|
|
Сочинения
РАЗМЫШЛЕНИЯ
ШЕСТАЯ
КНИГА
1. Естество целого
послушно и податливо, а у разума, им управляющего, нет никакой причины
творить зло, потому что в нем нет зла, и не творит он зла, и ничто от
него вреда не терпит. А ведь по нему все происходит и вершится.
2. Считай безразличным, зябко ли тебе или жарко, если ты делаешь, что
подобает; и выспался ли ты при этом или клонится твоя голова, бранят
тебя или же славят, умираешь ли ты или занят иным образом, потому что
и умирать - житейское дело, а значит и тут достаточно, если справишься
с настоящим.
3. Гляди внутрь; пусть в любом деле не ускользнет от тебя ни собственное
его качество, ни ценность.
4. Все предметы так скоро превращаются и либо воскурятся, если уж естество
едино, либо рассыплются.
5. Управляющий разум знает, по какому расположению и что делает, и с
каким веществом.
6. Лучший способ защититься - не уподобляться.
7. Ищи радости и покоя единственно в том, чтобы от общественного деяния
переходить к общественному деянию, памятуя о боге.
8. Ведущее это то, что себя же будит, преобразует, делает из себя, что
только хочет, да и все, что происходит, заставляет представляться таким,
каким само хочет.
9. Все вершится согласно природе целого - а не какой-нибудь другой,
окружающей извне или извне окруженной или же отделенной вовне.
10. Либо мешанина, и переплетение, и рассеянье, либо единение, и порядок,
и промысл. Положим, первое. Что же я тогда жажду пребывать в этом случайном
сцеплении, в каше? О чем же мне тогда и мечтать, как не о том, что вот
наконец-то "стану землею". Что ж тут терять невозмутимость
- уж придет ко мне рассеянье, что бы я там ни делал. Ну а если другое
- чту и стою крепко и смело вверяюсь всеправителю.
11. Если обстоятельства как будто бы вынуждают тебя прийти в смятение,
уйди поскорее в себя, не отступая от лада более, чем ты вынужден, потому
что ты скорее овладеешь созвучием, постоянно возвращаясь к нему.
12. Если бы у тебя и мать была сразу, и мачеха, ты бы и эту почитал,
а все-таки постоянно ходил бы к той. Вот так у тебя теперь придворная
жизнь и философия: ходи почаще туда и у той отдыхай, из-за которой ты
способен принять эту другую, и она тебя.
13. Как представлять себе насчет подливы или другой пищи такого рода,
что это рыбий труп, а то - труп птицы или свиньи; а что Фалернское,
опять же, виноградная жижа, а тога, окаймленная пурпуром, - овечьи волосья,
вымазанные в крови ракушки; при совокуплении - трение внутренностей
и выделение слизи с каким-то содроганием. Вот каковы представления,
когда они метят прямо в вещи и проходят их насквозь, чтобы усматривалось,
что они такое, - так надо делать и в отношении жизни в целом, и там,
где вещи представляются такими уж преубедительными, обнажать и разглядывать
их невзрачность и устранять предания, в какие они рядятся. Ибо страшно
это нелепое ослепление, и как раз когда кажется тебе, что ты чем-то
особенно важным занят, тут-то и оказываешься под сильнейшим обаянием.
Вот и смотри, что сказал Кратет о самом Ксено-крате.
14. Большую часть того, чем восхищается толпа, можно свести к совсем
общему родовому, к тому, что соединено состоянием или природой - камни,
бревна, смоковницы, виноград, маслины. У тех, в ком больше соразмерности,
- склонность к тому, что соединено душой, как стада, табуны. Кто поизысканнее
- привязаны к тому, что соединено разумной душой, только не всеобщей,
а поскольку она что-нибудь умеет или имеет какой-нибудь навык, иначе
говоря, к тому, чтобы обладать множеством двуногих. Тот же, кто чтит
разумную, всеобщую и гражданственную душу, тот уж на другое не станет
смотреть, а прежде всего свою душу бережет в ее разумном и общественном
состоянии и движении и сродникам своим способствует в том же.
15. Одно торопится стать, другое перестать; даже и в том, что становится,
кое-что уже угасло; течение и перемена постоянно молодят мир, точь-в-точь
как беспредельный век вечно молод в непрестанно несущемся времени. И
в этой реке можно ли сверх меры почитать что-нибудь из этого мимобегущего,
к чему близко стать нельзя, - все равно как полюбить какого-нибудь пролетающего
мимо воробышка, а он гляди-ка, уж и с глаз долой. Вот и. сама жизнь
наша - нечто подобное: как бы испарение крови и вдыхание воздуха. Ибо
каково вдохнуть воздух однажды и выдохнуть, что мы все время делаем,
таково ж и приобретенную тобой с рождением вчера или позавчера самое
дыхательную способность разом вернуть туда, откуда ты ее почерпнул.
16. Не дорого дышать, как растения, вдыхать, как скоты и звери, впитывать
представления, дергаться в устремлении, жить стадом, кормиться, потому
что это сравнимо с освобождением кишечника. Что ж дорого? Чтоб трубили?
Нет. Или чтоб языками трубили? ведь хвалы людей - словесные трубы. Значит
и славу ты бросаешь. Что ж остается дорогого? Мне думается - двигаться
и покоиться согласно собственному строю; то, к чему ведут и упражнения,
и искусства. Ведь всякое искусство добивается того, чтобы нечто устроенное
согласовалось с делом, ради которого оно устроено. Так садовник, ухаживающий
за лозой, или тот, кто объезжает коней или за собакой ухаживает, заботится
об этом. А воспитатели, учителя о чем же пекутся? Это и дорого, и если
это в порядке, то обо всем другом не твоя забота. Неужели не перестанешь
ты ценить и многое другое? Тогда не бывать тебе свободным, самодостаточным,
нестрастным, потому что неизбежно станешь завидовать, ревновать, быть
подозрительным к тем, кто может отнять это, или еще станешь злоумышлять
против тех, кто имеет это ценимое тобой. Вообще неизбежно в совершенное
замешательство прийти тому, кто нуждается хоть в чем-нибудь таком, да
и в богохульство впасть. А вот трепет перед собственным разумением и
почитание его сделают, что и сам себе будешь нравиться, и с сотоварищами
ладить, и с богами жить в
согласии, то есть славить все, что они уделяют и устрояют.
17. Вверх, вниз, по кругу несутся первостихии, но не в этом движение
добродетели; оно - нечто более божественное и блаженно шествует своим
непостижным путем.
18. Нет, что они делают! - людей, живущих в одно с ними время и вместе
с ними, они хвалить не желают, а сами тщатся снискать похвалу у потомков,
которых никогда не видели и не увидят. Отсюда совсем уж близко до огорчения,
что предки не слагали тебе похвальных речей.
19. Хоть бы и с трудом тебе давалось что-нибудь - не признавай это невозможным
для человека, а напротив, что возможно и свойственно человеку, то считай
доступным и для себя.
20. В гимнасии и ногтем тебя зацепят, и головой кто-нибудь, метнувшись,
ударит - так ведь мы же не показываем виду и не обижаемся и после не
подозреваем в нем злоумышленника. Ну, остережемся, но не как врага и
не подозревая, а только уклоняясь благожелательно. Так пусть это же
произойдет и в других частях жизни: пропустим многое, словно мы в гимнасии,
потому что можно, как я сказал, уклоняться без подозрений, без вражды.
21. Если кто может уличить меня и показать явно, что неверно я что-нибудь
понимаю или делаю, переменюсь с радостью. Я же правды ищу, которая никому
никогда не вредила; вредит себе, кто коснеет во лжи и неведении.
22. А я делаю, что надлежит, прочее меня не трогает, потому что это
либо бездушное, либо бессловесное, либо заблудшее и не знающее пути.
23. С существами неразумными и вообще вещами и предметами обходись уверенно
и свободно, как тот, кто имеет разум, с теми, что разума не имеют. С
людьми же обходись, как с имеющими разум, - общественно. Во всем призывай
богов. И безразлично, сколько воемени ты будешь это делать, потому что
достаточно и трех часов таких.
24. Александр Македонский и погонщик его мулов умерли и стали одно и
то же - либо приняты в тот же осеменяющий разум. либо одинаково распались
на атомы.
25. Поразмысли-ка, сколько телесного и душевного происходит сразу в
каждом из нас в малое мгновение. Тогда не станешь удивляться, как в
том едином и всецелом, что мы называем мир, вмещается сразу еще много
больше, а вернее все, что происходит.
26. Если кто поставит тебе вопрос, как пишется имя АНТОНИН, неужели
ты будешь произносить каждую букву с натугой? Ну а станет сердиться,
так рассердишься и ты? Разве не перечислишь тихо все знаки поочередно?
Точно так и здесь: помни, что всякое надлежащее слагается из определенных
числ. Это имей в виду и не смущайся, на негодующих не негодуй, четко
исполняй свое задание.
27. Как же это свирепо - не позволять людям устремляться к тому, что
кажется им естественным и полезным! А ведь ты некоторым образом не позволяешь
им это, когда негодуешь на то, что они заблуждаются. Они-то кидаются
на это, конечно же, как на естественное и полезное. - Так ведь не так
это! - Тогда учи и показывай, не сердясь.
28. Смерть - роздых от чувственных впечатлений, от дергающих устремлений,
от череды мыслей и служения плоти.
29. Постыдно, чтоб в той жизни, в которой тело тебе не отказывает, душа
отказывала бы тебе раньше.
30. Гляди, не оцезарись, не пропитайся порфирой - бывает такое. Береги
себя простым, достойным, неиспорченным, строгим, прямым, другом справедливости,
благочестивым, доброжелательным, приветливым, крепким на всякое подобающее
дело. Вступай в борьбу, чтобы оставаться таким, каким пожелало тебя
сделать принятое тобой учение. Чти богов, людей храни. Жизнь коротка;
один плод земного существования - праведный душевный склад и дела на
общую пользу. Во всем ученик Антонина: это его благое напряжение в том,
что предпринимается разумно, эта ровность во всем, чистота, ясность
лица, ласковость, нетщеславие, а честолюбие тогда, когда речь шла о
постижении в делах; и как он вообще ничего не оставлял, пока не рассмотрит
дело вполне хорошо и ясно; и как без порицания сносил тех, кто несправедливо
его порицал; как не спешил никуда и как не слышал
клевет; и какой старательный был наблюдатель нравов и людских дел, а
не хулитель их; не пугливый, не подозрительный, не мудрствующий; и сколь
немногим довольствовался, будь то жилье, постель, одежда, еда или прислуга;
и как трудолюбив, как вынослив; до вечера он на скудном столе и даже
испражняться имел обыкновение не иначе, как в заведенное время; а эта
прочность и неизменность в дружбе и терпимость к тем, кто открыто выступал
против его решений, и радость, если кто укажет лучшее; и как был благочестив
без суеверия. Встретить бы тебе свой последний час с такой же, как у
него, чистой совестью.
31. Отрезвись и окликни себя, и снова проснувшись сообрази, что это
сны мучили тебя; и бодрствуя, гляди на это, как ты глядел на то.
32. Из тела я и души. Ну, телу - все безразлично, потому что оно различать
не может, разумению же безразлично то, что не является его деятельностью,
а все, что есть его деятельность, уже от него зависит. Впрочем, даже
из этого оно озабочено лишь тем, что в настоящем, ибо будущие его действия
или прошлые также безразличны.
33. Не против природы труд для руки или ноги, покуда нога делает ножное,
а рука - все ручное. Точно так и человеку, как человеку, не против природы
труд, пока он делает человеческое. А не против природы, так и не беда.
34. Какими наслаждениями наслаждались насильники, развратники, терзатели
своих отцов, тираны.
35. Не видишь ты разве, как простые ремесленники, хоть и прилаживаются
в какой-то мере к обывателям, но тем не менее держатся разумения своего
искусства и не отходят от него. Так не страшно ли, если лекарь или строитель
больше будут трепетать перед разумением своего искусства, чем человек
перед собственным разумом, который у него един с богами?
36. Азия, Европа - закоулки мира. Целое море - для мира капля. Афон
- комочек в нем. Всякое настоящее во времени - точка для вечности. Малое
все, непостоянное, исчезающее. Все оттуда идет, либо устремляясь прямо
из общего ведущего, либо как сопутствующее. И ль1 чная пасть, и отрава,
и всякое злодейство точно так же, как колючка или грязь, есть некое
последующее сопутствие тем строгим и прекрасным вещам. Так не представляй
же себе это чуждым тому, что ты чтишь. Нет, о всеобщем источнике помышляй.
37. Кто видит нынешнее, все увидел, что и от века было и что будет в
беспредельности времен - ведь все единородно и однообразно.
38. Чаще помышляй об увязанности всего, что есть в мире, и об отношении
одного к другому. Потому что некоторым образом все сплетается одно с
другим и все поэтому мило одно другому. Ведь одно другому сообразно
благодаря напряженному движению, единодыханию и единению естества.
39. Какие уж привелись обстоятельства, к тем и прилаживайся, и какие
выпали люди, тех люби, да искренно!
40. Орудие, приспособление, горшок любой, если делает, ради чего устроен,
так и ладно. А ведь их устроитель, где он? В том же, что соединено природой,
живет внутри устроившая все сила. Оттого и надо особенно перед ней трепетать
и полагать, чго если ты ведешь жизнь, следуя ее воле, то и тебе всецело
по уму, и у всецелого все по уму.
41. Если положишь себе за благо или зло что-нибудь, что не в твоей воле,
то, как только будешь ввергнут в такую беду или не дается тебе такое
вот благо, неизбежно станешь бранить богов, а людей ненавидеть за то,
что стали или, как ты подозреваешь, могут стать причиной того, что ты
ввергнут или не далось. И много же мы творим зла из-за такого различения.
Если же будем заниматься только тем благом и злом, что зависят от нас,
то нет никакой причины ни бога винить, ни на человека восстать как на
врага.
42. Все мы служим единому назначению, одни сознательно и последовательно,
другие - не сознавая. Вроде того, как Гераклит называет и спящих работниками
и сотрудниками мировых событий. Всякий здесь трудится по-своему, и с
избытком - тот, кто сетует и пытается противостоять и уничтожать то,
что сбывается, потому что и в таком нуждается мир. Ты пойми уж на будущее,
с кем становишься в ряд. Потому что тот, всем управляющий, в любом случае
распорядится тобой прекрасно и примет тебя как некую часть в сотрудничество
и содействие. Смотри только, не стань такой частью, как дешевый смехотворный
стих в пьесе, о каком говорит Хрисипп.
43. Разве солнце берется за дело дождя? или Асклепий за дело Плодоносящей?
а звезды? отличаясь одна от другой, не сотрудничают ли в одном деле?
44. Если уж боги рассудили обо мне и о том, что должно со мной случиться,
так хорошо рассудили - ведь трудно и помыслить безрассудное божество,
а стремиться мне зло делать какая ему причина? ну какой прок в этом
им или тому общему, о коем всего более их промысл? И если они обо мне
в отдельности не рассудили, то про общее уж конечно рассудили, так что
я должен как сопутствующее и то, что со мной сбывается, принять приветливо
и с нежностью. Если же нет у них ни о чем рассуждения (верить такому
неправедно), то давайте ни жертв не станем приносить им, ни молиться,
ни клясться ими, и ничего, что делаем так, будто боги здесь и живут
с нами вместе. И если они не рассуждают ни о чем, что для нас важно,
тогда можно мне самому рассудить, что мне полезно. А полезно каждому
то, что по его строению и природе, моя же природа разумная и гражданственная.
Город и отечество мне, Антонину, - Рим, а мне, человеку, - мир. А значит,
что этим городам на пользу, то мне только и благо.
45. Что бы ни случилось с чем-либо, полезно целому. Довольно бы и этого.
-Однако если проследишь, то увидишь также: и то, что с человеком или
с людьми. А то, что принято называть пользой, следует относить к средним
вещам.
46. Как претят тебе все одни и те же картины амфитеатра и других мест
в том же роде, на однообразие которых несносно глядеть, точно так и
в отношении жизни в целом пойми: все сверху донизу одно и то же, из
того же все. До каких же пор?
47. Постоянно помышляй о самых разных людях самых разных занятий и самых
разных народов, что они умерли, так чтобы дойти до Филистиона и Феба
и Ориганиона. Потом переходи к другим племенам: надлежит всем подвергнуться
превращению там, где столько уже искусных витий, столько строгих мыслителей
- Гераклит, Пифагор, Сократ, а еще раньше сколько героев, сколько потом
полководцев, владык. А затем еще Евдокс, Гиппарх, Архимед, другие изощренные
дарования, уверенные в себе, трудолюбивые, хитрые, надменные, еще и
насмехавшиеся над тленной, мгновенной жизнью человеческой, как Менипп,
и сколько их было! О них обо всех помышляй, что давно уж лежат.
И что им в этом плохого? Хоть бы и тем, кого не упоминают вовсе? Одно
только и стоит здесь многого: жить всегда по правде и справедливости,
желая добра обидчикам и лжецам!
48. Когда хочешь ободрить себя, помысли различные преимущества твоих
современников: предприимчивость этого, скромность того, щедрость третьего,
у другого еще что-нибудь. Ведь ничто так не ободряет, как явленное в
нравах живущих рядом людей воплощение доблестей, особенно когда они
случатся вместе. Вот почему стоит держать их под рукой.
49. Разве ты сетуешь, что в тебе столько вот весу, а не в два раза больше?
Точно так же, что вот до стольких лет тебе жить, а не больше. Как ты
довольствуешься, сколько определено тебе естества, так и с временем.
50. Ты пытайся убедить их, но действуй хотя бы и против их воли, раз
уж ведет тебя к этому рассуждение справедливости. Если же кто этому
противится грубой силой, переходи к благорасположению и беспечалию,
а заодно воспользуйся препятствием ради иной доблести, и помни, что
ты устремляешься небезоговорочно, что невозможного ты и не желал. -
Тогда чего же? - Такого вот устремления. - Это получаешь. На что приведены,
то сбывается.
51. Тщеславный признает собственным благом чужую деятельность, сластолюбец
- свое переживание, разумный - собственное деяние.
52. Можно не дать этому никакого признания и не огорчаться душой, потому
что не такова природа самих вещей, чтобы производить в нас суждения.
53. Приучи себя не быть невнимательным к тому, что говорит другой, и
вникни сколько можешь в душу говорящего.
54. Что улью не полезно, то пчеле не на пользу.
55. Если б хулили моряки кормчего, а больные врача, кого б потом держались,
и как ему самому доставлять тогда спасение плавающим или здоровье врачуемым?
56. С кем я вошел в мир - сколько уж их ушло.
57. Больному желтухой мед - горькое, укушенному бешеным животным вода
- страшное, для детей мячик - прекрасное. Что ж я сержусь? Или кажется
тебе, что заблуждение безвреднее, чем желчь у желтушного и яд у бешеного?
58. По разуму твоей природы никто тебе жить не воспрепятствует; против
разума общей природы - ничто с тобою не произойдет.
59. Каковы те, кому они хотят нравиться, для каких свершений и какою
деятельностью; как быстро век все укроет и сколько уже укрыл.
|
