саддукеи поставили перед Иисусом такой же вопрос. "...Было у нас семь братьев, - сказали они, - первый, женившись, умер и, не имея детей, оставил жену свою брату своему; подобно и второй, и третий, даже до седьмого; после же всех умерла и жена; итак, в воскресении, которого из семи будет она женою? ибо все имели ее. Иисус сказал им в ответ... в воскресении ни женятся, ни выходят замуж, но пребывают, как ангелы божии на небесах" (Матф. 22:25-30).
Независимо от того, что Иисус имел в виду, когда давал этот ответ, православная христианская церковь, подобно спиритам, не поколебалась увековечить половые различия в будущей жизни. И, разумеется, воскресение прежнего естественного тела делает этот результат неизбежным. Святой Фома Аквинский и католики, однако, специально указывают, что точно так же, как в потусторонней жизни не будут есть, пить и спать, там не будет и зачатия. Хотя, таким образом, половые органы будут без употребления, они не будут "без цели, ибо они будут служить восстановлению целостности человеческого тела". То обстоятельство, что фактически ни один имморталист на христианском Западе никогда не оставлял в великом потустороннем царстве места для блаженства полной и неограниченной половой любви, кажется печальным комментарием не только к их логике, но и к их нормам относительно того, что хорошо и что прекрасно"(51).
Идея абсолютного бессмертия противоречит категориальной логике, всему категориальному строю мышления. Диалектика бессмертия и смертности сродни диалектике сохранения и изменения, устойчивости и изменчивости, всеобщего (общего) и специфического, типического (родового) и индивидуального. Бесконечное, субкатегорией которого является бессмертие, стоит в одном ряду с такими категориями, как тождество, сохранение, покой, устойчивость. Как невозможны абсолютное сохранение, абсолютный покой, абсолютная устойчивость, так невозможно и абсолютное бессмертие. Подумаем только: что такое индивидуальное личное бессмертие в чистом виде? Это бесконечно долгое сохранение тождественного самому себе индивида. Даже если мы допустим, что индивид внутри себя изменяется, развивается, всё равно его бесконечно долгое существование противоречит фактам всеобщего изменения, возникновения и уничтожения, переходов одного в другое.Философы и ученые давно подметили, что идея бессмертия в его абсолютном варианте равносильна признанию застоя, вечного повторения одного и того же. Выше уже приводилось мнение философа Ю.В. Согомонова о том, что "если бы человека ждала вечность", то он "имел бы в этом случае способность к окостенению". По словам В. Пекелиса на главный вопрос у кибернетических авторитетов давно готов ответ: "Максимальная устойчивость - бессмертие - ведет к застою и кладет конец эволюции"(52). Историк А. Горбовский пишет: "В мире, где все обретут бессмертие..., бессмертие каждого человека в отдельности вступит в противоречие с эволюцией человечества как целого"(53).Действительно, вполне очевидна связь индивидуального бессмертия в чистом виде с застоем, вечным кружением подобно белке в колесе (вспомним, кстати, что круг - образ бесконечности).Индивидуальное бессмертие в абсолютном варианте так же невозможно, как горячий снег или круглый квадрат. Прилагательное "индивидуальное" исключает существительное "бессмертие", как прилагательное "горячий" исключает существительное "снег". Соответственно и концепция, утверждающая безоговорочное бессмертие человека (ее все чаще именуют иммортализмом), не выдерживает никакой разумной критики и может быть оценена только как религиозная. В индивидуальное бессмертие можно только верить. Реально ему ничего не соответствует и не может соответствовать.

4. ЖИВАЯ СВЯЗЬ СМЕРТНОСТИ И БЕССМЕРТИЯ

Философы и писатели давно высказывали в общей форме мысли о живой связи смертности и бессмертия.
Здесь прежде всего следует упомянуть Платона. Почти две с половиной тысячи лет назад в диалоге "Пир" он с удивительной ясностью и глубиной показал, как осуществляется связь смертности и бессмертия. Именно он выдвинул и обосновал тезис о том, что любовь и творчество - проявления бессмертного начала в смертном существе. Почти все сказанное им по этому вопросу мы можем включить в свою аргументацию. Вот что он писал:
"Нельзя ли поэтому просто сказать, что люди любят благо?- Можно, - ответил я (Сократ - Л.Б.).А не добавим ли, - продолжала она (Диотима - Л.Б.), - что люди любят благо?- Можно, - ответил я.- А не добавить ли, - продолжала она, - что люди любят и обладать благом?- Добавим.- И не только обладать им, но обладать вечно?- Добавим и это.- Не есть ли, одним словом, любовь не что иное, как любовь к вечному обладанию благом?- Ты говоришь сущую правду, - сказал я.- Ну, а если любовь - это всегда любовь к благу, - сказала она, - то скажи мне, каким образом должны поступать те, кто к нему стремится, чтобы их пыл и рвение можно было назвать любовью? Что они должны делать, ты можешь сказать? (...)- Ну, так я отвечу тебе, - сказала она. - Они должны родить в прекрасном как телесно, так и духовно... Дело в том, что все люди беременны как телесно, так и духовно, и когда они достигают известного возраста, природа наша требует разрешения от бремени. Разрешиться же она может только в прекрасном, но не в безобразном. Соитие мужчины и женщины есть такое разрешение. И это дело божественное, ибо зачатие и рождение суть проявления бессмертного начала в существе смертном. Ни то ни другое не может произойти в неподходящем, а неподходящее для всего божественного - это безобразие, тогда как прекрасное - это подходящее. Таким образом, Мойра и Илифия (54) всякого рождения - Красота. Поэтому, приблизившись к прекрасному, беременное существо проникается радостью и весельем, родит и производит на свет, и приблизившись к безобразному, мрачнеет, огорчается, съеживается, отворачивается, замыкается и, вместо того чтобы родить, тяготится задержанным в утробе плодом. Вот почему беременные и те, кто уже на сносях, так и жаждут прекрасного - оно избавляет их от великих родильных мук. Но любовь, - заключила она, - вовсе не есть стремление к прекрасному, как то, тебе, Сократ кажется.- А что же она такое?- Стремление родить и произвести на свет в прекрасном (...)
- А почему именно родить? Да потому, что рождение - это та доля бессмертия и вечности, которая отпущена смертному существу. Но если любовь, как мы согласились, есть стремление к вечному обладанию благом, то наряду с благом нельзя не желать и бессмертия. А значит, любовь - это стремление и к бессмертию.
Всему этому она учила меня всякий раз, когда беседовала со мной о любви. А однажды она спросила меня:- В чем, по-твоему, Сократ, причина этой любви и этого вожделения? Не замечал ли ты, в сколь необыкновенном состоянии бывают животные, и наземные и пернатые, когда они охвачены страстью деторождения? Они пребывают в любовной горячке сначала во время спаривания, а потом - когда кормят детенышей, ради которых они готовы и бороться с самыми сильными, как бы ни были слабы сами, и умереть, и голодать, только чтобы их выкормить, и вообще сносить все, что угодно. О людях еще можно подумать, - продолжала она, - что они делают это по велению разума, но в чем причина таких любовных порывов у животных, ты можешь сказать? (...)
- Так вот, - сказала она, - если ты убедился, что любовь по природе своей - это стремление к тому, о чем мы не раз уже говорили, то и тут тебе нечему удивляться. Ведь у животных, так же как у людей, смертная природа стремится стать по возможности бессмертной и вечной. А достичь этого она может только одним путем - порождением, оставляя всякий раз новое вместо старого; ведь даже за то время, покуда о любом живом существе говорят, что оно живет и остается самим собой - человек, например, от младенчества до старости считается одним и тем же лицом, - оно никогда не бывает одним и тем же, хоть и числится прежним, а всегда обновляется, что-то непременно теряя, будь то волосы, плоть, кости, кровь или вообще все телесное, да и не только телесное, но и то, что принадлежит душе: ни у кого не остаются без перемен ни его привычки и нрав, ни мнения, ни желания, ни радости, ни горести, ни страхи, всегда что-то появляется, а что-то утрачивается. Еще удивительнее, однако, обстоит дело с нашими знаниями: мало того что какие-то знания у нас появляются, а какие-то мы утрачиваем и, следовательно, никогда не бываем прежними и в отношении знаний, - такова участь каждого вида знаний в отдельности. То, что называется упражнением, обусловлено не чем иным, как убылью знания, ибо забвение - это убыль какого-то знания, а упражнение, заставляя нас вновь вспоминать забытое, сохраняет нам знание настолько, что оно кажется прежним. Так вот, таким же образом сохраняется и все смертное: в отличие от божественного оно не остается всегда одним и тем же, но устаревая и уходя, оставляет новое свое подобие. Вот каким способом, Сократ, - заключила она, - приобщается к бессмертию смертное - и тело, и все остальное. Другого способа нет. Не удивляйся же, что каждое живое существо по природе своей заботится о своем потомстве. Бессмертия ради сопутствует всему на свете рачительная эта любовь.
Выслушав ее речь, я пришел в изумление и сказал:- Да неужели, премудрая Диотима, это действительно так?И она ответила, как отвечают истинные мудрецы:
- Можешь быть уверен в этом, Сократ. Возьми людское честолюбие - ты удивишься его бессмысленности, если вспомнишь то, что я сказала, и упустишь из виду, как одержимы люди сделать громким свое имя, "чтобы на вечное время стяжать бессмертную славу"(55), ради которой они готовы подвергать себя еще большим опасностям, чем ради своих детей, тратить деньги, сносить любые тяготы, умереть, наконец. Ты думаешь, - продолжала она, - Алкестиде захотелось бы умереть за Адмета, Ахиллу - вслед за Патроклом, а вашему Кодру - ради будущего царства своих детей, если бы все они не надеялись оставить ту бессмертную память о своей добродетели, которую мы и сейчас сохраняем? Я думаю, - сказала она, - что все делают всё ради такой бессмертной славы об их добродетели, и, чем люди достойнее, тем больше они и делают. Бессмертие - вот чего они жаждут.
Те, у кого разрешиться от бремени стремится тело, - продолжала она, - обращаются больше к женщинам и служат Эросу именно так, надеясь деторождением приобрести бессмертие и счастье и оставить о себе память на вечные времена. Беременные же духовно - ведь есть и такие, - пояснила она, - которые беременны духовно, и притом в большей даже мере, чем телесно, - беременны тем, что как раз душе и подобает вынашивать. А что ей подобает вынашивать? Разум и прочие добродетели. Родителями их бывают все творцы, и те из мастеров, которых можно назвать изобретательными. Самое же важное и прекрасное - это разуметь, как управлять государством и домом, и называется это уменье рассудительностью и справедливостью. Так вот, кто смолоду вынашивает эти качества, храня чистоту и с наступлением возмужалости, но и испытывает страстное желание родить, тот, я думаю, тоже ищет везде прекрасное, в котором он мог бы разрешиться от бремени, ибо в безобразном он ни за что не родит. Беременный, он радуется прекрасному телу больше, чем безобразному, но особенно рад он, если такое тело встретится ему в сочетании с прекрасной, благородной и даровитой душой: для такого человека он сразу находит слова о добродетели, о том, каким должен быть и чему должен посвятить себя достойный муж, и принимается за его воспитание. Проводя время с таким человеком, он соприкасается с прекрасным и родит на свет то, чем давно беремен. Всегда помня о своем друге, где бы тот ни был - далеко или близко, он сообща с ним растит свое детище, благодаря чему они гораздо ближе друг к другу, чем мать и отец, и дружба между ними прочнее, потому что связывающие их дети прекраснее и бессмертнее. Да и каждый, пожалуй, предпочтет иметь таких детей, чем обычных, если подумает о Гомере, Гесиоде и других прекрасных поэтах, чье потомство достойно зависти, ибо оно приносит им бессмертную славу и сохраняет память о них, потому что и само незабываемо и бессмертно. Или возьми, если угодно, - продолжала она, - детей, оставленных Ликургом /его законы - Л.Б./ в Лакедомоне - детей, спасших Лакедомон и, можно сказать, всю Грецию. В почете у вас и Солон, родитель ваших законов, а в разных других местах, будь то у греков или у варваров, почетом пользуется много других людей, совершивших множество прекрасных дел и породивших разнообразные добродетели. Не одно святилище воздвигнуто за таких детей этим людям, а за обычных детей никому еще не воздвигали святилищ"(56) (Везде курсив мой - Л.Б.).
Гуманист эпохи Возрождения Пико делла Мирандола в "Речи о достоинстве человека" вложил в уста бога такие слова, обращенные к Адаму: "Я не сделал тебя ни небесным, ни земным, ни смертным, ни бессмертным, чтобы ты сам, свободный и славный мастер, сформировал себя в образе, который ты предпочтешь. Ты можешь переродиться в низшие, неразумные существа, но можешь переродиться по велению своей души и в высшие божественные"(57). Пико делла Мирандола высказал очень важную мысль о том, что именно деятельность человека (как "свободного и славного мастера") делает его смертным и/или бессмертным (сравн. Сенека: "Одни люди умирают при жизни, другие продолжают жить и после смерти").А вот замечательные строки из оды "Бог" поэта Г.Р. Державина:Я телом в прахе истлеваю,Умом громам повелеваю,
Я царь - я раб - я червь - я бог!
Л.Н. Толстой в "Исповеди" попытался преодолеть разрыв-противопоставление конечности и бесконечности существования. В связи с этой проблемой им был поставлен вопрос о смысле жизни: "Вопрос был тот: зачем мне жить, т.е. что выйдет настоящего, не уничтожающегося из моей призрачной, уничтожающейся жизни, какой смысл имеет мое конечное существование в этом бесконечном мире?" (с. 33). Сначала он пошел по пути рассудочного разделения конечного и бесконечного: "В рассуждениях моих я постоянно приравнивал, да и не мог поступить иначе, конечное к конечному и бесконечное к бесконечному, а потому у меня и выходило, что и должно было выходить: сила есть сила..., ничто есть ничто, и дальше ничего не могло выйти" (с. 34). "Поняв это, - пишет он далее, - я понял, что и нельзя искать в разумном знании (читай: рассудочном - Л.Б.) ответа на мой вопрос и что ответ может быть получен только при иной постановке вопроса, только тогда, когда в рассуждение будет введен вопрос отношения конечного к бесконечному" (с. 34) (58).Вслед за Л.Н. Толстым И.А. Бунин формулирует: "Жизнь человека выражается в отношении конечного к бесконечному"(59). Казалось бы лучше и не скажешь. Дело, однако, в том, что это лишь общая фраза и за ней может скрываться самое различное содержание. Каков конкретный механизм этого отношения конечного к бесконечному - вот в чем вопрос. У Л.Н. Толстого есть отдельные мысли-догадки на этот счет, но нет стройной теории.К сожалению, до сих пор нет реалистической философской концепции, которая раскрывала бы механизм живой связи смертности и бессмертия. Пора, наконец, перейти от общих рассуждений и отдельных догадок к конкретному объяснению диалектики смертности и бессмертия. В настоящей работе как раз делается попытка совершить этот переход.До сих пор мы излагали и обсуждали историю вопроса. Теперь попробуем дать теорию вопроса. Выше мы говорили о том, что жизнь создает и разрешает противоречие между конечностью и бесконечностью существования. Это - общее решение проблемы. Как же конкретно "работает" указанное противоречие? По нашему мнению, существуют три "механизма" связи (формы взаимоопосредствования) конечного и бесконечного применительно к человеку: любовь, творчество, стремление к активному долголетию (продлению жизни). Как уже отмечалось, в живой природе взаимоопосредствование конечности и бесконечности существования осуществляется благодаря размножению организмов и, в особенности, половому размножению. Ясно, что и в человеческом обществе в снятом виде (на более высоком уровне становления) сохраняется это биологическое взаимоопосредствование. Семейно-брачные отношения и лежащая в их основе любовь являются естественным продолжением полового размножения. Воспроизведение себе подобных по-прежнему остается первейшей обязанностью людей как живых существ. Между тем противоречие между конечностью и бесконечностью существования обретает новые, специфически человеческие черты. Границы взаимоопосредствования этих противоположностей раздвигаются благодаря появлению и развитию творческой активности людей. Творчество, как и любовь, служит реальным "представителем" бессмертия (бесконечного существования) в конечной жизни людей. Дети и творения - реальные опосредователи конечного бесконечным. Они же своеобразно оконечивают (сообщают завершенность) кажущейся бесконечной (нескончаемой) жизни индивидуума. Третья форма связи конечности и бесконечности существования - стремление к активному долголетию, продлению жизни, последовательное решение проблемы нескончаемого существования.Итак, с одной стороны, человеку суждено узнать, осознать, что он смертен, невечен. С другой, человек жаждет бессмертия, стремится к нему, добивается его. И это понятно. Смысл жизни во многом состоит в том, чтобы делать ее бессмертной. Мы не утверждаем, конечно, что человек может достигнуть полного бессмертия (личного, индивидуального бессмертия, как еще говорят). Но стремиться к бессмертию он может и обязан. Такую позицию, чтобы не путать ее с концепцией иммортализма, можно назвать - по аналогии с философией - филоиммортализмом. Как не существует абсолютной мудрости и философы скромно именуют себя лишь любителями мудрости (буквально любомудрами), так не существует абсолютного бессмертия и люди могут называть себя лишь филоимморталистами, т.е. стремящимися к бессмертию, охотящимися за бессмертием, любящими бессмертие, делающими его.Стремление к бессмертию не есть просто стремление, подобно вечной охоте за убегающим призраком (как иногда бывает в дурном сне: мы чего-то добиваемся или пытаемся избежать и нам это никак не удается; в результате возникает ощущение мучительной неудовлетворенности, бессилия). Стремление к бессмертию осуществляется к форме его делания. Делание бессмертия как раз и выражает процесс движения, приближения к нему. Это движение, приближение осуществляется благодаря нашим сознательным усилиям, действиям - любви, заботе о потомстве, творчеству, борьбе за продление жизни.Диалектика смертности и бессмертия сродни диалектике относительной и абсолютной истин. Абсолютная истина - это полное, исчерпывающее знание об объекте, иначе говоря, полное совпадение наших представлений с предметом познания. Мы никогда не достигнем абсолютной истины (объект бесконечен и познание его бесконечно), но стремится к ней должны, иначе не будет прогресса познания. Мы никогда не достигнем полного бессмертия, но стремиться к нему - наш долг, иначе не будет прогресса жизни. (Уподобление стремления к бессмертию стремлению к абсолютной истине тем более оправдано, что познание является видом творчества и в качестве такового вносит свой вклад в "делание" бессмертия).
В соотношении относительной и абсолютной истин есть еще один момент, который помогает понять соотношение смертности и бессмертия. Абсолютная истина не только цель познания, идеал, к которому стремится познающий субъект, но и нечто налично присутствующее в нашем знании. Говорят ведь философы, что в относительно истинном, ограниченном, приблизительном знании имеются зерна абсолютной истины. Абсолютная истина не отгорожена китайской стеной от относительной. И наше знание по-настоящему являет собой единство относительной и абсолютной и относительной истин. Так и жизнь человека. Да, она конечна, ограниченна в пространстве и времени. Но, с другой стороны, в индивидуальной человеческой жизни есть зерна бесконечности, вечности, бессмертия. Эти зерна мы называем актуальным бессмертием. Делание бессмертия есть, таким образом, не только делание посмертного, потенциального бессмертия, но и делание сегодняшнего, прижизненного, актуального бессмертия. Об этом подробнее будет сказано несколько ниже.
5. КАК МЫ "ДЕЛАЕМ" БЕССМЕРТИЕ?

5.1. ПРОДОЛЖЕНИЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО РОДА, ЛЮБОВЬ

Бессмертия ради сопутствует всему
рачительная эта любовьПлатон, Пир 208b ... любовь никогда не перестает...Новый завет, 1 Кор 13: 8
Поскольку личное бессмертие невозможно, постольку перед людьми всегда стояла и будет стоять проблема продолжения рода, воспроизведения себе подобных. Как говорил Платон, смертное, в отличие от божественного, не остается всегда одним и тем же, но устаревая и уходя, оставляет новое свое подобие. Пока люди не изобрели иной способ воспроизведения себе подобных, они должны рожать-растить детей и решать связанные с этим проблемы любви, брака и семьи.Прежде всего о проблеме рождаемости. Социологи и демографы давно уже бьют тревогу: падает рождаемость, все более угрожающими становятся факторы, ведущие к депопуляции, т.е. вымиранию населения. Демографы называют порог - 2,15 ребенка на одну женщину, - ниже которого происходит уменьшенное воспроизводство человека. Имеются уже целые страны, в которых уровень рождаемости значительно ниже этого порога. Так, в Германии он равняется 1,4 ребенка на одну женщину. Не лучше положение в России, особенно в последние годы.Бич современного культурного общества - малодетная семья (однодетные и двухдетные семьи). Демографы подсчитали, что если бы все семьи были двухдетными, то население страны уменьшилось бы вдвое через 350 лет. А если бы все семьи были однодетными, то оно уменьшилось бы вдвое уже через 53 года. Дело как раз идет к тому, что преобладающей формой семьи становится однодетная. Более того, сама семья как социальный институт распадается. И это понятно. Возникла ситуация порочного круга. Малодетность приводит к тому, что последующие поколения людей, выросшие в малодетных семьях, утрачивают необходимые качества для совместной жизни в семье, вследствие чего заключаемые браки становятся все менее и менее прочными.Факты таковы, что современному цивилизованному обществу грозит медленная смерть, если не будут предприняты серьезные меры по повышению рождаемости, укреплению семьи или ее преобразованию в иной социальный институт, благоприятный для воспроизводства человека.Как видим, проблема "делания" бессмертия самым тесным образом связана с проблемой рождаемости и, соответственно, с проблемами любви, брака и семьи. Все наши успехи в области науки и техники, все наши культурные достижения ломаного гроша не стоят, если не будет решена проблема воспроизводства человека. В результате депопуляции, вымирания просто некому будет пользоваться плодами науки, техники, культуры. Современное общество развивается однобоко и рискует оказаться невольным самоубийцей. Нужен сбалансированный подход. Логика "делания" бессмертия требует, чтобы проблемам воспроизводства человека уделялось, по крайней мере, не меньше внимания, чем развитию экономики, науки, техники, культуры. Пока этого нет. Взять хотя бы любовь. Она находится как бы в фокусе проблем воспроизводства человека. И что же? Может ли общество "похвастаться" достаточным вниманием к нуждам и запросам любви? Нет, конечно. Когда любящие молодые решают создать семью, то далеко не всегда они имеют возможность "свить свое гнездо", т.е. жить совместно в нормальных жилищных условиях. Далее, очевиден такой факт, как ухудшение благосостояния семьи в результате рождения ребенка. Имеющие детей явно проигрывают в экономическом отношении тем, кто не имеет детей. Труд родителей по-настоящему не оценен обществом. Можно прямо сказать, что современное общество проводит антидетскую политику. Такая политика близорука и чревата медленной смертью общества. Нужно, наконец, осознать важность охраны самого человека как живого существа, как уже осознали важность охраны окружающей среды. Нужно осознать, наконец, необходимость неотложных мер по налаживанию устойчивого воспроизводства человека (не за счет "плодовитости" сельских жителей, которых становится все меньше и меньше, а за счет разумно организованного, сбалансированного труда, отдыха и быта городских жителей). Теперь о любви. Могут задать вопрос: почему мы связываем продолжение человеческого рода с любовью. Первое - нечто жизненно важное, необходимое, второе - вроде бы всего лишь чувство, нечто эфемерное, не очень обязательное. Действительно, если любовь - только чувство, то, наверное, неправильно связывать ее исключительно лишь с половой любовью, от которой появляются дети. В том-то и дело, что любовь не только и даже не столько чувство. В главном своем значении она есть деятельность - деятельность ума, души и тела. К любви следует относиться как к особой форме человеческой деятельности. Как чувство, противоположное ненависти, она проявляет себя во всех видах человеческой деятельности и общения, но как специальная деятельность она осуществляется только в половом общении мужчины и женщины. Половое же общение нужно не только и не столько ради самого общения, сколько для продолжения рода. Значит и любовь в главном своем значении есть то, что лежит в основе продолжения человеческого рода.К сожалению, до сих пор нет целостной философской или научной теории любви. Как объект исследования она отдана на откуп медикам, психологам, специалистам по этике. А они рассматривают любовь каждый "со своей колокольни". Медики - в аспекте отклонений от нормального полового поведения, сексопатологии, психологи - как эмоционально-психологическое отношение, специалисты по этике - как нравственную категорию. Недавно появилась новая научная дисциплина - сексология. Но и она рассматривает любовь преимущественно с физической стороны, как секс. Имеется также масса высказываний писателей, деятелей культуры, философов, ученых, религиозных проповедников, которые в силу своей разрозненности отнюдь не способствуют целостному пониманию любви. Отсутствие полноценной теории любви приводит к тому, что о ней формируются односторонние, искаженные представления. Среди этих представлений наиболее распространенным является представление о любви как чувстве, желании, влечении, т.е. как эмоционально-психологическом отношении субъекта к объекту любви. О любви как чувстве-страсти писали, наверное, почти все писатели прошлого. Да и современные писатели недалеко ушли от них. Данное представление настолько въелось в сознание философов и ученых, что они отдают ему дань в специальных книгах о любви, в словарных, терминологических определениях, призванных быть стандартами научного понимания любви (60).Большая путаница проистекает от того, что одним и тем же словом обозначают человеческое чувство, противоположное ненависти, и человеческую деятельность, лежащую в основе отношений мужчины и женщины. Путаница эта, правда, исторически объяснима: раньше понятия людей были недостаточно отдифференцированы друг от друга, недостаточно определены в своем содержании, расплывчаты. Так и любовью называли, продолжают называть все, сходное с самым сильным чувством, рождающимся в отношениях мужчины и женщины. Это в какой-то мере оправдано. Ведь в основе любви-чувства и любви-деятельности лежит одно и то же стремление - к гармонии, единству, красоте (прекрасному). Любовь является конкретным (эмоциональным и/или деятельностным) выражением гармонического противоречия и в качестве такового соответственна такому ряду категорий: тождеству, внутреннему, связи, единству, гармонии, органическому целому, всеобщему, однородному, подобию, бесконечному, равенству, покою, сохранению, симметрии, обратимости, необходимости, закону, порядку (антисоответственна такому ряду категорий: различию, противоположности, внешнему, столкновению, борьбе, дисгармонии, специфическому, разнородному, неподобию, неравенству, конечному, перемещению, изменению, необратимости, случайности, явлению, беспорядку) (61).Любовь-деятельность есть не просто эмоциональное переживание стремления к гармонии, единству, красоте, а само это делание-воспроизводство гармонии, единства, красоты. Именно таковы отношения мужчины и женщины.Почему мы подчеркиваем различие между любовью-чувством и любовью-деятельностью? Такое разграничение необходимо для уяснения сути любви как одного из важнейших средств, факторов "делания" бессмертия. В качестве чувства любовь есть лишь некоторое психологическое состояние и ее связь с продолжением человеческого рода, т.е. с реальным "деланием" бессмертия кажется проблематичной или весьма отдаленной. В качестве же специальной деятельности она непосредственно "участвует" в "делании" бессмертия.Разграничивая любовь-чувство и любовь-деятельность, нужно еще отметить, что последняя не всегда связана с высоким накалом чувств, любовных переживаний, т.е. с тем, что обычно поэты и писатели-романтики только и называют любовью. Любовь-деятельность не есть что-то исключительное, встречающееся лишь изредка. Диапазон форм любви-деятельности весьма широк: от непосредственного полового импульса и контакта до высочайших форм любви, в которых половое влечение и общение "одеты" в самые нарядные, эстетизированные, духовно осмысленные "одежды" чувств и поведения любящих.По мнению романтически настроенных людей не всякое половое общение есть любовь. Мы утверждаем, что если половое общение происходит между нормальными людьми, то оно заслуживает того, чтобы его именовали любовью - так ведь в простом народе половое общение и называют "любовной связью", "любовной жизнью"; еще говорят: "заняться любовью", т.е. вступить в половое общение. Конечно, есть любовь и любовь. Есть любовь примитивная, ущербная, неполная и есть любовь высокая, полная, настоящая. Вообще любовь такова, каков человек. И если мы всякого человека, каким бы он ни был, называем человеком, то и его половые отношения, какими бы они ни были, мы должны называть любовью.Проблема любви и половых отношений приобрела в последнее время заостренную форму: как проблема любви и секса. Любовь и секс порой резко разделяют и даже противопоставляют. Конечно, если под любовью понимать только чувство, то, безусловно, любовь и секс - разные вещи. Если же любовь понимать как деятельность (в аспекте полового общения мужчины и женщины), то становится очевидным, что такая любовь необходимо предполагает секс. Ведь что такое секс, как ни поведение, связанное с удовлетворением половой потребности. А разве половая любовь возможна без полового влечения и действий, направленных на его удовлетворение? Нет, конечно.Некоторые утверждают еще, что секс возможен без любви, что удовлетворение половой потребности не всегда можно назвать любовью. Да, действительно, бывает так, что вступающие в половой контакт не называют свои отношения любовью и даже стыдятся называть их любовью. Но от этого любовь не перестает быть любовью. Миллионы людей любят и при этом никогда не употребляют слово "любовь". (Это примерно так же, как все говорят прозой, но лишь немногие знают об этом.) Если половое поведение исходит от человека и направлено на человека же (на противоположный пол), то оно всегда не просто секс, не просто физические действия, манипуляции, а любовь, человечески осмысленная, в той или иной степени одухотворенная, окрашенная человеческими чувствами сексуальность. Еще В.Г. Белинский говорил: "человек не зверь и не ангел; должен любить не животно и не платонически, а человечески"(62). Мы скажем больше: человек не просто должен любить человечески, а не может не любить человечески, т.е. может любить только человечески. Чисто по-животному человек не может любить, как бы он этого ни хотел; он не может отринуть от себя свою человеческую природу. Всякий секс человечен и потому заслуживает названия человеческой любви. Даже половое поведение насильника можно назвать любовью, пусть ущербной, изуродованной, односторонней, но все же любовью. Ведь насильником является не животное, а человек, который при всем своем желании не может перестать быть человеком . Неправы те, которые под сексом понимают чистую физику половых отношений. Человек целостен в своих жизненных проявлениях и поступает всегда не только как животное, биологическое существо, но и как существо духовное, нравственное, социальное. Да, секс - физика, но не как нечто самодовлеющее, а как часть любовных, человечески любовных отношений мужчины и женщины, как физическая сторона их любви. Бывают, конечно, случаи, когда любовь и секс рассматривают в аспекте известного противопоставления любви настоящей, полноценной, духовно богатой и любви ущербной, духовно бедной, приближающейся к чисто животным отношениям. Мир любви так же велик и многообразен, как и мир человека, и существует столько же видов любви, сколько людей.Далее, следует сказать, что любовь включает в себя не только чувства, не только половое поведение. Как деятельность она охватывает собой и половое общение мужчины и женщины, и вообще их отношения, и их отношения к родителям, детям, к другим, к окружающему миру. Иначе говоря, любовь мужчины и женщины не ограничивается рамками их полового общения, а как бы расходится кругами, охватывая другие их отношения, отношения к родителям, детям, родным, близким и т.д. Прекрасно сказал в свое время В.Г. Белинский: "Любовь - поэзия и солнце жизни". Да, любовь - солнце жизни. Ее лучи расходятся во все стороны жизни, освещают все, даже самые отдаленные уголки человеческой жизни. И это касается прежде всего отношений с родителями и детьми. Любовь к родителям подготавливает половую любовь, а любовь к детям завершает, венчает ее.Любовь как великий фактор продолжения человеческого рода реализуется в полном смысле лишь в этом триединстве: как любовь к родителям, как любовная связь и как любовь к детям. Конечно, любовь к родителям и любовь к детям не носят характера специальной деятельности. Тем не менее, это не просто чувства симпатии, приязни, противоположные ненависти. Вместе с любовной связью они находятся на одной линии продолжения рода, являются выражениями могучего инстинкта продолжения рода. Напомним, что по этому поводу писал Платон: животные "пребывают в любовной горячке сначала во время спаривания, а потом - когда кормят детенышей, ради которых они готовы и бороться с самыми сильными, как бы ни были слабы сами, и умереть, и голодать, только чтобы их выкормить, и вообще сносить все, что угодно"(63). Это, конечно, верно и по отношению к человеческой любви. Как деторождение, так и воспитание детей невозможны без любви. Полноценный человек может родиться и вырасти только в условиях любви, в ее лучах.
Говоря о любви как факторе продолжения рода, нужно иметь в виду, что в человеческом обществе она имеет и другое значение - просто как фактор общения, как связь, скрепляющая-цементирующая отношения мужчины и женщины, как первичная социальная связь. Порой это второе значение любви оказывается единственным (для мужчин и женщин, не имеющих детей).
В обоих своих значениях любовь раздвигает рамки конечной жизни человека. Как фактор продолжения рода она раздвигает рамки отдельной человеческой жизни во временном аспекте, означает выход за пределы конечного существования во временном смысле. А как фактор общения (как чисто любовная связь) она раздвигает рамки отдельной человеческой жизни в пространственном аспекте, означает выход за пределы ограниченного пространственного существования. В самом деле, вступая в половой контакт, человек в буквальном смысле выходит за пределы самого себя, "вторгается" в чужое пространство. Вообще когда человек любит и любим, то его "эго" переходит в "альтер" и наоборот; он как бы растворяется в другом, отдает себя другому и одновременно обретает в другом самого себя, самоутверждается. Примечателен тот факт, что во все времена писатели, поэты, художники рассматривали любовь как начало, раздвигающее пределы жизни, преодолевающее смерть. В одной песне так и поется:Мы любим - это значит,Мы не умрем...
В философской сказке Горького "Девушка и Смерть" с романтической горячностью утверждается тема любви, побеждающей смерть. В ней есть такие строки:
(Смерть говорит девушке:)Собирайся, девушка, пора!Девушка свое:- Обнимет милый,Ни земли, ни неба больше нет.И душа полна нездешней силой,И горит в душе нездешний свет.Нету больше страха пред судьбой,И ни бога, ни людей не надо!Как дитя - собою радость рада,И любовь любуется собой!Смерть молчит задумчиво и строгоВидит - не прервать ей этой песни!Краше солнца - нету в мире бога,Нет огня - огня любви чудесней!Если у Горького идея любви, преодолевающей смерть, подана в условно-романтическом ключе, то у другого русского писателя - Л.Н. Толстого - эта идея осмысливается в социально-нравственном ключе. Ход мысли Л.Н. Толстого сравнительно прост: любовь - связь людей. А там, где связь, жизнь отдельного, "вот этого" человека перерастает рамки его собственного, конечного, ограниченного существования.
Остановимся подробнее на концепции Л.Н. Толстого. Воспользуемся талантливой интерпретацией этой концепции Ю.Н. Давыдовым. Вот что он пишет:
По Толстому "если человек превращает свою жизнь в нечто, что он расценивает как бессмысленное и злое, то повинна в этом не жизнь сама по себе, а прежде всего он сам, превративший благо в зло. Источник такого превращения Толстой видит в исполненной всякой неправды отъединенности индивидуальной жизни от жизни народа, шире - человечества. Причина этой отъединенности видится писателю в отпадении от общего процесса "добывания", то есть постоянного воспроизведения этой жизни, каковое, по его убеждению, есть и призвание и долг человека: деятельное выражение благодарности за тот дар, что он получил. Воспроизводя жизнь свою в суровом и нелегком труде, который "труден" точно так же, как трудно любое участие в реальном процессе..., человек учится "изнутри" постигать осмысленность жизни, ее ритмичность, ее законосообразность, ее необходимость... (с. 53)Но это осмысленное отношение к жизни уже не предстает как нечто "партикулярное": вот "я", а вот "жизнь", и у "меня" с "нею" хорошие отношения. Жизнь потому и предстает для человека исполненной смысла, что отношение к ней раскрывается для него через отношения к окружающим его людям, ко всем "другим"...Живя среди людей, разделяя с ними нелегкий труд по ежедневному воссозданию этой жизни (сохранение того, что было даровано как бытие), человек учится любить людей: всем существом своим понимая не только "необходимость", "неизбежность" другого человека, но и глубокую осмысленность, благодатность этого факта: бытия другого человека. Опять-таки еще до того, как он начинает осознавать это, человек - коль скоро он не отъединен от других искусственным, ненормальным, аморальным образом - принимает свое отношение к "другому" (к "другим") как внутреннее отношение своего собственного бытия: он не мыслит своего бытия вне отношения к "другому" ("другим"). Он воспринимает себя не как некую "безоконную монаду", самодовлеющий "атом", нечто "уникальное" настолько, что вообще исключается его соизмеримость с чем бы то ни было другим, от него отличным, а, наоборот, как открытость "другому" ("всем остальным").Здесь обнаруживается неделимость жизни (бытия) как дара, который дается всем людям вместе, хотя каждый из них несет за него совершенно индивидуальную, то есть ни с кем не разделяемую, ответственность. Только "незамкнутый" человек, открытый "другому" ("другим"), способен воистину оценить и сохранить этот дар, раскрыв и утвердив его высокий смысл, тогда как человек "закрытый" начинает с искажения смысла, дарованного ему, а потому и приходит к выводу о бессмысленности жизни. Замкнувшись в своей индивидуальности, он воспринимает смерть с безграничным, невыразимым ужасом.Наоборот: для того, кто "открыт" другому (другим) в своем самом сокровенном, кто не мыслит себя без другого, кто еще с раннего детства привык мыслить себя "вместе" с другими, бессознательно принимая таким образом бытие не как свою "личную собственность", но как нечто, дарованное людям всем вместе, кто, следовательно, действительно любит других - в истинно нравственном смысле, для того смерть перестает быть чем-то абсолютно непереносимым, поражающим его неизлечимой болезнью. Постигнув через эту любовь смысл жизни, он верно постигает и смысл смерти - и чем глубже он постигает этот смысл, тем меньше трепещет перед нею... (с. 54-55)Внутренне постигнув, что жизнь есть нечто неизмеримо более широкое и глубокое, чем то, что он пере-живает, про-живает, из-живает в качестве таковой, любящий человек всем своим существом чувствует: она не кончается с его собственной кончиной. Те, кого он любит, остаются жить, а в них - и он сам; и чем больше тех, кого он действительно любит, тем больше его - общей с ними - жизни остается и после его смерти...Пытаясь в одном слове выразить то, что одновременно и придает смысл жизни, и составляет ее сокровенный смысл, Толстой произносил всегда одно и то же: любовь - как источник нравственной связи человека с миром и людьми, его окружающими. Любовь как этический принцип означает, по убеждению русского писателя, прежде всего бережное и благодарное отношение человека к своему бытию, понятому как дар - дар высшей любви... Такое отношение, в свою очередь, предполагает непосредственное, идущее из глубины человеческого существования постижение бытия как абсолютной целостности и единства, и, следовательно, хотя и переживаемое каждым из существующих людей как его дар, как нечто дарованное именно ему, - в смысле ответственности за него, однако принадлежащий ему вместе с другими. Ведь стоит только "отмыслить" от моего бытия бытие всех других людей, как тут же исчезнет и мое собственное бытие.По этой причине моя благодарная любовь к бытию, которое непосредственно раскрывается мне во мне самом, стою же непосредственностью переживается мною как любовь к другим людям, участвующим в "моем" бытии точно так же, как я участвую в "их" бытии, - еще один способ постижения "всеединства", бытия, непосредственно доступный, однако, лишь тому, кто не был оторван от жизни тех миллионов и миллионов людей, которые своим повседневным трудом и своим постоянным общением друг с другом оберегают дарованное всем людям благо: бытие человечества.Эта идея, которая все глубже и глубже осознавалась Толстым, открывшись ему на рубеже 1880-1890 годов, легла в основу его последующего литературно-художественного творчества - здесь она выверялась и уточнялась на материале живых человеческих судеб... /В ряде произведений/ Толстой показал невыносимый страх смерти как выражение бессмысленности жизни человека, им одержимого, и преодоление этого страха на путях прорыва человека, отгороженного этим страхом от других людей, - к этим "другим". Прорыва, который согласно Толстому дается только любовью. С ее помощью человек обретает сознание истинного смысла жизни, равно как и осознание того, что его панический, леденящий душу и парализующий ее страх перед смертью был лишь иным выражением бессмысленности его - "безлюбой" - жизни; и что не сам этот страх отгораживал его от других людей, а, наоборот, его изначальная отгороженность от них - его неспособность полюбить их - была истинной причиной этой настороженности, обрекшей человека на полнейшую "завороженность", "загипнотизированность" видением своей собственной смерти, разрушительных процессов его тела, толкающих человека в объятия небытия...И эта пытка - пытка смертью, которой, как мы видели, был подвергнут не только знавший о своей безнадежной болезни Иван Ильич, но и вполне здоровый автор "Записок сумасшедшего" (...), продолжалось до тех пор, пока человек ощущал себя один на один со "своей собственной" смертью... И кончилась эта пытка лишь в тот момент, когда такому человеку... удалось наконец прорваться к другим...Вот как происходил этот переворот у Ивана Ильича, которого главный вопрос его жизни - вопрос о смысле жизни вообще - застал лишь на смертном одре (...) "Все три дня, в продолжение которых для него не было времени, он барахтался в том черном ящике, в который просовывала его невидимая непреодолимая сила. Он бился, как бьется в руках плача приговоренный к смерти, зная, что он не может спастись; и с каждой минутой он чувствовал, что, несмотря на все усилия борьбы, он ближе и ближе становился к тому, что ужасало его (...)"Да, все было не то, - сказал он себе, - но это ничего. Можно, можно сделать "то". Что же "то"? - спросил он себя и вдруг затих (...)Тут он почувствовал, что руку его целует кто-то. Он открыл глаза и взглянул на сына. Ему стало жалко его. Жена подошла к нему. Он взглянул на нее. Она с открытым ртом и с неотертыми слезами на носу и щеке, с отчаянным выражением смотрела на него. Ему жалко стало ее."Да, я мучаю их, - подумал он. - Им жалко, но им лучше будет, когда я умру". Он хотел сказать это, но не в силах был выговорить. "Впрочем, зачем же говорить, надо сделать", - подумал он. И указал жене взглядом на сына и сказал:- Уведи... жалко... и тебя...И вдруг ему стало ясно, что то, что томило его и не выходило, что вдруг выходит сразу... Жалко их, надо сделать, чтобы им не было больно. Избавить их и самому избавиться от этих страданий...Он искал прежнего привычного страха смерти и не находил его. Где она? Какая смерть? Страха никакого не было, потому что и смерти не было".
Так, согласно Толстому смерть как бессмыслица, как зло побеждается любовью, сообщающей осмысленность даже индивидуальной человеческой кончине. Это и означают последние слова Ивана Ильича: "Кончена смерть... Ее нет больше". Страх смерти был болезненной "проекцией" существования одичавшего "я", в котором все человеческое пожиралось обезумевшим инстинктом самосохранения: "я", которое вообще "забыло" о том, что на свете существуют "другие", "уничтоженные" эти "я" только за то, что им не предстояло умереть с сегодня на завтра. Нужно было вспомнить о них - вспомнить по-настоящему, приняв их в себя изнутри, пережив их горечь, их тревогу, их боль. Тогда кошмар всемогущей Смерти исчез: осталась жизнь, бытие - как дар человечеству, который не перестает быть даром оттого, что каждому человеку предстоит умереть (с. 59-61)"(64).
В передаче Ю.Н. Давыдова толстовская концепция любви, раздвигающей границы жизни, преодолевающей смерть, кажется неоспоримой. Действительно, нравственное и шире - социальное - значение любви Толстым раскрыто очень хорошо. У писателя есть также определенное понимание любви как деятельности, творящей жизнь. Не случайно в "Смерти Ивана Ильича" свою концепцию любви он "обыгрывает" на примере любви героя рассказа к жене и сыну, которая отнюдь не сводится к абстрактным чувствам симпатии, приязни. Да иначе и не могло быть. В противном случае мы имели бы еще одну худосочную теорию-проповедь любви вообще, абстрактной любви к человечеству. Толстой, как писатель-реалист, склонен был понимать любовь именно как любовь-деятельность, воспроизводящую, творящую жизнь. Тем не менее толстовская концепция любви имеет ряд серьезных недостатков. Во-первых, упрек Толстому может быть сделан в том плане, что в любви на первый план он выдвигал духовную, нравственную, психологическую сторону и недооценивал и даже игнорировал физическую сторону. Вследствие этого он постоянно "сбивался" с понимания любви как деятельности на ее понимание как чувства. Отсюда и толстовское преодоление смерти в любви кажется эфемерным, чисто психологическим. Ведь на самом деле преодоление смерти в любви - это гигантский жизненный процесс, это труд воспроизводства жизни, продолжения жизни в потомстве, а не просто сознание или чувство того, что смерти нет. Чтобы смерти не было, надо работать, трудиться, действовать, деятельно любить. Одних переживаний, чувств, одного изменения сознания мало для того, чтобы по-настоящему преодолеть смерть, преодолеть ограниченность отдельной, индивидуальной жизни.Второй упрек Толстому: он некоторым образом абсолютизировал любовь, чрезмерно расширил ее границы, поставив в центр жизни. На самом деле кроме любви к "другим" есть еще и борьба с "другими". Это не обязательно война на уничтожение. Это может быть честное соревнование, здоровая конкуренция. Это может быть борьба нового со старым, передового с отживающим. Это, наконец, может быть борьба со злом, с носителями зла. Такая борьба с "другими" не менее значима для жизни, чем любовь к "другим". Любовь - лишь один полюс жизни. Другой ее полюс - борьба. Как специальная деятельность любовь выступает лишь в отношениях мужчины и женщины. Во всех других отношениях она выступает в качестве чувства любви, как эмоциональная компонента этих отношений. Поставив любовь в центр жизни, Толстой этим невольно обедняет, суживает значение самой жизни вплоть до ее значения лишь как семейно-брачной жизни. Ведь только в последней любовь играет роль центра. Во всех других формах человеческой жизни она является лишь одним из центров.
В-третьих, Толстого можно упрекнуть в том, что он трактует любовь не только в плане продолжения рода, а вообще в плане воспроизводства жизни. В любовь он старается включить все формы деятельности, с чем мы не можем согласиться. Да, любовь как чувство участвует во всех формах человеческой деятельности, направленных на воспроизводство (обессмертивание) жизни. Но это не значит, что она одна ответственна за воспроизводство жизни. Существует определенное "разделение труда" между любовью-деятельностью и трудом-творчеством. Любовь ответственна за воспроизводство живой родовой жизни. Творчество ответственно за воспроизводство "мертвой" жизни - материальных и духовных благ, материальной и духовной культуры. В той степени, в какой Толстой переоценивал значение воспроизводства живой родовой жизни, он недооценивал значение воспроизводства культурной жизни. Если он и ценил труд-творчество, то только в аспекте решения проблем любви-деятельности, воспроизводства живой жизни. Этим, кстати, объясняется его стремление к опрощению, настороженное отношение к некоторым достижениям культуры, недооценка роли науки в обществе.

* * *

Любовь не является единственной формой "делания" бессмертия. Другой формой обессмертивания жизни, как установил еще Платон, является творчество. Между любовью и творчеством существует тесная связь. Более того, они опосредуют друг друга. Можно сказать так: любовь - это творчество живого, животворчество, а творчество - это любовь к истине, добру, красоте. Любовь и творчество делают одно, общее дело, но только разными путями. Они взаимно дополняют друг друга. Любовь без творчества ведет к застою жизни, к вечному повторению одного и того же. Творчество без любви бессмысленно и просто невозможно.Любовь мужчины и женщины питает и поддерживает любовь к истине, добру, красоте. На этот счет имеется масса свидетельств.
Бывает, конечно, когда любовь и творчество мешают друг другу. Но это не правило, а исключение из правила и вызвано чаще всего привходящими обстоятельствами, ненормальными условиями любви и/или творчества.

5.2. ТВОРЧЕСКОЕ БЕССМЕРТИЕ

В делах своих бессмертен человекН.И. ПироговВсе радости жизни - в творчестве.
Творить - значит убивать смерть.
Ромен Роллан
Творчество является специфически человеческой формой "делания" бессмертия. Когда говорят о социальном бессмертии, то чаще всего имеют в виду творческую деятельность и ее плоды, которые обессмертивают человека.Творчество незримыми нитями соединяет человека с другими людьми, обществом, раздвигает границы его отдельной жизни до масштабов жизни общества. Поэтому и говорят, что реальное бессмертие человека неразрывно связано с его жизнью в обществе, с тем, насколько его жизнь переходит или сливается с жизнью общества в целом. Очень хорошо сказал Муса Джалиль:Смерть страшна для тебя? Ты хочешь бытьвечно бессмертным?В целом живи: ты умрешь, целое жевсе будет жить.С этими словами Мусы Джалиля перекликается афоризм Берне:"Человечество - вот в чем бессмертие смертного человека".Или такое высказывание Д. Мамина-Сибиряка: "Отдельный человек не умирает, если он одушевлен общей идеей и служит общей цели".Как руководство к действию звучат слова Т. Пенна: "тому, кто живет ради жизни в веках, смерть не страшна". В том же ключе рассуждает польский писатель Анджеевский: "Я не хочу сказать, что жить стоит только для великих проблем. Но если их имеешь, жизнь получает большой смысл... Жизни нужно придать смысл, ценность, такую, которая бы перерастала размерами меня самого и могла существовать независимо от того, буду ли я жив завтра или погибну, может быть, через час"(65).Тем, какие услуги человек оказал обществу, и определяется мера его жизни, его смерти и бессмертия. Именно это, наверное, имел в виду Сенека, когда писал: "Одни люди умирают при жизни, другие продолжают жить и после смерти"(66).Связь человека с обществом - залог его бессмертия. Но эта связь не просто связь, не просто жизнь в обществе, совместно с другими людьми. Она выражается в делах человека и, прежде всего, в его творческой деятельности. Именно творческая деятельность выражает свободную человечную связь человека с обществом. Подневольный нетворческий труд не обессмертивает человека, а напротив, укорачивает его жизнь, убивает при жизни, отчуждая от него его человеческую сущность.
С тех пор, как люди осознали важную роль творчества в своем человеческом бытии, они говорили и писали о творчестве как реальном "делании" бессмертия. Пушкинское "нет, весь я не умру - душа в заветной лире мой прах переживет и тленья убежит" стало для многих бесспорным выражением реального человеческого бессмертия. Никакая религия и никакая мистика здесь не требуется. Будь творческим человеком и ты будешь бессмертен. Эту мысль в разных вариантах высказывали много раз. Вот некоторые вариации:
Гете: "Если человек проявил себя гениальным в науке, как Окен и Гумбольдт, или в военных и государственных делах, как Фридрих, Петр Великий или Наполеон... то все это одно и то же и связано только с тем, что дела и мысли не умирают"(67).
Гегель: "Круг жизни крестьянки очерчен ее коровами - Лизой, Чернушкой, Пеструшкой и т.д., сынишкой Мартеном и дочкой Уршелью и т.д. Философу так же интимно близки - бесконечность, познание, движение, чувственные законы и т.д. И что для крестьянки ее покойный брат и дядя, то для философа - Платон, Спиноза и т.д. Одно столь же действительно, как и другое, но у последнего преимущество - вечность"(68).
Белинский В.Г.: "В какой бы сфере человеческой деятельности ни появился гений, он всегда есть олицетворение творческой силы духа, вестник обновления жизни. Его предназначение - ввести в жизнь новые элементы и через это двинуть ее вперед на высшую ступень. Явления гения - эпоха в жизни народа. Гения уже нет, но народ долго еще живет в формах жизни, им созданной, долго - до нового гения... Тот не гений в истории, чье творение умирает вместе с ним: гений по пути истории пролагает глубокие следы своего существования долго после смерти"(69).
Ян Парандовский: "У литературы свое собственное время, - оно не то, какое регулирует обыденную жизнь, и даже не то, которое передвигает стрелки на часах истории. Прошлое, настоящее, будущее в литературе не разграничены между собой простой последовательностью, собственно, у них вообще нет границ, они текут общим и единым потоком... Выражение "Прекрасное никогда не стареет" - не пустая фраза. Между поэмами Гомера и "Паном Тадеушем" Мицкевича лежат двадцать шесть веков. Но разве этот огромный отрезок времени, наполненный столькими переменами, имеет какое-нибудь значение для оценки художественности и даже актуальности этих поэм?" "Слово - сила. Увековеченное в письмо, оно обретает власть над мыслью и мечтой людей, и границ этой власти нельзя измерить и представить. Слово господствует над временем и пространством... плох писатель, если он продолжительность жизни своего творения меряет преходящим мигом, плох, если думает, что мгновение не накладывает на него тех же обязательств и той же ответственности, что и столетие. Кто не работает над свои творением, видя его "aere perennius" - "более вечным, чем бронза", кто сам себя разоружает убеждением в ничтожности им созидаемого, не должен брать в руки пера, ибо он - сеятель плевелов"(70).
Бессмертие бессмертию рознь. Бессмертие гения - одно. Бессмертие таланта - другое. Бессмертие просто способного в чем-то человека (вроде крестьянки Гегеля) - третье. Существует разная мера бессмертия, хотя во всех случаях человек стремится к бессмертию, делает его. Бессмертие нельзя понимать как нечто всегда равное себе. Существует большее или меньшее бессмертие. Человек стремится не просто к бессмертию, а к большему бессмертию. Это подобно тому, как человек стремится не просто к знанию, а к большему знанию. Если бы человек стремился просто к бессмертию, то он ограничился бы воспроизведением себе подобных - биологическим бессмертием. Но нет, ему подавай вечность. Он стремится раздвинуть границы жизни дальше и дальше. Если, например, Гораций мечтал о том, чтобы его муза жила до тех пор, пока существует Рим ("Буду я вновь и вновь восхваляем, доколь по Капитолию жрец верховный ведет деву безмолвную"), то А.С. Пушкин уже утверждает, что он будет славен "доколь в подлунном мире жив будет хоть один пиит". Какой-нибудь поэт через десять веков, сочиняя стихотворение на тему горациевского "Exegi monumentum" (Воздвиг я памятник себе - лат.), будет говорить уже не о подлунном мире, а, как минимум, о мире Солнца, а то и о галактическом мире. Именно творчество в многообразных его формах (познание, изобретение, искусство) открывает перед человеком безграничные перспективы "делания" все большего бессмертия, все большего освоения-завоевания времени и пространства. "В человеке и его деятельности, - пишет М.А. Парнюк, - представлена тотальность природы, мир в его бесконечности, универсальной взаимосвязи и целостности. Поскольку это так, постольку человек выступает "мерой всех вещей", тем самым реализуя свою бесконечность... Человек - это зеркало Вселенной, а мир человека - это мир бесконечности. Свободный творческий труд выступает как процесс преодоления конечного, как созидание нового, как сознательное формирование бесконечности в соответствии с целями и идеалами человека. Свобода как реализация сущностных сил человека, его абсолютности и как творческое преобразование мира по законам красоты и есть бесконечность в своей развитой форме"(71).
6. ПОТЕНЦИАЛЬНОЕ БЕССМЕРТИЕ

Стоит жить, чтоб в землю врезатьСлед поглубже, позаметней,Чтоб твое осталось дело
Словно дуб тысячелетний.
Муса Джалиль
До сих пор мы говорили о реальном бессмертии в плане различных форм деятельности (любви и творчества). Теперь "развернемся" на 90° и рассмотрим проблему "делания" бессмертия в плане разграничения самой деятельности и ее плодов. Реальное бессмертие в таком случае выступает в двух формах: как актуальное и потенциальное.
Хотя источник бессмертия один - деятельность человека в широком смысле, - само оно (бессмертие) расщепляется как бы на два вида соответственно тому, как деятельность "раздваивается" на процесс деятельности и плоды деятельности. Последние, хотя и являются результатами, следствиями процесса деятельности, живут затем своей самостоятельной жизнью, независимо от породившего их субъекта деятельности. Такова диалектика деятельности и она-то служит основой разграничения двух форм бессмертия - актуального и потенциального.Люди прежде всего заметили, осознали вторую форму - потенциальное бессмертие. И до сих пор больше всего сказано и написано о потенциальном бессмертии (как в превращенной форме - в виде религиозных-мистических сказок о потусторонней, загробной жизни, - так и в реалистической форме - в виде представлений о посмертной славе, памяти потомков, об оставленных следах. Еще две с половиной тысячи лет назад Гераклит утверждал: "Лучшие люди одно предпочитают всему: вечную славу - бренным вещам, а большинство набивает свое брюхо, подобно скоту"(72). Сказано несколько грубо, резко, но верно по существу. Действительно, лучшие люди сознательно стремились через свои дела к жизни в веках. В прошлом веке Анатоль Франс, говоря о реальном бессмертии, имел в виду только "бессмертие души в памяти людей": "Мы больше не рассчитываем на индивидуальное бессмертие; и чтобы утешиться в гибели этого верования, у нас есть только мечта о другого рода бессмертии, неуловимом, рассеянном, которым можно наслаждаться лишь в предвосхищении и которое к тому же суждено лишь очень немногим из нас: бессмертие души в памяти людей"(73). Уже в нашем веке Томас Манн писал: "Срок, больший или меньший, покуда не стерся наш след, зовут бессмертием"(74). Люди не просто поняли, осознали возможность потенциального бессмертия, но и сделали его объектом своих сознательных устремлений. Поэты, как никто другой склонные раскрывать свой внутренний мир, интимные мысли и переживания, прямо пишут о своем желании обрести такого рода бессмертие. Выше уже приводилось крылатое выражение Exegi monumentum. Этим выражением начинается одна из од древнеримского поэта Горация. В ней высказывается надежда, что весь он не умрет, что лучшая его часть - поэтические творения "меди /бронзы/ нетленнее" - избежит смерти. На русском языке известны две вариации горациевского Exegi monumentum. Это стихотворения Державина и Пушкина. Они интересны не только талантливой передачей основных тем оды Горация, но и самим фактом своего существования, тем, что поэты вновь и вновь усматривают смысл своего творчества, своей жизни в "делании" бессмертия. Почти как поэт сказал К. Ламонт: "От рождения и до смерти мы можем жить нашей жизнью, работать ради того, что мы считаем дорогим, и наслаждаться этим. Мы можем придать нашим действиям значительность и наполнить наши дни на земле смыслом и размахом, которых не сможет уничтожить и наш конец - смерть. Мы можем внести вклад наших единственных в своем роде качеств в прогрессивное развитие нации и человечества; мы можем отдать наши лучшие силы на постоянное утверждение жизни ради большей славы человека"(75).Связь потенциального бессмертия с деятельностью человека хорошо раскрыта в словах ученого - героя пьесы "Все остается людям" (автор - С. Алешин). В споре со священником, утверждавшим, что у атеистов, отвергающих веру в бессмертие, нет ничего святого в душе, ученый говорит: "Бороться и создавать. Для того и живем. А иначе - зря родился, напрасно существовал и навсегда умер. Человек должен знать - после смерти он живет только тем, что сделал... А того света нет, даже легендарного... Это дурная, дезертирская легенда, ибо обещает безделье за терпение... Чепуха! Человек не должен терпеть. Он должен добиваться справедливости для всех, а значит и для себя. Человеку надо сказать: "Те, кто говорят тебе: "Терпи, а на том свете ты получишь сполна", обманывают тебя. Помни: все, что удалось тебе совершить на земле, - это вся твоя жизнь". И это единственно смелый и честный разговор с человеком. Человек тогда начинает думать... Как живу? Не гонюсь ли за символами?.. Там - ничто. Все остается людям. Дурное и хорошее. И в этом оставшемся мое забвение или бессмертие".Говоря о потенциальном бессмертии как объекте сознательных устремлений человека нельзя не упомянуть о двух крайностях в подходе, отношении к бессмертию. Одна крайность - это когда стремятся обессмертить свое имя любой ценой, идут на какие угодно ухищрения и даже преступления, чтобы прославиться. Известный в истории пример: сожжение Геростратом в 356 г. до н.э. великолепного храма Артемиды Эфесской - одного из семи чудес света. Герострат сжег его с единственной целью - прославиться. Отсюда выражение - геростратова слава. В сущности, геростратовой славой обладают такие деятели как Гитлер. Стремление к славе ради самой славы - распространенный порок среди людей. В основе этого стремления лежит гипертрофированное представление о ценности, важности, значимости потенциального бессмертия.
Другая крайность - игнорирование возможности потенциального бессмертия или, попросту говоря, наплевательское отношение к тому, что будет после смерти. Наиболее ярко это отношение выражено в известном высказывании Людовика XV - "После нас - хоть потоп". В самом деле, некоторых не прельщает перспектива жизни после смерти. Стремление к бессмертию им кажется проявлением пустого тщеславия или даже выражением мистического умонастроения. Эти люди упускают из вида, что потенциальное бессмертие - не просто жизнь после смерти. Правильнее понимать его в более широком смысле - как эстафету жизни. Нам дали жизнь, нас воспитали, образовали, мы пользуемся плодами культурной деятельности предшествующих поколений. Поэтому и мы должны дать жизнь другим, внести свою лепту в сокровищницу человеческой культуры. На нас жизнь не замыкается; она лишь звено в цепи жизни человечества. Прекрасно сказал Бернард Шоу: "Я придерживаюсь мнения, что жизнь моя принадлежит обществу... Я хочу полностью истратить себя к моменту, когда умру, ибо чем больше я работаю, тем больше я живу. Жизнь сама по себе радует меня. Жизнь для меня не тающая свеча. Это что-то вроде чудесного факела, который попал мне в руки на мгновенье, и я хочу заставить его пылать как можно ярче, прежде чем передать грядущим поколениям"(76). То, что Б. Шоу сказал о себе, относится ко всем людям. В эстафете родовой жизни человек должен стремиться к тому, чтобы факел его жизни не угас прежде, чем он передаст огонь другим людям, другим поколениям.
Жизнь - самоподдерживающийся процесс и, как видим, не только в смысле самосохранения, но и в смысле продолжения рода, сохранения и развития-прогресса культуры. Жизнь истинная, - писал Л.Н. Толстой, - есть только та, которая продолжает прошедшую, содействует благу жизни современной и благу жизни будущей". Как просто и вместе с тем сильно сказано! В другом месте Толстой объясняет, почему именно такую жизнь считает истинной: "Человек может рассматривать себя как животное среди животных, живущих сегодняшним днем, он может рассматривать себя и как члена семьи, и как члена общества, народа, живущего веками, может и даже непременно должен (потому что к этому неудержимо влечет его разум) рассматривать себя как часть всего бесконечного мира, живущего бесконечное время. И потому разумный человек должен был сделать и всегда делал по отношению бесконечно малых жизненных явлений, могущих влиять на его поступки то, что в математике называется интегрированием, т.е. установлять, кроме отношения к ближайшим явлениям жизни, свое отношение ко всему бесконечному по времени и пространству миру, понимая его как одно целое"(77). Все правильно здесь за исключением маленького штриха: Толстой неправильно противопоставляет человека животному как якобы живущему сегодняшним днем. Животные, как мы уже говорили раньше, по-своему жаждут бессмертия, "делают" его. Если бы они жили только одним днем, то давно бы сгинули с лица Земли. В противопоставлении человека животным, в его возвеличивании перед животными мы усматриваем определенную идеалистическую (нереалистическую) тенденцию во взглядах великого писателя (78). Потенциальное бессмертие одинаково "смотрит" в будущее и прошлое. В будущее - с точки зрения того, что оставляет после себя человек. Это проблема следа. В прошлое - с точки зрения того, как продолжается жизнь и дело других в нем самом. Это проблема продолжения рода, освоения культуры, "вживления" в культуру подрастающего человечества.В первом случае потенциальное бессмертие - дело самого субъекта бессмертия. Во втором случае оно переживается и осваивается теми, кто принял от ушедших, уходящих людей-поколений эстафету жизни. Человек, стремящийся к бессмертию, должен рассматривать себя не просто в плане жизни для будущего, для других, следующих поколений, а как звено в цепи бессмертия, т.е. и в том смысле, что в нем самом продолжается жизнь предыдущих поколений. Чтобы иметь право на свое собственное бессмертие, человек должен пережить в себе бессмертие других, живших до него людей. Если этого нет, то можно сказать заранее, что он обречен на бесплодие и забвение.Как жизнь предков продолжается в жизни потомков, так и жизнь гениев прошлого продолжается в нас самих, в жизни сегодняшних гениев. Ньютон как-то сказал, обращаясь к Гуку: "То, что сделал Декарт, было шагом вперед. Вы прибавили к этому новые возможности... Если я видел дальше, то потому, что стоял на плечах гигантов" (79). Видите, как считает Ньютон: он стал гигантом мысли потому, что стоял на плечах гигантов. Какое удачное выражение! Ясно, что стоять на плечах гигантов - не такая уж простая задача. Нужно ведь на них "вскарабкаться", соответствовать, быть конгениальным. В другую эпоху и в другой связи Р. Шуман сказал, что понять гения может только гений. И в самом деле, если ты понял, осмыслил, пережил труд и творчество другого, то заслужил этим право нести факел бессмертия. Да дело не только в том, что ты "заслужил", а в том, что ты загорелся и волей-неволей несешь в себе эстафетный факел. На примере музыкального творчества и восприятия музыки это особенно хорошо видно. Когда слушаешь музыку Бетховена, Чайковского, или Рахманинова, то переживаешь их творения, их мысли и чувства, наверное, так же, как переживали они сами. Через музыку они вливают в тебя огонь своей души. Таким образом их жизнь продолжается в тебе. Притом не просто какие-то общие моменты жизни, а весь их неповторимый, индивидуальный облик, запечатленный в их творениях. Разве можно спутать симфонию Бетховена с чем-либо другим? Нет, никогда! Слушаешь, например, его Героическую симфонию и такое ощущение, будто он здесь, рядом, в тебе самом. Невольно заражаешься его энергией, силой духа и хочется быть героем, хочется создать нечто подобное, под стать гению Бетховена. Так продолжается жизнь, жизнь рода и культуры.Выше приводились разные примеры потенциального бессмертия. Они указывают на то, что потенциальное бессмертие многообразно по своему содержанию, выражается в различных видах и формах. Здесь впору говорить об упорядочивании, классификации видов и форм этого феномена жизни.
Мы видим, по крайней мере, два параметра потенциального бессмертия: полноту и глубину (степень).
Полнота потенциального бессмертия - это бессмертие, обусловленное полнотой жизни, наличием в ней основных моментов: любви, приносящей детей, и творчества. Если одного из этих моментов нет, то и жизнь представляется неполной и даже ущербной. В таком случае и потенциальное бессмертие не обладает нужной полнотой.
Глубина (степень) потенциального бессмертия - это то, как далеко вглубь прошедшего проникает взор человека и как долго сохраняется оставленный им след.Наверное, самое короткое бессмертие - это бессмертие любви, продолжение жизни в детях. Ведь оно ограничено рамками жизни детей после смерти родителей. Внуки лишь отчасти продолжают жизнь дедов, а потомки, родившиеся после смерти предков, имеют с ними еще более отдаленную связь. Однако и это короткое потенциальное бессмертие имеет различную глубину, определяется тем, как к нему относится человек. Если он не только дал жизнь детям, но и воспитал их так, что они в свою очередь продолжают родовую жизнь, воспитывают своих детей в том же духе, то его потенциальное бессмертие глубже, значимее того продолжения жизни в детях, которое не идет дальше детопроизводства. Человек должен быть по-своему дальновиден в любви и в семейной жизни вообще. Ему нужно думать не просто о детях, а о том, чтобы заложить в них уважение к предкам и сознательное стремление к дальнейшему продолжению рода. Ведь не секрет, что родители часто не думают об этой стороне воспитания детей. Они либо стремятся воспитать просто хороших людей (а это утопия: просто хороших людей не бывает), либо думают лишь о профессиональной или творческой судьбе детей. Дети же, помимо всего прочего, должны продолжить род. Воспитание их в духе уважения к детопроизводству, животворчеству - отнюдь не простая задача. Жизнь мстит тем, кто об этом забывает. Сколько уже родов, генеалогий кануло в лету из-за пренебрежительного отношения к животворчеству! Вырождение, вымирание грозит тем человеческим сообществам, которые легкомысленно относятся к ценностям продолжения рода.Бессмертие дела, творчества тоже может иметь различную глубину. Об этом мы говорили выше, в предыдущем разделе. Бессмертие творчества может быть не только долговечнее продолжения жизни в детях, но и, как сказал поэт, "бронзы литой прочней". Все зависит от человека. Совершенно ясно, например, что бессмертие гения неизмеримо обширнее, долговечнее бессмертия таланта. О. Бальзак говорил: "Великие гении опередили века, некоторые таланты опережают только годы". Еще раньше М. Монтень говорил: "Людям дюжинным дано зреть плоды своих дел; семена, разбрасываемые гениальными натурами, всходят медленно".
Конечно, не каждый может стать гением. Но стремиться в творчестве ко все более значительным достижениям - долг каждого творческого человека. В нравственном смысле все более значительные достижения суть не что иное как все более значительные услуги человечеству. Да и сам человек получает наибольшее удовлетворение от наиболее высоких результатов своей деятельности. "Самый счастливый человек тот, - говорил Д. Дидро, - кто дает счастье наибольшему числу людей". Действительно, человек должен заботиться о благе и счастье не только в рамках своего личного "я", а в масштабе всего общества. Только тогда он будет истинно счастлив, а имя и дело его переживут века.

7. АКТУАЛЬНОЕ БЕССМЕРТИЕ

Бессмертие не будет и не было, оно есть.
Л.Н. Толстой (80)
Жизнь - это вечность в миниатюре.ЭмерсонКаждый человек буквально носит всю
вечность в своем собственном бытии
К. Ламонт (81)
Бесконечная сама в себе личность
И.Т. Фролов (82)
Имеется множество свидетельств философов, ученых, деятелей культуры о том, что любовь и творчество раздвигают пределы жизни в глубину, открывают в ней самую настоящую бездну - то, что мы называем актуальным бессмертием. Между тем феномен актуального бессмертия до сих пор мало изучен и осмыслен. Сам термин "актуальное бессмертие" употребляется впервые, что говорит об отсутствии у людей понятия об этом феномене. Если о потенциальном бессмертии говорили и писали многие и много, то о существовании актуального бессмертия догадывались лишь некоторые. В чем тут дело? Здесь можно указать три причины.Во-первых, как мы уже говорили, люди заметили, осознали прежде всего потенциальное бессмертие. Это связано с тем, что человек больше внимания обращает на конечные результаты, плоды деятельности, а по поводу самой деятельности, того, как она протекает, он не размышляет, а если и размышляет, то во вторую очередь. Потенциальное бессмертие, воплощенное в оставленных следах, кажется более зримым, реальным, чем актуальное бессмертие, переживаемое в процессе самой деятельности.Во-вторых, религиозная концепция бессмертия ориентировала сознание людей лишь в направлении потусторонней, посмертной, загробной жизни, т.е. того, что мы называем иллюзорным потенциальным бессмертием. Земную жизнь религия обычно рассматривала как нечто весьма зыбкое, быстропреходящее, временное, лишь в аспекте ее конечности, (малости, ничтожности).В-третьих, невыясненность проблем актуальной бесконечности в математике и споры математиков по поводу существования/несуществования актуальной бесконечности отрицательно сказывались на разработке проблем актуального бессмертия.

* * *

Понимание бессмертия только как потенциального ущербно. Ведь что получается? Моя смертная жизнь здесь, в настоящем, а моя бессмертная жизнь - там, в будущем, после моей смерти. Это разделение настоящей жизни и посмертного бессмертия мало чем отличается от христианского разделения земной жизни и бессмертной жизни души за гробом. Д. Дидро, имея в виду именно такое понимание бессмертия, писал: "потомство для философов - это потусторонний мир для верующего". В журнале "Крокодил" по поводу такого понимания бессмертия горькая шутка: "бессмертие плохо тем, что оно приходит посмертно". Человеку мало бессмертия потом. Ему подавай его сейчас, в этой жизни или вообще не говори о нем, молчи.

* * *

Весьма любопытна история возникновения идеи актуальной бесконечности в математике. Вот как описывает ее М. Клайн:
"Начиная с Аристотеля математики проводили различие между актуальнойбесконечностью объектов и потенциальной бесконечностью. Чтобы пояснить эти понятия, рассмотрим возраст Вселенной. Если предположить, что Вселенная возникла в какой-то момент времени в далеком прошлом и будет существовать вечно, то ее возраст потенциально бесконечен: в любой момент времени возраст Вселенной конечен, но он продолжает возрастать и в конце концов превзойдет любое число лет. Множество (положительных) целых чисел также потенциально бесконечно: оборвав счет, например, на миллионе, мы всегда можем затем прибавить к нему 1, 2, и т.д. Но если Вселенная существовала в прошлом всегда, то ее возраст в любой момент времени актуально бесконечен. Аналогично множество целых чисел, рассматриваемое в "готовом виде" как существующая совокупность, актуально бесконечно.Вопрос о том, следует ли считать бесконечные множества актуально или потенциально бесконечными, имеет длинную историю... По мнению Аристотеля, актуальная бесконечность не нужна математике... Последующие дискуссии нередко лишь затемняли существо дела, так как математики говорили о бесконечности как о числе, не давая явного определения понятия бесконечности и не указывая свойства этого понятия. Так Эйлер довольно легкомысленно утверждал в своей "Алгебре" (1770), что 1/0 - бесконечность, хотя и не счел нужным определить, что такое бесконечность, а лишь ввел для нее обозначение Ґ . Без тени сомнения Эйлер утверждал также, что 2/0 вдвое больше, чем 1/0. Еще больше недоразумений возникало в тех случаях, когда речь шла об использовании символа Ґ для записи пределов при n, стремящемся к бесконечности (например, для записи того, что предел 1/n при n, стремящемся к Ґ , равен 0). В подобных случаях символ Ґ означает лишь, что n неограниченно возрастает и может принимать сколь угодно большие (но конечные!) значения, при которых разность между 0 и 1/n становится сколь угодно малой. Необходимость в обращении к актуальной бесконечности при таких предельных переходах не возникает.Большинство математиков (Галилей, Лейбниц, Коши, Гаусс и другие) отчетливо понимали различие между потенциально бесконечными и актуально бесконечными множествами и исключали актуально бесконечные множества из рассмотрения. Если им приходилось, например, говорить о множестве всех рациональных чисел, то они отказывались приписывать этому множеству число - его мощность. Декарт утверждал: "Бесконечность распознаваема, но не познаваема". Гаусс писал в 1831 г. Шумахеру: "В математике бесконечную величину никогда нельзя использовать как окончательное; бесконечность - не более чем faV on de parle (манера выражаться), означающая предел, к которому стремятся одни величины, когда другие бесконечно убывают".
Таким образом, введя бесконечные множества, Кантор выступил против традиционных представлений о бесконечности, разделяемых великими математиками прошлого. Свою позицию Кантор пытался аргументировать ссылкой на то, что потенциальная бесконечность в действительности зависит от логически предшествующей ей актуальной бесконечности. Кантор указывал также на то, что десятичные разложения иррациональных чисел, например, числа Ц 2, представляют собой актуально бесконечные множества, поскольку любой конечный отрезок такого разложения дает лишь конечное приближение к иррациональному числу. Сознавая, сколь резко он расходится во взглядах со своими предшественниками, Кантор с горечью признался в 1883 г.: "Я оказался в своего рода оппозиции к общепринятым взглядам на математическую бесконечность и к нередко отстаиваемым суждениям о природе числа"(83).
Интересно отметить, что как при сопоставлении актуального и потенциального бессмертия второе кажется более понятным, распознаваемым, так и при сопоставлении актуальной и потенциальной бесконечности вторая представляется математикам более понятной, интуитивно ясной и, соответственно, более оправданной (отвечающей реальности) формой бесконечности. На это обращает внимание Г.И. Рузавин:"Поскольку актуальная бесконечность представляет собой чрезвычайно сильную абстракцию, то с пониманием ее связан целый ряд трудностей. Прежде всего наша интуиция восстает против представления бесконечности в виде завершенного процесса. Завершенность бесконечности нередко понимается как ее уничтожение. Так, например, мы обычно мыслим натуральный ряд чисел как неограниченно продолженный, и нашей интуиции нелегко свыкнуться с представлением о законченности этого ряда. Но все эти возражения молчаливо предполагают потенциальную осуществимость математических объектов, между тем как актуальная бесконечность опирается на гипотезу абсолютной осуществимости.Еще Аристотель возражал против использования в науке понятия актуальной бесконечности, ссылаясь на то, что нам известен способ счета только на конечных множествах. Он указывал, что конечное число разрушается актуальной бесконечностью. У средневековых схоластов отрицание бесконечности приняло форму изречения: "Infinitum actu non datur" (не существует действительной [актуальной] бесконечности).
Разбирая эти возражения Кантор указывает, что и с бесконечными множествами можно производить некоторые действия счета, если определенным образом упорядочить их. Разница будет состоять только в том, что если для конечных множеств порядок элементов не влияет на результат счета, то для бесконечных множеств он зависит от способа их упорядочения. (...) Часто отмечали также, что актуальную бесконечность нельзя целиком объять в мысли, так как она предполагает сосчитанным бесконечное множество. Возражая против этого, еще Б. Больцано заметил: чтобы вообразить целое, нет необходимости представлять отдельно его части". "Таким образом, - подводит итог Г.И. Рузавин, - принимая гипотезу абсолютной осуществимости, мы обязаны принять и понятие актуальной бесконечности, хотя оно и приводит к чрезвычайно неожиданным следствиям"(84).
Трудность понимания и признания актуальной бесконечности вполне объяснима с философской точки зрения. В то время как потенциальная бесконечность означает выход за пределы конечного, воспринимается именно как бесконечное, актуальная бесконечность находится как бы внутри конечного, в стане своего собственного врага. Ее завершенность воспринимается как оконеченность, т.е. как ее уничтожение. Когда сопоставляют конечное и потенциально бесконечное, то первое рассматривают как нечто внутреннее, самодовлеющее, положительное, а второе - как нечто внешнее, производное, отрицательное. Но в том-то и дело, что конечное не является чем-то внутренним, самодовлеющим. Внешность (внешний характер) является, так сказать, сущностным определением конечного. Когда мы судим о конечности чего-либо, то всегда сопоставляем это что-либо с другим, с тем, что находится вне, за пределами чего-либо. Конечность не является самоопределением нечто. Лишь на границе, в отношении, во взаимодействии нечто с другим (другими) устанавливается, определяется конечность нечто. Напротив, подлинная бесконечность всецело внутрення, самодовлеюща; она не вне нечто, а внутри. (Наглядный пример: живущему человеку представляется, особенно в молодости, что жизнь бесконечна, нескончаема, длится без конца.) Как только мы совершаем выход за пределы нечто, тут же оконечиваем его, как бы показываем ему его пределы. Отсюда можно видеть, что потенциальная бесконечность, которая тоже означает "выход за пределы", является по сути переряженным конечным или негативным отпечатком конечного. Правда, в отличие от конечного, в ней акцент делается не на "пределах", а на "выходе за".Как видим, не актуальная бесконечность ближе к конечному, а потенциальная.
За столетие своего развития теоретико-множественная математика пустила прочные корни в науке. Ее давно уже относят к классическому направлению математики. С. Клини, например, писал: "В классической математике бесконечность рассматривается как актуальная, или завершенная, или протяженная, или экзистенциальная. Бесконечное множество рассматривается как существующее в виде завершенной совокупности, до и независимо всякого процесса порождения или построения ее человеком, как если бы оно полностью лежало перед нами для нашего обозрения. В интуиционистской математике бесконечность рассматривается только как потенциальная, или становящаяся, или конструктивная"(85). И все же понятие актуальной бесконечности оказалось крепким орешком для многих математиков, ученых и философов. До сих пор идут споры о том, соответствует ли этому понятию что-либо в реальном мире или оно является лишь инструментом познания.

* * *

В связи с обсуждаемой проблемой актуального бессмертия нельзя не упомянуть имя Гегеля. В одной из своих работ он со всей ясностью поставил и решил, правда по своему - как идеалист, - вопрос об актуальном бессмертии. Он, во-первых, переосмыслил религиозную идею бессмертия души как бессмертие разума, мышления, познания, т.е. по-существу в реалистическом духе - как творческое бессмертие человека. ("...человек бессмертен благодаря познанию, ибо лишь в качестве мыслящего он есть не смертная, животная душа, а душа чистая, свободная. Познание, мышление - это корень его жизни, его бессмертия, поскольку познание есть тотальность в себе самой"(86)). Во-вторых, он подчеркивал, что бессмертие нельзя понимать только как потенциальное, потустороннее: "Когда речь идет о бессмертии души, то не следует представлять, что оно только позднее становится действительным; это качество, присущее ей уже в настоящем; дух вечен, а следовательно, он вечен теперь, в настоящем; дух в своей свободе не находится в сфере ограниченности, для него, как мыслящего, как знающего, предметом является всеобщее, и это есть вечность, которая не является простой продолжительностью, как продолжительно существуют горы, но является знанием. Вечность духа здесь осознана, она - в этом познании, в самом этом разрыве, который пришел к бесконечности для-себя-бытия"(87). Эти высказывания Гегеля вполне корреспондируются с его представлениями об истинной бесконечности как замкнутой в себе, всецело наличной, посюсторонней.
Гегель совершенно справедливо отмечал, что мы - как познающие существа - актуально бессмертны. В самом деле, разве мы не обнимаем умственным взором временные интервалы, которые практически бесконечно превосходят временной интервал нашей индивидуальной жизни. И с каждым годом, десятилетием человек все больше и больше раздвигает временные границы окружающего мира. Всего двести-триста лет назад ученые исчисляли реальное время мира в каких-то тысячах лет. Теперь они говорят о десятках миллиардов лет (таковы масштабы существования Метагалактики). Философы, свободно обсуждая проблемы бесконечности, бессмертия, этим самым утверждают свою причастность и бесконечности, и бессмертию.

* * *

А вот размышления другого философа об актуальном бессмертии. В недавно изданной книге Н.Н. Трубникова "О смысле жизни и смерти" читаем:
"... проблема смерти, проблема страха смерти и страха небытия может быть удовлетворительно разрешена в зависимости от разрешения проблемы наполнения нашего настоящего жизнью, наполнения настоящей жизни настоящей жизнью. Значит, нужно обратиться не к прошлому, не к будущему, а к настоящему. И если нам удастся в нем найти возможность жизни, если мы в нем будем жить не для того, чтобы жить завтра или послезавтра, мы удовлетворительно решим и проблему смерти. Если мы в нем будем жить ради того, чтобы жить сейчас, здесь и теперь, то уже не время будет двигаться вокруг нас, все время оставляя нас где-то на периферии движения жизни, не оно будет идти помимо нас, как пейзаж мимо проходящего поезда или берега мимо плывущего корабля (наша общая очень вредная иллюзия восприятия времени, воспитанная у всех нас привычкой следить за стрелками часов и перелистывать страницы календаря). Нет, мы сами, отнюдь не как поезд, не как сцепленный с паровозом вагон по заранее проложенным железным рельсам и с заранее известными станциями, а как корабль, пусть как одинокая утлая ладья, направим свой путь к заветной цели в океане вечности, имея на борту избранный нами груз знаний и памяти. И тогда нам придется самим избрать, идти ли нам по ветру, куда он дует, куда влечет власть слепой стихии, или круче к ветру, против него, хотя и лавируя, делая галсы влево и вправо, но неуклонно приближаясь к свободно избранной цели.
Это новое времяощущение еще не задает нам цель, но оно помогает взять ответственность за направление движения на себя. Оно не вручает в виде награды рукоятку штурвала и компас, но оно пробуждает потребность в том и другом, оказывается необходимым условием становления ответственности за свою судьбу личности. Оно помогает человеку понять, что можно и не отдаваться на милость ветра и волн, что и в своей ладье он властен не ждать, что с ним будет, не ждать жизни, которая будет или может быть когда-то, но искать и созидать ее. Не ждать, куда бы его привели железные рельсы необходимости, если бы они были, или случайные порывы ветра, но выбирать, куда, с кем и с чем ему двигаться сейчас. И, выбирая путь, созидая свое настоящее, наполняя его, человек сам окажется способным выбирать, наполнять свое будущее, работать на него единственно достойным образом, т.е. созидать его, иметь его"(88).
Да, действительно, человек может созидать-иметь будущее лишь созидая-имея настоящее. Н.Н. Трубников несколько витиевато, но верно по-существу описал актуальное бессмертие и его связь с потенциальным бессмертием.

* * *

Часы любви, творчества реально раздвигают границы жизни. Грибоедовское "счастливые часов не наблюдают" очень точно по смыслу. Для любви времени как бы не существует. "В апогее близости, - пишет Ю. Рюриков, - человек испытывает совершенно особое состояние - когда вдруг пропадает время, и все вокруг исчезает, и ничего не остается. Человек выходит тут из всей цепи пространства и времени, из всех своих связей с миром. В нем остается одно только бескрайнее ощущение, одно - но такой слепящей силы, что затмевает миллионы его мыслей, понятий, привычек, чувств, воспоминаний"(89).И дело не только в экстатичности любви (как бы выключенности ее из реальных времени-пространства). Сама любовь содержит внутри себя бездну переживаний, ощущений, движений. Ю. Рюриков по этому поводу пишет: "Многие, конечно, замечали по себе, что в разные моменты жизни бывают совсем разные ощущения времени. Особенно резко меняет чувство времени любовь. В часы любви время исчезает - исчезает почти буквально, его не ощущаешь, оно перестает быть. Об этом странном чувстве писал Роллан в сцене Кристофа с Адой. И вместе с тем каждая секунда насыщена такими безднами переживаний, что время как бы останавливается и от одного удара пульса до другого проходит вечность. Время любви как бы состоит из бесконечных внутри себя мгновений - но эти бесконечности мгновенны, вечности молниеносны. И эта вечность секунды и эта мимолетность часов сливаются друг с другом, превращаются друг в друга и порождают друг друга (курсив мой - Л.Б.)"(90).

* * *

Актуальное бессмертие есть не что иное, как опосредствование конечного бесконечным, преходящего вечным. Если конечное обозначим К, а бесконечное - Б, то формула опосредствования конечного бесконечным будет: К-Б-К. Это - формула актуального бессмертия. (Соответственно формулой потенциального бессмертия будет: Б-К-Б). Актуальное бессмертие может быть большим или меньшим в зависимости от глубины опосредствования. А она зависит от человека. В.Г. Белинский об этом хорошо сказал: "Жить - значит чувствовать и мыслить, страдать и блаженствовать; всякая другая жизнь - смерть. И чем больше содержания объемлет собою наше чувство и мысль, чем сильнее и глубже наша способность страдать и блаженствовать, тем мы больше живем: мгновение такой жизни существеннее ста лет, проведенных в апатической дремоте, в мелких действиях и ничтожных целях".
Время имеет для человека разную ценность, разную степень глубины. Чем больше человек делает и чем более важные события в его жизни происходят, тем острее, глубже ощущение им каждого мгновения жизни, тем интенсивнее протекает его жизнь. О том, что время есть нечто резиновое, растягивающееся или сжимающееся, люди знали, догадывались давно. Сенека писал: "Жизнь долга, если она полна... Будем измерять ее поступками, а не временем". Немецкая поговорка гласит: "трудолюбие из одного дня два делает". Характерно название одного из разделов книги В.И. Демидова: "Резиновые мгновения". Вот что говорится в этом разделе:
"Выходит, мы не только ощущаем бег времени, но даже отмеряем его своим внутренним эталоном? Может быть, не только сутки, но и часы, даже минуты? А то и секунды?"Я не успеваю встать, как снова ложусь. Когда я сажусь за стол, я думаю, что уже конец обеда и нужно вставать. Я иногда удивляюсь, неужели за две-три минуты я успела пообедать. Я часто отказываюсь верить, когда мне говорят, что прошло несколько часов. Неужели время может так быстро идти? Почему это так? Почему оно течет не так, как мне кажется?""Замер весь мир. Тоска. Люди движутся чересчур медленно. Все уплывает куда-то. Время остановилось. Оно текло и замерло. Я умерла или никогда не умру. Я знаю, что стрелка движется на ваших часах, но это лишь видимость движения... Вы приходите ко мне из другого времени".Это не отрывки из фантастического романа о неведомых пришельцах, научившихся управлять временем. Это говорит человек, пораженный тяжелым недугом - маниакально-депрессивным психозом. в маниакальной стадии - бурное возбуждение, в депрессивной - тяжелая апатия, длящаяся иной раз месяцами. И время то мчится вскачь, то плетется. Возбуждение - апатия... Какое отношение они имеют к ощущению времени? (...) Да, время человек отсчитывает вовсе не с бесстрастием хронометра. "Как всегда в острых ситуациях, дрогнул, сдвинулся с места и пошел по какому-то странному, "двойному" счету масштаб времени. Каждая секунда обрела волшебную способность неограниченно - сколько потребуется - расширяться: так много дел успевает сделать человек в подобных положениях", - вспоминает летчик-испытатель М.Л. Галлай об одном из многочисленных "случаев", в которые ему приходилось попадать в воздухе. (...)
Итак, будет человек возбужден или апатичен, испытает приятные ощущения или неприятные, окажется до предела загружен работой или будет принужден воспринимать обстоятельства "как они есть" - в каждом случае один и тот же отрезок времени окажется психологически разным"(91).
В. Демидов следующим образом объясняет феномен резинового времени: "Если восприятие длины отрезка времени действительно зависит от того, сколько "опорных точек" сохранилось в памяти, становится понятным и такой парадокс: старики жалуются, что жизнь промелькнула, как миг, а детям все кажется, что годы тянутся слишком медленно (...)" Для ребенка "каждый прожитый час открывает нечто неизведанное, любопытное. Память отмечает новые факты, - вот и ощущение медленного хода времени. А взрослый человек с устоявшимся бытом и привычками, в его жизни дни похожи друг на друга, а значит, нет информационно ценных обстоятельств, зацепок для воспоминаний, так что время субъективно ускоряет свой бег.
Мера информации - это мера неожиданности сообщения. Его нетривиальность"(92).
Да, именно новизна является тем фактором, благодаря которому интенсифицируется жизнь человека. Она - мера актуального бессмертия. Чем больше новизны в жизни человека, тем больше она длится. Особенно ценна та новизна, которая рождается в актах любви и творчества. Ценна тем, что это не новизна ради новизны. Новизна в любви и творчестве созидательна, ведет к новой новизне, раздвигает границы жизни не только актуально, но и потенциально (порождает как актуальное бессмертие, так и потенциальное).
Нужно жить так, чтобы день ощущался как год, а год как жизнь.
8. АКТИВНОЕ ДОЛГОЛЕТИЕ

Для глупца старость - бремя, для невежды - зима, а для человека науки - золотая осень ВольтерНе тот стар, кто далек от колыбели,
а тот, кто близок к могиле.
Из радиоспектакля
Выше мы рассмотрели взаимосвязь смертности и бессмертия в общем плане, безотносительно к конкретным срокам индивидуального существования человека. Здесь, однако, есть еще один вопрос, который обычно упускается философами из вида и лишь в последнее время привлек их внимание. Речь идет о проблеме активного долголетия. Осознав, что конечность бытия есть нечто неизбежное, люди стали думать над тем, а нельзя ли расширить границы своего конечного бытия, нельзя ли продлить молодость, жизнь и т.д. Вспомним гётевское: "Остановись, мгновенье, ты прекрасно!" Это, конечно, мечта. Но почему мечту нельзя спустить на землю, оформить в виде конкретной цели, чтобы хоть в какой-то мере она приближала нас к мечте?! Некоторые размышляют так: если мы смертны, рано или поздно умрем, то зачем нам еще заботиться о продлении жизни, о каких-то лишних годах жизни и вообще, какое крохоборство считать годы, стремиться прожить как можно дольше несмотря на дряхлость, немощь и т.д. Таким людям все равно, сколько жить: сорок или восемьдесят лет. Действительно, есть такой тип людей. Это, как правило, короткожители. Они психологически не настроены на долгую жизнь, на то, чтобы специально заботиться о ее длении. Большинство же людей стремится не просто жить, а жить возможно дольше. И это нормально.Вообще среди реальных противоречий жизни существует и это: антитеза коротколетия и долголетия. Весьма примечателен спор двух выдающихся писателей - 32-летнего Карела Чапека и 65-летнего Бернарда Шоу. Последний написал философскую драму "Назад к Мафусаилу", прославлявшую долгожительство. Карел Чапек возразил ему комедией "Средство Макропулоса". Бернард Шоу дожил до 94-х лет. Карел Чапек - всего до 48-и. Эти писатели своей жизнью продемонстрировали антитезу коротколетия и долголетия. Проблема долголетия не сводима ни к проблеме продолжения рода, ни к проблеме творческого бессмертия. Не случайно пишущие на тему о смертности и бессмертии, как правило, игнорируют эту проблему и даже выставляют ее в односторонне негативном свете. И на это есть свои причины. В чистом виде стремление к долголетию, к возможно большему длению жизни превращается в пустое стремление прибавить годы к жизни, а не жизнь к годам. Как есть короткожители, которым все равно сколько жить, так есть и фанаты-долгожители, которые стремление жить возможно дольше превратили в самоцель. Об этой крайности в поведении людей говорят примеры долголетнего прозябания, "дрожания", такие как описанные в мировой литературе 100-летняя жизнь премудрого пескаря из сказки М.Е. Салтыкова-Щедрина или такая же долгая жизнь Тимоти Форсайта из "Саги о Форсайтах" Д. Голсуорси.
М.Е. Салтыков-Щедрин очень ярко изобразил никчемную жизнь "премудрого" пескаря, отсутствие в ней какого-либо качества и заботу лишь о длении жизни, т.е. о ее количестве. Вот отрывок из его сказки:
"И прожил премудрый пескарь таким родом слишком сто лет. Всё дрожал, всё дрожал. Ни друзей у него, ни родных; ни он к кому, ни к нему кто. В карты не играет, вина не пьет, табаку не курит, за красными девушками не гоняется - только дрожит да одну думу думает: слава богу! кажется, жив! (...)Сколько прошло годов после ста лет - неизвестно, только стал премудрый пескарь помирать. Лежит в норе и думает: слава богу, я своею смертью помираю, так же, как умерли мать и отец. И вспомнились ему тут щучьи слова: вот кабы все так жили, как этот премудрый пескарь живет... А ну-тка, в самом деле, что бы тогда было?Стал он раскидывать умом, которого у него была палата, и вдруг ему словно кто шепнул: ведь этак, пожалуй, весь пескарий род давно перевелся бы!Потому что, для продолжения пескарьего рода, прежде всего нужна семья, а у него ее нет. Но этого мало: для того, чтоб пескарья семья укреплялась и процветала, чтоб члены ее были здоровы и бодры, нужно, чтоб они воспитывались в родной стихии, а не в норе, где он почти ослеп от вечных сумерек. Необходимо, чтоб пескари достаточное питание получали, чтоб не чуждались общественности, друг с другом хлеб-соль бы водили и друг от друга добродетелями и другими отличными качествами заимствовались. Ибо только такая жизнь может совершенствовать пескарью породу и не дозволит ей измельчать и выродиться в снетка.Неправильно полагают те, кои думают, что лишь те пескари могут считаться достойными гражданами, кои, обезумев от страха, сидят в норах и дрожат. Нет, это не граждане, а по меньшей мере бесполезные пескари. Никому от них ни тепло, ни холодно, никому ни чести, ни бесчестия, ни славы, ни бесславия... живут, даром место занимают да корм едят.Всё это представилось до того отчетливо и ясно, что вдруг ему страстная охота пришла: вылезу-ка я из норы да гоголем по всей реке проплыву! Но едва он подумал об этом, как опять испугался. И начал, дрожа, помирать. Жил - дрожал, и умирал - дрожал.Вся жизнь мгновенно перед ним пронеслась. Какие были у него радости? кого он утешил? кому добрый совет подал? кому доброе слово сказал? кого приютил, обогрел, защитил? кто слышал об нем? кто об его существовании вспомнит?И на все эти вопросы ему пришлось отвечать: никому, никто. Он жил и дрожал - только и всего. Даже вот теперь: смерть у него на носу, а он всё дрожит, сам не знает, из-за чего. В норе у него темно, тесно, повернуться негде; ни солнечный луч туда не заглянет, ни теплом не пахнёт. И он лежит в этой сырой мгле, незрячий, изможденный, никому не нужный, лежит и ждет: когда же, наконец, голодная смерть окончательно освободит его от бесполезного существования?" Тимоти Форсайт из "Саги о Форсайтах" Д. Голсуорси - поразительный пример бессмысленного существования человека, пожертвовавшего качеством жизни во имя ее количества. Он был, пожалуй, единственным в Англии человеком, который не знал, что началась первая мировая война, а потом кончилась. В Англии на троне Викторию сменил Эдуард, а его - Георг, менялись правительства, менялись экономические программы и политические лозунги, менялись моды, прически, привычки, а Тимоти ничего этого не знал, он был занят почти до 100 лет одним - берег свою жизнь.Антитеза коротколетия и долголетия чаще всего выражается именно в этом противопоставлении качества и количества жизни. Одни готовы пожертвовать или жертвуют количеством жизни во имя ее качества, а другие, напротив, готовы пожертвовать или жертвуют качеством жизни во имя ее количества. Действительно, порой возникают ситуации "или-или". Во имя высокого качества жизни человек может обречь себя на короткую, подобную молнии, жизнь. Такой человек - герой. Он рискует или вынужден рисковать в исключительных обстоятельствах. Есть целые профессии - военных, спасателей, испытателей и т.п., - в которых количество жизни приносится в жертву ее качеству. С другой стороны, боясь риска, люди жертвуют качеством жизни во имя ее количества. Их жизнь, хоть и долгая, но пресная, скучная.Стремление к долголетию, если оно не сопровождается стремлением к достойной жизни, бессмысленно. Долголетие ради долголетия - все равно что страсть к накопительству, к деланию денег ради денег. Не существование ради существования, а активное, т.е. богатое чувствами, мыслями, действиями долголетие - вот задача для настоящего человека!Воистину счастливы те люди, которые умеют соединить качество и количество жизни, для которых не существует ситуации "или-или": прибавлять жизнь к годам или годы к жизни.В свете сказанного представляются ошибочными мнения некоторых философов о том, что качество жизни важнее ее количества.Эти мнения по-своему интересны. Приведем некоторые из них. Вот что пишет, например, Сенека:"Заботиться нужно не о том, чтобы жить долго, а о том, чтобы прожить довольно. Будешь ли ты жить долго, зависит от рока, будешь ли вдосталь - от твоей души"."Молю тебя, мой Луцилий, постарайся, чтобы жизнь наша, подобно драгоценностям, брала не величиной, а весом. Будем мерить ее делами, а не сроком"."Человек может быть совершенным и при тщедушном теле - так и жизнь может быть совершенной и при меньшем сроке. Возраст принадлежит к числу вещей внешних. Как долго я проживу, зависит не от меня, как долго пробуду - от меня"(93)."Жизнь - пьеса: не то важно, длинна ли она, а то, хорошо ли сыграна. К делу не относится, тут ли ты оборвешь ее или там. Где хочешь, там и оборви - только бы развязка была хороша"(94).А вот мнение Эпиктета: "Жизнь короткую, но честную, всегда предпочитай жизни долгой, но позорной".Мишель Монтень: "мера жизни не в ее длительности, а в том, как вы ее использовали".Похвально, конечно, стремление философов подчеркнуть значение качества жизни, но не ценой же третирования другой ее составляющей - количества (длительности, продолжительности)! Длительность, продолжительность жизни - как количественно-временная категория - далеко не так безразлична жизни, ее качеству, как это им представляется.
Почему люди стремятся жить как можно дольше и почему надо жить как можно дольше?
Жить нужно как можно дольше, во-первых, потому что человек лишь с годами накапливает опыт, знания, умения и чем больше он живет, тем богаче и продуктивнее его опыт, тем обширнее и глубже его знания и тем совершеннее его умения. Мудрость приходит с годами и чем больше лет, тем мудрее человек.Во-вторых, нужно жить как можно дольше для того, чтобы решать большие задачи - такие, которые выходят за рамки нескольких лет или нескольких десятков лет жизни, которые требуют выхода за пределы обычного срока жизни. Для творческого человека нет предела дерзанию и его, конечно, стесняют рамки конечной жизни.В-третьих, нужно жить как можно дольше для того, чтобы живьем передавать свой опыт младшим поколениям, чтобы предки и потомки (прапра-...дедушки и прапра-...внуки) имели возможность живого общения, чтобы была ситуация не смены поколений, а умножения поколений.

* * *

Противоречие смертности и бессмертия находит, так сказать, свое непосредственное разрешение в борьбе за продление жизни, за активное долголетие. Проблема долголетия - особая проблема, имеющая для человека и человечества относительно самостоятельное значение. Она обнаруживает подвижность, условность границ между конечностью и бесконечностью существования. Благодаря ей люди осознали, что конечное и бесконечное не застывшие, неподвижные противоположности, что между ними есть переходы, промежуточные звенья. Стремление к долголетию означает переход (хотя бы маленький, частичный) от конечности к бесконечности существования, от смертности к бессмертию, выход за рамки чисто конечного бытия, движение в сторону бесконечного существования. Это стремление реализуется в разных формах и на разных уровнях.На уровне отдельного человека решается задача так оздоровить жизнь, т.е. так наладить здоровый образ жизни, чтобы продлить ее до максимального предела видовой продолжительности жизни человека как представителя рода "homo sapiens". Этот предел по разным оценкам ученых равен 120-150 годам. На уровне человечества решается научно-практическая задача раздвинуть рамки видовой продолжительности человека, изменить генетическую программу оконечивания индивидуальной жизни в сторону ее максимально возможного продления. Уже сейчас ученые трудятся над разгадкой генетического механизма, ограничивающего видовую продолжительность жизни человека. Безусловно, они разгадают этот механизм и найдут способы воздействия на него в сторону значительного увеличения видовой продолжительности жизни. Я убежден: недалеко то время, когда люди будут жить полноценной жизнью до 1000 лет и больше. И это самый скромный прогноз.Почему люди не мирятся с тем сроком жизни, который им отвела природа? Позволительно ответить вопросом на вопрос: а почему, собственно, люди должны мириться с этим сроком жизни? Разве данное конечное число лет задано природой на все времена? Нет. Первые живые организмы на Земле существовали от деления до деления всего каких-то несколько часов. За три с лишним миллиарда лет становления жизни этот срок жизни отдельного организма возрос с нескольких часов до нескольких десятков лет у высших животных и человека, т.е. примерно в 200 000 раз. Вполне естественно предположить, что природа отнюдь не остановилась на достигнутом сроке жизни и пойдет дальше в пролонгировании жизни. Нет никаких оснований полагать, что 100 лет жизни заказаны человеку на все времена. Если человек - вершина эволюции живой природы на Земле - живет в 200 000 раз больше простейших живых организмов, то значит возможно и такое положение, когда природа в лице человека, становясь дальше, усложняясь и совершенствуясь, выйдет на новые рубежи продолжительности жизни - в 200 000 раз против сегодняшних 100 лет.
Что надо делать для того, чтобы жить долго и счастливо?
Мы, люди, - живые существа, часть живой природы. С другой стороны, мы не просто продолжаем живую природу, а создали свой особый, человеческий мир и живем по своим законам, порой наперекор живой природе, вопреки ей. Природа заложила в нас определенный цикл развития - рождение, рост, зрелость, старение, смерть. Мы, конечно, не можем пока изменить этот цикл, устранить из него две стадии - старение и смерть. Но в наших силах отодвинуть наступление старческой немощи и следующей за ней смерти. Раньше ведь как было. Человек большей частью жил как животное и старость принимал как должное. Думал, что старческую немощь не отменить, что если на роду написано с годами стареть, дряхлеть, наживать болезни, тяжелеть, терять силу и т.д., так тому и быть. Иному пожилому человеку говоришь: у Вас лишний вес, - а он в ответ: так положено, это возрастное. Да, действительно, если жить по-животному (как задано природой), то при переходе от зрелости к старости сытая жизнь неизбежно приводит к избыточному весу, ожирению. Теперь, однако, многие люди думают по-другому. Они рассуждают примерно так: мы - разумные существа, много уже знаем, понимаем и поэтому должны направлять, корректировать естественный ход жизни, сопротивляться в отдельных случаях заданному природой. Если природа заложила в нас постепенное снижение двигательной активности после репродуктивного периода (20-30 лет), постепенное повышение аппетита сверх меры (вследствие понижения чувствительности к пище), то мы должны воспрепятствовать этому: не ослаблять двигательную активность, поддерживать ее на оптимальном уровне, питаться не в соответствии со своим аппетитом, а с учетом расхода калорий. В самом деле, каждый из нас, из тех, кто живет 35 и больше лет, на себе ощутил почти фатальное снижение двигательной активности и, как следствие этого, уменьшение ловкости, гибкости, потяжеление, появление жировых отложений, учащение и усиление различного рода заболеваний. Каждый невольно замечал за собой, что стал больше лениться, больше стремиться к покою, к пассивному отдыху, быстрее уставать и т.д. и т.п. С понижением двигательной активности люди слабеют, а слабея, быстрее устают. Усталость же приводит к желанию отдохнуть, т.е. к еще большему снижению двигательной активности. Возникает порочный круг: снижение двигательной активности - уставание - отдых - еще большее снижение двигательной активности и так до смерти. Как нам представляется, каждый человек, если он не хочет плыть по течению жизни и быть рабом природы, должен на определенном этапе жизни выработать для себя программу полноценной, активной, долгой жизни. Это действительно должна быть программа, потому что от очень многих "вещей" зависит жизнь человека. Если кто-то думает, что может обеспечить активное долголетие с помощью каких-то пилюль или какой-то диеты или даже каких-то физических упражнений, тот глубоко ошибается. Нужен комплекс мер, действий, жизненных условий. Это не обязательно только специальные меры и действия по обеспечению долголетия, не обязательно какие-то особые жизненные условия. Если жизнь полноценна, то она при прочих нормальных условиях будет долгой и счастливой.Автор для себя выработал такую программу гармонического развития и активного долголетия:
Постоянная ориентация на полноценную жизнь, активное долголетие, бодрость духа, оптимизм, жизнерадостность и жизнелюбие.

Любимая работа, творческий труд.
Любовь, семья, дети.
Духовное совершенствование, постоянный контакт с духовной культурой человечества.
Физическое совершенствование, регулярная физическая нагрузка, всесторонняя тренировка тела, подвижный образ жизни.
Рациональное, полноценное, сбалансированное, экологически чистое питание.
Физическое и психологическое закаливание, повышение сопротивляемости организма к различным возмущающим факторам.
Контакт с людьми, соблюдение баланса между общением и уединением.
Соблюдение баланса между трудом и отдыхом, между активным и пассивным отдыхом, напряжением и расслаблением.

Пребывание по возможности в благоприятной окружающей среде.

Как видим, эта программа учитывает практически все факторы и условия жизни. Тем не менее автор не претендует на то, чтобы данная программа считалась образцовой. Вполне возможны другие варианты программы. Люди весьма различны и по своей генетике, и по своему воспитанию, и по условиям жизни. Здесь не может быть шаблона.
9. ВИРТУАЛЬНОЕ БЕССМЕРТИЕ

В связи с появлением-развитием компьютерной техники у людей появилась возможность создания виртуальных двойников, которые могут служить им при жизни и, в известном смысле, продолжать их жизнь после физической смерти. В случае прижизненного общения с виртуальным двойником возникает интересная возможность со-совершенствования и со-творчества. В случае же посмертного существования виртуального двойника возникает возможность как бы продолжить жизнь после физической кончины, в виртуальном виде.
Не буду говорить о других, но вот что можно было бы сделать с моей жизнью: все мои тексты (и дневники, и документы, и сочинения), все фотографии, аудиозаписи, видеофильмы поместить в виртуальное пространство и создать программу-сценарий виртуального поведения (путем экстраполяции прижизненного поведения + включения авторских текстов). В результате возникает возможность виртуального общения со мной и после того, как меня не станет. Я в некотором роде мог бы продолжать жить и после смерти. А именно, при сопоставлении-сравнении-столкновении моих текстов (мыслей, идей, взглядов), прижизненного поведения-облика-образа с новой реальностью и новыми проблемами (тех людей, которые виртуально общаются со мной) можно было бы как бы (виртуально) продолжить мое творчество, т.е. создать ситуацию, когда я, теперь уже виртуальный, мог бы продолжать сочинять, выдвигать и обосновывать идеи, давать оценки и предлагать решения. Это вполне возможно, поскольку мои основные философские идеи достаточно общи и могут при сопоставлении с новой и меняющейся реальностью преломляться-конкретизироваться в виде частных идей-мыслей сколь угодно долго.

10. КОНЕЧНОСТЬ И БЕСКОНЕЧНОСТЬ СУЩЕСТВОВАНИЯ В ПЕРСПЕКТИВЕ ЖИЗНИ

Имеется такое свидетельство об отношении Л.Н. Толстого к смерти. "Высокочтимый граф Лев Николаевич, - писал И.Н. Янжул, - последние годы имел слабость охотно беседовать о смерти... Я заметил ему как бы для утешения (в начале 90-х г.г., на собрании в Московском университете - Л.Б.), с какой стати он так занят этим вопросом о смерти, когда он за свои великие труды уже бессмертен при жизни и будет таковым же после смерти. На что он мне ответил: "Да я-то не буду ничего чувствовать и сознавать"(95). В этом свидетельстве зафиксировано мнение творческого человека, который не может примириться с неизбежностью смерти. Борьба за активное долголетие решает только задачу продления жизни до каких-то пределов. Пусть это будут 120, 1000, 200 000 лет, но все же человек рано или поздно оказывается перед ситуацией смерти, когда его тело превращается в труп, т.е. в ничто.
Ни "делание" бессмертия в указанном выше смысле, ни активное долголетие не решают по-настоящему проблемы смертности и/или бессмертия.
Вопрос в том, можно ли вообще устранить смерть из жизни человека? Мы уже говорили, что смерть как эволюционное приобретение жизни возникла на этапе полового размножения многоклеточных организмов. Превращение живого в труп отнюдь не является абсолютной неизбежностью для всякого живого.Жизнь как таковая не носит в себе зародыш смерти. Она, бесспорно, носит в себе зародыш изменения, преобразования, но не смерти, а тем более не гибели. Смерти нельзя приписывать абсолютное значение оконечивания. Нельзя отождествлять смертность, имеющую частное значение, и конечность, имеющую универсально-всеобщее значение. Да, все реально существующее содержит в себе момент оконечивания - такова диалектика конечности и бесконечности. Но из этого не следует, что живое оконечивает себя только через смерть. Последняя - лишь один из "способов" оконечивания живого. Одноклеточные организмы, делящиеся миллиарды лет, живут конечный срок (от одного деления до другого). А ведь они не знают смерти. Смерть как полное разрушение многоклеточного организма - до первичных органических и неорганических молекул - возникла на определенном этапе становления живой природы. Вполне возможно, что человек со временем найдет другой способ оконечивания своей жизни, не такой разрушительный как смерть. Не исключено, что, изменив соответствующим образом свою генетическую программу, он может покончить со смертью.Дальнейшее становление живой природы (уже на стадии человеческого общества) может привести к ликвидации смерти в смысле превращения живого в труп, к замене полного уничтожения преобразованием одного живого в другое наподобие деления одноклеточных организмов, в том смысле, что отдельный человек, прожив определенный срок жизни, как бы переходит в другого человека, сохранив при этом основное содержание своего "я". Конечность существования остается как момент жизни, но она не будет носить характер смерти в смысле полного уничтожения.Смерть (как превращение живого в труп) была необходимым моментом на стадии развития многоклеточных организмов и в какой-то мере оправдана на стадии развития человечества до определенного времени. Это связано прежде всего с ограниченностью жизненного пространства и ресурсов. Действительно, в каждый данный момент и жизненное пространство и ресурсы ограничены. Но кто сказал, что вместе с решением проблемы увеличения продолжительности жизни человечество не решит и проблему увеличения жизненного пространства и ресурсов?! Конечно, если исходить из предположения, что человечество будет жить только на Земле, то нетрудно предвидеть наступление момента, когда в результате размножения и увеличения продолжительности жизни людям станет тесно и ресурсы истощатся. В том-то и дело, что это предположение основывается на прошлом опыте эволюции живого и не учитывает возможности освоения человеком космического пространства. Чаще всего как раз и пытаются доказать естественность, необходимость смерти ссылками на живую природу, в которой гибель организмов и смена поколений обусловлены борьбой за существование и ограниченностью земных ресурсов. Но то, что верно для живой природы, нельзя механически переносить на человеческое общество. Люди, в отличие от животных, находят все новые и новые источники ресурсов и этому процессу нет конца. Наступает время, когда смерть человека перестает быть оправданной с эволюционной точки зрения, как ограничитель увеличения массы живого. С созданием управляемой термоядерной реакции и освоением (обживанием) космического пространства люди практически обеспечат себя безграничными ресурсами и могут увеличивать продолжительность своей жизни и размножаться до каких угодно пределов.
Человечество уже сейчас должно поставить перед собой задачу ликвидации смерти, т.е. замены ее каким-то преобразовательным механизмом, который позволил бы более мягко переводить одно "я" в другое "я" без того, чтобы первое "я" переживало ужас полного уничтожения-распада. Следующее за первым я" второе "я" должно наследовать не только генетическую программу первого, но и его разум, самосознание, личность. Это наследование должно быть подобно тому, как наше "я" в зрелости или в старости наследует наше же "я", бывшее в детстве или юности. Ведь не секрет, что мы разные на разных этапах жизненного пути. Мы, конечно, сожалеем, что детство прошло, юность прошла, что мы другие. Но тем не менее горечь об ушедших годах, о том, что мы другие, не сравнима с переживанием того, что нас когда-то не будет, что наше "я" исчезнет.

* * *

Да, абсолютное индивидуальное бессмертие невозможно, но возможно и реализуемо бесконечное приближение к идеалу абсолютного бессмертия.Идея индивидуального бессмертия сродни идее вечного двигателя. В сущности, это идеи-близнецы. Они ложны в своем абсолютном, предельном выражении, но истинны в смысле асимптотического приближения к некоторому пределу. Это можно видеть на примере идеи вечного двигателя. Эта идея основывается на представлении, что энергию можно получить из ничего. Если вместо слова "ничего" поставить выражение "все более энергоемкие источники", то это представление будет справедливым. В самом деле, история развития энергетики такова, что человечество последовательно решало и продолжает решать задачи получения энергии из все более энергоемких источников. Сначала это были дрова, затем уголь, затем нефть и газ. В настоящее время осваивается ядерная энергия распада. На очереди - овладение термоядерной энергией синтеза, что даст человечеству практически неисчерпаемый источник энергии. Люди почти буквально будут получать энергию из ничего. Это ли не осуществление сказочной мечты о вечном двигателе!
Так и идея индивидуального бессмертия. В качестве религиозной сказки она вздорна, нелепа. А как научно-практическая задача "делания бессмертия" она не то, что вздорна, а необходима и решаема

ПРИЛОЖЕНИЕ Ниже приводится раздел из неизданной книги "Новая метафизика". В сокращенном виде раздел опубликован в книге "Мир глазами философа" (М., 1997).
КОНЕЧНОЕ И БЕСКОНЕЧНОЕ
Проблема конечного и бесконечного - одна из самых сложных и запутанных. Прежде всего это связано с выражением понятий конечного и бесконечного в языке. Исторически понятие бесконечного возникло как отрицание конечного. На это указывает этимология слова "бесконечное". Оно буквально означает "неконечное", то, что не является конечным (так не только в русском, а и в других языках: древнегреческом - apeiron, латинском - infinitum, немецком - unendliches, английском - endlessness и т.д.). В течение многих веков и тысячелетий печать отрицательного содержания слова "бесконечное" лежала тяжким бременем на понятии и категории бесконечного. До сих пор некоторые исследователи понимают бесконечное именно в этом простом отрицательном смысле. Э. Кольман, например, пишет: "Как я считаю, "бесконечность" является, собственно, просто формальнологическим отрицанием "конечности", отношение между ними контрадикторно (т.е. противоречиво, как А и не-А - Л.Б.)"(96). Формальнологический подход к соотношению конечного и бесконечного мы должны отвергнуть как совершенно бессодержательный и пустой. В самом деле, с точки зрения формальной логики в объем понятия "не-конечное" входит все, что угодно, кроме самого конечного. Например, "острое", "влажное", "глупое". Ясно, что бесконечное не является такого рода "неконечным". Оно не просто отрицание, а "свое иное" конечного. "Свое" в словосочетании "свое иное" означает, что конечное и бесконечное не являются самостоятельными определениями, а принадлежат или относятся к более общей категории, которая делает их своими друг для друга (эта категория либо подразумевается, либо называется; в нашем случае чаще всего называется "количество").Именно как "свое иное" конечного понимают бесконечное его исследователи. Далее, это было бы совсем неплохо, если бы отношение "своего иного" было взаимным: не только бесконечное - "свое иное" конечного, но и конечное - "свое иное" бесконечного. Но в том-то и дело, что многие исследователи рассматривали и продолжают рассматривать бесконечное лишь в его отрицательном содержании, как иное конечного, пусть свое, но все же иное конечного, а конечное - как всецело положительную категорию, играющую роль базового определения, точкиотсчета для характеристики бесконечного. В соответствии с такой логикой на долю бесконечного достаются исключительно отрицательные определения: неопределенность, неупорядоченность, иррациональность и т.п.Первыми философами, рассматривавшими бесконечное (беспредельное) как неопределенное, неупорядоченное, иррациональное, по-существу как антитезу бытия, были пифагорейцы. Числу как символу определенности, завершенности, совершенства они противопоставляли "беспредельное" - символ неопределенности, незавершенности. Пифагорейское учение представляет мир в виде шара, окруженного со всех сторон "беспредельным". "Беспредельное" пифагорейцев, в отличие от апейрона Анаксимандра, не является первоначалом, оно противопоставлено вещам и явлениям мира как совершенно от них отличное и не связанное с ними. Поздние пифагорейцы понимали под беспредельным просто пустоту, отсутствие всякого бытия, небытие(97). Одним словом, к пределу пифагорейцы относили все положительное, к беспредельному все отрицательное. "В доксографии, - пишет А.С. Богомолов, - мы постоянно встречаемся с отождествлением беспредельного с ataktos - беспорядочным, даже беспутным; с alogos - непостижимым, бессмысленным, неразумным и т.д. (см. Heidel W. Peras and apeiron in the pythagorean philosophy. - Archiv fur Geschichte der Philosophie. Bd XIV. 1901). Установлена и связь "по вертикали" предела и беспредельного и соответствующих им категорий с хорошим и дурным"(98). Противопоставление предела и беспредельного в социально-нравственном плане ассоциировалось с противоположностью закона и беззакония. Об этом говорит сохраненная Диогеном Лаэртским (VIII 23) фраза: "Содействовать закону, с беззаконием воевать"(99). Известно также высказывание пифагорейца Филолая: "Ложь и зависть присущи природе беспредельного, бессмысленного и неразумного"(100). "Можно сказать, - пишет В.В. Соколов, - что пифагорейская противоположность предела и беспредельного - это по существу первая формулировка противоположности рационального и иррационального. Предел означает познаваемость мира, осуществляемую в различных числовых закономерностях, открытых пифагорейцами, особенно в геометрии (например, известная всем теорема Пифагора), а также в акустике (например, зависимость высоты тона звучащей струны от ее длины). Беспредельное же как выражение иррационального тоже имело свою математическую иллюстрацию в открытой пифагорейцами несоизмеримости стороны квадрата и его диагонали. В пифагорейской категории беспредельного можно усматривать связь с хаосом Гесиода"(101).Пифагорейскую точку зрения на бесконечное разделяли крупнейшие мыслители древности - Платон и Аристотель. Последний оставил после себя подробное исследование проблемы бесконечного (см.: Физика III 4-8; Метафизика ХI 10).
Если суммировать все сказанное Аристотелем по данной проблеме, то вырисовывается сложная и противоречивая картина.
Во-первых, исходя из буквального значения слова "бесконечное" и опираясь на пифагорейскую традицию, греческий мыслитель выдвинул и обосновал идею потенциально бесконечного, т.е. всегда незавершенной, открытой, незамкнутой бесконечности, которая существует только в возможности, а в действительности оконечивается. А.С. Кармин указал следующие основные моменты аристотелевской концепции потенциально бесконечного:
"1. Реально существующие величины всегда конечны; говорить об их бесконечности можно только в том смысле, что они могут стать сколь угодно большими или малыми, оставаясь при этом конечными. Таким образом, бесконечное существует не как какой-то определенный реальный предмет, а лишь как процесс неограниченного изменения реальных конечных предметов. "Бесконечное не следует брать как определенный предмет, например, как человека или дом, а в том смысле, как говорится о дне или о состязании, бытие которых не является определенной сущностью, а всегда находится в возникновении и уничтожении и хотя является конечным, но всегда иным и иным" (Аристотель. Физика. М., 1936. С. 52. 206а 30).2. Бесконечное не представляет собой целого в отличие от конечного. Оно не может охватывать целостное множество объектов, является всегда чем-то незавершенным, неопределенным, неоформленным; обладает бытием лишь постольку, поскольку оформляется, определяется, ограничивается в конкретных конечных вещах. Бесконечное "не охватывает, а охватывается... Бесконечное скорее подходит под определение части, чем целого, так как материя есть часть целого, как медь для медной статуи" (там же, с. 54. 207а 25).
3. Бесконечное - не нечто абсолютно противоположное конечному; оно есть не что иное, как такое конечное, в котором всегда сохраняется возможность выхода за его границу. "Не то, вне чего ничего нет, а то, вне чего всегда есть что-нибудь, то и есть бесконечное"; "бесконечное имеется там, где, беря известное количество, всегда можно взять что-нибудь за ним"(там же, с. 53. 207а 1, 8)(102).
Укажем еще один момент концепции: конечное Аристотель рассматривал как базовое, всецело положительное определение, а потенциально бесконечное - как его негативный слепок, как "лишенность"(103).
Во-вторых, Аристотель засвидетельствовал, пусть под критическим углом зрения, основные моменты концепции актуально бесконечного:
Анаксагор и Демокрит "говорят, что бесконечное естьнепрерывное по соприкосновению /частиц/. И первый утверждает, что любая из частей есть смесь, подобная целому, так как можно видеть, что любая /вещь/ возникает из любой"(104). "...у бесконечного же не существует начала, так как оно было бы его концом. Далее /бесконечное/, будучи неким началом, не возникаети не уничтожается; ведь то, что возникает, необходимо получает конечное завершение, и всякое уничтожение приводит к концу. Поэтому, как мы сказали, у него нет начала, но оно само, по всей видимости, есть начало /всего/ другого, все объемлет и всем управляет, как говорит те, которые не признают, кроме бесконечного, других причин... И оно божественно, ибо бессмертно и неразрушимо, как говорит Анаксимандр и большинство физиологов"(105). "Некоторые считают таким /единым и простым началом/ бесконечное, а не воздух или воду, чтобы все прочее не уничтожалось от их бесконечности, так как /эти элементы/ противоположны, например воздух холоден, вода влажна, огонь горяч. Если бы один из них был бесконечным, все остальные были бы уничтожены; теперь же, как говорят они, /бесконечное/ есть нечто иное, из чего эти /элементы порождаются/"(106). "Анаксагор неразумно говорит о пребывании /неподвижности - Л.Б./ бесконечного, а именно что бесконечное поддерживает само себя вследствие того, что оно находится в самом себе, так как ничто другое его не окружает, как будто, где что находится, так оно и есть по своей природе"(107). Мелисс "говорит, что целое бесконечно... ведь такую важность они придают бесконечному именно потому, что оно "все объемлет" и "всезаключает в себе", так как имеет некоторое сходство с целым"(108).
"... бесконечное противоположно тому, что /о нем обычно/ говорят: не то, вне чего ничего нет, а то, вне чего всегда есть что-нибудь, то и есть бесконечное. Вот пример: ведь и кольца, не имеющие камня, называют бесконечными..."(109).
В-третьих, параллельно (и вопреки) своей основной концепции бесконечного Аристотель поддержал и развил идею древних о бесконечном как вечном и непреходящем, как бесконечном круговом движении:"мы видим другие пространственные движения - вечные движения планет ( ибо вечно и не знает покоя тело, совершающее круговое движение; это показано в сочинениях о природе)"(110)."... существует нечто вечно движущееся беспрестанным движением, а таково движение круговое; и это ясно... так, что первое небо /сфера неподвижных звезд - Л.Б./, можно считать, вечно"(111). "учение о небесных светилах" "исследует сущность, правда, чувственно воспринимаемую, но вечную"(112)."А если имеет место единое /движение/, оно не может быть бесконечным во времени - за исключением одного, а именно перемещения по кругу"(113)."Теперь мы скажем о том, что возможно /движение/ бесконечное, единое и непрерывное и что это есть /движение/ по кругу"(114)."У кругового же движения /начало и конец/ смыкаются, поэтому только оно одно совершенно"(115)."... никакое изменение не может быть бесконечным и непрерывным, кроме перемещения по кругу"(116).
"А совершенное первичное несовершенного и по природе, и по определению, и по времени, так же как непреходящее /первичнее/ подверженного гибели. Далее, то, что может быть вечным, первичнее того, которое не может им быть; и вот, движение по кругу может быть вечным, из других же /видов движения/ ни перемещение. ни какое-либо иное не может, так как должна наступить остановка, а остановка есть исчезновение движения"(117).
Мы намеренно привели почти все тексты из сочинений Аристотеля, относящиеся к проблеме конечного и бесконечного. В них - драма идей, настойчивое стремление философа прояснить эту проблему, распутать клубок разноречивых мнений. Для нас важно то, что Аристотель не ограничился каким-то одним пониманием соотношения конечного и бесконечного, а попытался дать полный категориально-логический портрет этих понятий.

* * *

Итак, с нашей точки зрения реальные конечное и бесконечное существуют в единстве друг с другом, как моменты количества. В математике имеют дело с различными идеализациями конечного и бесконечного, возникают и конкурируют теории, берущие за основу либо одно, либо другое, либо третье. Так, существует финитная математика или математика конечного. А, с другой стороны, с ней сосуществует и конкурирует математика бесконечных множеств (актуально бесконечного). Существуют также и промежуточные концепции математики, признающие потенциальную бесконечность, но отрицающие актуальную. Ясно, что общие понятия, отражающие реальные конечное и бесконечное, не то же самое, что математические абстракции конечного и бесконечного. Как категории мышления (и, соответственно, как философские категории) они богаче и глубже математических понятий конечного и бесконечного. С другой стороны, последние обладают большей определенностью и они успешно "работают" в естественнонаучном познании и в практике. Математические и конкретно-научные абстракции конечного и бесконечного расширяют эмпирическую базу познания реальных конечного и бесконечного.Вопрос о соотношении конечного и бесконечного следует решать двояко. С одной стороны, бесконечное внешне конечному, есть выход за пределы конечного; там, где есть бесконечное, нет конечного, и, наоборот, где есть конечное, нет бесконечного. Здесь налицо простое отрицание одного другим. Об этом говорит и этимология слова "бесконечное". С другой стороны, бесконечное - как "свое иное", как противоположностьконечного - внутренне ему. Иными словами, отношение конечного и бесконечного является не только внешним, но и внутренним, не только отрицательным, но и положительным. Это такая пара противоположных определений, которые не существуют друг без друга, взаимоопределяются.Нетрудно показать, что в известном смысле всякое конечное внутри себя бесконечно, т.е. то, что мы принимаем за конечное, в себе, внутри себя бесконечно. Нечто только тогда конечно, когда оно выходит за пределы самого себя, т.е. когда оно или сравнивается, или реально взаимодействует с чем-либо другим, или переходит в другое. Возьмем сначала конечное в пространственном смысле - ограниченное. Всякий раз, когда мы говорим об ограниченном, то имеем в виду, что это ограниченное ограничено чем-то другим. Иначе невозможно было бы провести границу. Только при условии, что есть другое, кроме этого нечто, можно говорить об ограничении нечто. Другое и "делает" нечто ограниченным, т.е. конечным. Иными словами, всякое тело ограничено другими телами, а не потому, что оно внутри себя, само по себе ограничено. Значит, внутри себя ограниченное (нечто, принимаемое за ограниченное) неограниченно, бесконечно, попросту говоря - целая вселенная. Любое тело, атом или частица, если бы не было других тел, атомов, частиц, представляли бы собой вселенную. В какой-то мере это так и есть.Теперь возьмем конечное во временном аспекте - как временное, преходящее. Всякое нечто когда-то не существовало и когда-то не будет существовать. Временное, преходящее означает, что до этого временного существовало другое временное, из которого оно возникло, и, в свою очередь, "уступит место" другому временному, которое будет существовать после него. Таким образом, другие временные до и после этого временного оконечивают его во времени. Но внутри себя, само по себе это нечто не конечно, не временно, не преходяще, а вечно. Вечность - не потусторонняя категория; она присутствует здесь, сейчас, внутри того, что мы принимаем за временное, преходящее. Диалектическая связь вечного и преходящего состоит не только в том, что первое "складывается" из второго (преходящих "вещей"), а и в том, что вечное присутствует в самом преходящем. "Механизм" этого присутствия хорошо показал еще Эпикур на примере соотношения жизни и смерти. "Смерть, - писал он, - не имеет отношения к нам: ибо то, что разложилось, не чувствует, а то, что не чувствует, не имеет никакого отношения к нам". Этим рассуждением Эпикур как бы развел жизнь и смерть по разным "углам". Он наглядно продемонстрировал, что конечность бытия и само бытие - разные "вещи". Об этом же говорит и другой его афоризм: "Когда мы существуем, смерть еще не присутствует, а когда смерть присутствует, тогда мы не существуем". Пусть смерть оконечивает жизнь индивидуума, но поскольку она нечто другое по сравнению с жизнью, постольку сама жизнь внутри себя не смертна, не временна, т.е. вечна, бессмертна. Правильно сказал Эмерсон: "Жизнь - это вечность в миниатюре". Мы живем ради того, чтобы жить, а не ради того, чтобы умереть.Итак, вечное присутствует в том, что мы принимаем за временное, преходящее. Повторимся здесь: прав был Гегель, когда истинное бесконечное характеризовал как посюстороннее, замкнутое в себе, актуально бесконечное. Знаменательно, что истинную бесконечность он представлял именно в виде круга ("Истинная бесконечность, повернутая обратно к себе, имеет своим образом круг, достигшую себя линию, которая замкнута и всецело налична, не имея ни начального пункта, ни какого-либо конца"(118). Как мы уже говорили, круг в нашей версии категориальной логики является геометрическим образом внутреннего противоречия, определяемого как взаимопереход противоположностей. Круг же является образом обратимого времени ("круг времени"), обратимых процессов, обусловливающих существование целостных материальных образований (стабильных элементарных частиц, атомов, молекул, твердого тела и т.д.). Вспомним также, что круг (колесо, шар) у многих народов был символом вечности, незыблемости, порядка.Могут спросить: а как быть с бесконечным многообразием, неисчерпаемостью, всегда незавершенным процессом смены состояний? Это так называемая открытая или незамкнутая бесконечность. Вслед за Гегелем скажем, что она не является истинной бесконечностью. Она якобы - как бы - квазибесконечность. Ее место - где-то в промежутке между конечным и бесконечным. В ней конечное переходит в бесконечное. Открытая бесконечность не является подлинной бесконечностью еще потому, что она, если брать ее целиком, существует только в возможности, потенциально. Актуально она существует лишь в виде конечного.[Выше мы уже говорили, что слово "бесконечное" обозначает, представляет не одно, а два понятия или, лучше сказать, две категории бесконечного: бесконечное в смысле сильного отрицания, противоположности конечного (антиконечного) и бесконечное в смысле слабого отрицания, полуотрицания конечного, просто как неконечное, нескончаемое. Первое бесконечное фигурирует в философии и науке под именами абсолютного, актуального, действительного, собственного, истинного, категорематического бесконечного. Второе бесконечное фигурирует под именами потенциального, несобственного, синкатегорематического бесконечного, неистинной, дурной бесконечности, бесконечного прогресса, ряда. В нашей таблице соответствий бесконечное в первом смысле именуется просто бесконечным, а бесконечное во втором смысле - квазибесконечным.]
Квазибесконечное (промежуточное между конечным и бесконечным)
Хотелось бы несколько развить мысль о промежуточных, переходных состояниях-звеньях между конечным и бесконечным. Мы рассматриваем конечное и бесконечное не как противостоящие друг другу стороны, не имеющие никаких точек соприкосновения между собой, а как противоположности, постепенно переходящие друг в друга. Такому взгляду на соотношение конечного и бесконечного мешает установившаяся среди философов традиция (о чем мы говорили выше) рассматривать бесконечное как неконечное, т.е. по принципу "или-или": либо конечное, либо бесконечное - третьего не дано. Традиция обусловлена в значительной мере некритическим отношением философов к особенностям формирования слова и понятия "бесконечное" в естественном языке, а именно тем, что это понятие образовано путем приставления к слову "конечное" частицы "бес", т.е. через простое отрицание. В самом слове "бесконечное" мы видим только отрицательное содержание. Это противоречит реальному смыслу понятия "бесконечное", которое, напротив, выражает нечто в высшей степени положительное (вечное, незыблемое, непреходящее). Нужно отказаться от буквального понимания термина "бесконечное" и основанной на нем традиции рассматривать бесконечное лишь в его противопоставленности конечному. Так же, как между качественными субкатегориями "всеобщее" и "специфическое" существуют промежуточные звенья, выражаемые понятиями "общее", "частное", так и между бесконечным и конечным имеются плавные переходы, выражаемые теми или иными понятиями. Если, например, взять конечное существование во времени (временное, преходящее), то можно увидеть, как различны сроки существования тел и организмов. Время существования стабильных элементарных частиц (протонов, электронов) сравнимо с временем существования нашей части Вселенной (15-18 млрд лет), т.е. приближается к бесконечности. А, с другой стороны, время существования нестабильных элементарных частиц исчезающе мало (например, продолжительность жизни нейтральных пионов /p ° -мезонов/ - около 10-16 с). Таким образом, границы временного, преходящего "простираются" от исчезающе малого до чрезвычайно длительного, долговременного, долговечного. Мы привели пример с элементарными частицами, т.е. неорганическими телами. Не менее впечатляюще различие между сроками существования живых организмов: от нескольких часов (бабочки-однодневки) до нескольких десятков тысяч лет (некоторые виды деревьев).
ПРИМЕЧАНИЯ
1) Работа написана в русле и в развитие тех идей, которые изложены в книге: Л.Е.Балашов. Мир глазами философа. (Категориальная картина мира). - Ее можно рассматривать как приложение к разделу "Конечное и бесконечное" указанной книги.См. этот раздел в приложении настоящей книги.2) См.: Бунин И.А. Освобождение Толстого.3) Мэзия Д. Живая клетка. М., 1962. С. 67.4) Ламонт К. Иллюзия бессмертия. М., 1984. С . 83. 5) Дильман В.М. Большие биологические часы. М., 1981. С. 14.6) Дильман В.М. Большие биологические часы. М., 1981. С. 16.7) 3десь мы противопоставляем свою точку зрения точке зрения Гегеля, утверждавшего, что "жизнь как таковая носит в себе зародыш смерти" (Гегель. Энцикл.филос.наук. Т.1, М., 1974, С. 206 /§ 81/. См. также § 92). Смертность отнюдь не является внутренним свойством всякой жизни. Одноклеточные не несут в себе зародыша смерти.8) Ламонт К. Иллюзия бессмертия. М., 1984. С. 15.9) См.: Спиноза Б. Избр.произв. Т. 1, М., 1957. С. 576.10) См.: Буль П.И. Психотерапия, гипноз, внушение и современная медицина. Л., 1979. С. 23.11) Короленко Ц.П., Фролова Г.В. Вселенная внутри тебя. Новосибирск. "Наука", 1979. С. 129-130.12) См.: Платон. Собр. соч. в 4 т.т. Т. 2, М., 1993. С. 14, 38, 39.13) См.: Мечников И.И. Этюды о природе человека. Гл. IX.14) См.: там же.
15) Ламонт К. Иллюзия бессмертия. М., 1984. С. 95.
16) Короленко Ц.П., Фролова Г.В. Вселенная внутри тебя. Новосибирск. "Наука", 1979. С. 25-28. 17) Бомбар А. За бортом по своей воле. М., 1958. С. 7-8.
18) Папазовы Дончо и Юлия. С "Джу" через Тихий океан. М., 1983. С. 81. См. также стр. 72, 68, 78-79, 80.
19) Наумов Л. 82 дня в океане. В: "Океан покоряется людям". Владивосток. 1961. С. 99-100.20) Давыдов Ю.Н. Этика любви и метафизика своеволия: Проблемы нравственной философии. М., 1982. С. 10.21) Там же. С. 16, 15.22) Давыдов Ю.Н. Этика любви и метафизика своеволия: Проблемы нравственной философии. М., 1982. С. 19-20.23) Давыдов Ю.Н. Этика любви и метафизика своеволия: Проблемы нравственной философии. М., 1982. С. 20-21.24) Там же. С. 23-26.25) Поппер К. Открытое общество и его враги. Т. 2, М., 1992. С. 92-94.26) Ламонт К. Иллюзия бессмертия. М., 1984. С. 276.27) Там же. С. 278-279.28) Там же. С. 276.29) Там же. С. 278.30) Марк Аврелий. Размышления. Л., 1985 (9,33).31) Ламонт К. Иллюзия бессмертия. М., 1984. С. 272.
32) Там же. С. 272.
33) Там же. С. 267.34) Там же. С. 267. 35) Там же. С. 278.36) Петровская Л.А. Теоретические и методические проблемы социально-психологического тренинга. М., 1982. С. 16-17.37) Согомонов Ю.В. О смысле жизни. Баку, 1964. С. 10, 14. 38) Коган Л.Н. Цель и смысл жизни человека. М., 1984. С. 242 39) Бетховен как-то воскликнул: "О, как прекрасно прожить жизнь тысячу раз!" Я вполне его понимаю. Для творческого человека стеснительны рамки смертной жизни.40) Парандовский Ян. Алхимия лова, М., 1972. С. 55-56.41) Там же. С. 56.42) Ламонт К. Иллюзия бессмертия. М., 1984. С. 154-155.43) Там же. С. 27944) Этот пункт подготовлен для второго издания настоящей книги.45) См.: Краткая философская энциклопедия. М., 1994. Сравн.: эвтаназия - "добровольная безболезненная смерть безнадежно больного пациента" (С.В. Быкова, Б.Г. Юдин, Л.В. Ясная). - Биоэтика: принципы, правила, проблемы. М., 1998. С. 367. См. также: С. Рязанцев. Танатология (учение о смерти). - Петербург, 1994. С. 98. 46) Мечников И.И. Этюды о природе человека. Опыт оптимистической философии. М., 1917. Гл. VII.47) По поводу философов-утешителей интересен такой факт. В античную эпоху существовал даже особый род литературы - утешения. Жанром "утешений" пользовался еще платоник старой Академии Крантор, позднее Цицерон, написавший "утешение" на смерть своей дочери Туллии, затем - Сенека, сочинивший "утешения" к матери Гельвии, к Полибию, к Марции. Известны также "Утешение к жене" Плутарха, "Утешение к Апполонию" Псевдо-Плутарха, "Утешение философией" Боэция. В этом же жанре написана, пожалуй, глава ХХ знаменитых "Опытов" Мишеля Монтеня под характерным названием: "О том, что философствовать - это значит учиться умирать". 48) Сенека. Нравственные письма к Луцилию. М., 1977. С. 65 (Письмо ХХХVI).49) Платон. Собр. соч. Т. 2, М., 1993. С. 22-25 ("Федон", 70с-72d).50) Платон. Собр. соч. Т. 2, М., 1993. С. 36 ("Федон", 80b).51) Ламонт К. Иллюзия бессмертия. М., 1984. С. 153.52) Пекелис В. Кибернетическая смесь. М., 1982. С. 217.53) См.: Бобров Л.В. Поговорим о демографии. М., 1974. С. 149.54) Илифия - богиня, помогающая роженицам; Мойра - богиня судьбы - определяет участь ребенка на всю жизнь. - Примеч. ред.55) Примечание ред.: обычная тема в античной поэзии. Ср. у Симонида Кеосского о царе спартанцев Леониде, который оставил "великое украшение доблести и вечную славу" (фр. 5D), или у Софокла в "Филоктете", где герой "стяжал вечную славу" (с. 529).56) Платон. Собр.соч. в 4-х томах. Т. 2, М., 1993. С. 116-120. (Пир 206а - 209е).57) См.: Эстетика Ренессанса. Т. 2, М., 1981. С. 249.58) Толстой Л.Н. Полн.собр.соч. Т. 23.49) См.: Бунин И.А. Освобождение Толстого.60) См., например: Философский энциклопедический словарь. М., 1983. С. 328 (С.С. Аверинцев); Краткая философская энциклопедия. М., 1994. С. 251.61) О соответствиях между категориями см.: Балашов Л.Е. Соответствия - особый тип отношений между категориями (проблемы категориальной логики). - Журн. "Философские исследования", 1993, № 2.62) Белинский В.Г. Полн.собр.соч. Т. 10, М., 1958. С. 336.63) Платон. Собр.соч. в 4-х томах. Т. 2, М., 1993. С. 138. (Пир 207b).64) Давыдов Ю.Н. Этика любви и метафизика своеволия: Проблемы нравственной философии. М., 1982. 65) Анджеевский. Ранний вариант романа "Пепел и алмаз".66) Сенека. Нравственные письма к Луцилию. Письмо ХСIII. Другой перевод: "Один пребывает и после смерти, другой погиб, не успев умереть" - Сенека. Нравственные письма к Луцилию. М., 1977. С. 218.67) Цит. по: Гангнус А.А. Рискованное приключеие разума. М., 1982. С. 198.68) Гегель. Работы разных лет. Т. 2, М., 1971. С. 532.69) Белинский В.Г. Рецензия на сочинения И.И.Лажечникова (1839).70) Парандовский Ян. Алхимия слова. М., 1972. С. 172-173, 307.71) См.: "Конечное и бесконечное". Киев, 1982. С. 147.72) См.: Фрагменты ранних греческих философов. Ч. 1, М., 1989. С. 244 (29 DK).73) Франс А. Собр.соч.. Т. 3, М., 1958. С. 303 ("Сад Эпикура"). 74) Манн Т. Доктор Фаустус (XLIII).75) Ламонт К. Иллюзия бессмертия. М., 1984. С. 285.76) См.: Хьюз Э. Б.Шоу. М., 1966. С. 127. 77) Толстой Л.Н. Полн.собр.соч.. Т. 35. С. 161.78) Толстой говорил еще в уничижительном смысле о "животной личности" в человеке. Между тем мы не так уж далеки от меньших братьев наших. Миллиарды лет развивалась и совершенствовалась живая природа. Человек со своей духовностью развивается каких-то нескольких сот тысяч лет. Было бы большим самомнением считать, что все, чем обладает человек, он приобрел в эти несколько сот тысяч лет.79) Ньютон. Письмо к Гуку. Цит. по: Володин В. И тогда возникла мысль. М., 1980. С. 60.80) Гольденвейзер А.Б. Вблизи Толстого. М., 1959. С. 229.81) Ламонт. Иллюзия бессмертия. М., 1984. С. 278.82) Фролов И.Т. О жизни, смерти и бессмертии. - Вопросы философии. 1983. № 1. С. 98.83) Клайн М. Математика. Утрата определенности. М., 1984. С. 231-232.84) Рузавин Г.И. О природе математического знания. (Очерки по методологии математики). М., 1963. С. 117-118.85) Клини С.К. Введение в метаматематику. М., 1957. С. 49.86) Гегель. Философия религии. Т. 2, М., 1977. С. 265.87) Там же. С. 264.88) Трубников Н.Н. О смысле жизни и смерти. М, 1996. С. 75-76.89) Рюриков Ю. Три влечения. Любовь, ее вчера, сегодня и завтра. М., 1968. С. 55-56.90) Там же. С. 96.91) Демидов В. Время, хранимое как драгоценность. М., 1977. С. 13, 14.92) Там же. С. 17.93) Сенека. Нравственные письма к Луцилию. М., 1977. С. 218. (Письмо ХСIII).94) Там же. С. 153. (Письмо LXXVII, 20).95) Янжул И.Н. Страх смерти. Разговор с графом Л.Н.Толстым. Спб, 1910. С. 4. - Альманах "Прометей". Т. 12, 1980. С. 137.96) Кольман Э. Кибернетические аспекты космологии в свете философии. - Вопросы философии, 1969, № 7. С. 101.97) См.: Конечное и бесконечное. Киев, 1983. С. 18-19.98) Богомолов А.С. Диалектический логос: Становление античной диалектики. М., 1982. С. 85.99) См. там же. 100) См.: Маковельский А.О. Досократики. Ч. 3, Казань, 1916. С. 36. 101) История античной диалектики. М., 1972. С. 100.102) См.: Конечное и бесконечное. Киев, 1982. С. 37-28.103) Аристотель. Соч. в 4-х т.т. Т. 3, М.,1981. С. 121 ("Физика" 208а 1).
104) Там же. С. 110 (203а 21).
105) Там же. С. 110-111 ("Физика", 203b 7-15).106) Там же. С. 114 ("Физика", 204b 24-30).107) Там же. С. 115 ("Физика", 205b 2-5).108) Там же. С. 120 ("Физика", 2О7а 15-21).109) Там же. С. 119 ("Физика", 206b 31-207а 1-4). Везде подчеркнуто мной - Л.Б.110) Аристотель. Соч. Т. 1, М., 1976. С. 312 (Метафизика, 1073а 30-34).111) Там же. С. 309 (Метафизика, 1072а 22-23).112) Там же. С. 312 (Метафизика, 1073b 7-8).113) Аристотель. Соч. Т. 3, М., 1981. С. 204. (Физика, 241b 18-20).114) Там же. С. 248 (Физика, 261b 26-27).115) Там же. С. 255 (Физика, 264b 26-28). 116) Там же. С. 256 (Физика, 265а 11-12).117) Там же. С. 256 (Физика, 265а 23-28).118) Гегель. Наука логики. Т. 1, М., 1970. С. 215.

О цикле "Философские беседы"
Цикл задуман автором как своеобразная библиотечка философской литературы по широкому кругу проблем. Он рассчитан на читателя, которому интересно философствование само по себе. Таким читателем может быть и философ, и деятель науки, культуры, и учащийся, студент, аспирант.
Книги цикла относятся к разряду развивающей литературы и могут служить учебными пособиями для пополнения знаний по философии.
В цикле "Философские беседы" автором изданы:Мир глазами философа. (Категориальная картина мира). М., 1997. - 293 с.Золотое правило поведения. - 2-е изд., М., 1999. - 23 с.Как мы думаем? М., 1996. - 60 с.Критика марксизма и коммунизма. М., 1997. - 69 с.Что такое философия? М., 1998. - 33 с. Либерализм и свобода. М., 1999. - 19 с.- Соответствия и антисоответствия между категориями. М., 1998. - 51 с.
О любви. М., 2000. - 47 с.