Оливье Клеман

Афанасий Александрийский

Сформировавшийся не в результате изучения античной литературы и философии, но под воздействием христианской среды эпохи гонении, этот египтянин, говорившим и писавший по-коптски так же хорошо, как и по-гречески, был горячим сторонником независимости Церкви от империи. Последняя, хотя и стала христианской, то и дело склонялась к поддержке арианства, отрицавшего Божественность Христа. Афанасий, будучи диаконом, сопровождал своего епископа на Никейский собор в 325г., исповедавший Xристa homoousios "единосущным", существенно тождественным Отцy как источнику Божества. В 318 г. Афаиасий становится архиепископом Александрии и всего Египта. Перед лицом арианской реакции он проявляет себя пламенным защитником единосущия, получая полную поддержку со стороны своей паствы и ширившегося тогда в Египте монашеского движения. С точки зрения Афанасия, сказать, что Христос есть всецело Бог, - значит допустить обожение человечества, ибо "что не воспринято, то не спасено". Вся его мысль вращается вокруг фундаментального утверждения: "Бог стал человеком, чтобы человек мог стать Богом". Во Христе все человечество становится "словесным" и человек обретает способность воспринять Духа... В противовес арианам, с их опорой на некоторые ветхозаветные тексты, могущие навести на мысль о тварности Премудрости Божией, Афанасий развивает целую софиологию (от Sophia - мудрость), чтобы доказать связь Логоса, нетварной Премудрости, с мудростью тварной и показать прозрачность творений и всего космоса для Божественных энергий.

Непокорность Афанасия стоила ему двух изгнаний на Запад (Трир, 335-337; Рим и Аквилея, 339-346), где он утверждал Никейский догмат. В начале 50-х годов, когда напряженность возрастает до крайности, он добровольно укрывается в Египетской пустыне у монахов (356-361 и 362-363), и прежде всего у св. Антония, жизнеописание которого принадлежит его перу. Труд афанасия привел к победе "единосущия" - основания христианской концепции личности. Паскаль, вспоминая об Афанасии, пишет: "Никакие попытки насилия не могут ослабить истину, но лишь еще отчетливее выявляют ее".

Об арианстве

В начале IV века Церкви пришлось столкнуться с ересью, которую можно назвать "верховной" - ересью как таковой. Ересь возникает в момент, когда ослабляется смысл таинства, как это происходит в современных формах христианства, приспособляющегося к миру и его модным веяниям. Дело в том, что ересь - не просто эпизод в истории культуры, для нас давно утративший актуальность. Ересь есть выражение постоянного соблазна человеческого разума, желающего объяснить таинство и в конечном счете свести его на нет. Суть первоначального арианства не в абстрактных и запутанных спорах, но в радикальном упрощении и приспособлении к "пониманию" учения о Воплощении и о Троице. Арий был александрийским священником. Вначале он стал инициатором утонченных дискуссий, но очень скоро его воззрения приобрели популярность в массах, что он только приветствовал. С приходом арианства христианство стало "простым". Арий, хотя и утверждал первенствующее положение Христа в порядке творения, тем не менее замыкал Его в области тварного, утверждая радикальное различие по природе между Богом и Христом. Бог - это Бог, Христос же, хоть и венец тварного мира, но все же тварь. Согласно этому насквозь рациональному подходу, Бог остается замкнутым в Своей трансцендентности. В эпоху, когда очевидная политическая победа христианства приводила в Церковь массы людей, такое понимание, казалось, делало веру проще, доступнее.

Арианство поставило христианскую мысль перед фундаментальными вопросами: как можно одновременно признавать в Боге "первенствующее" существование Отца как источника и начала Божества - и существование Сына Божия, ставшего Сыном Человеческим, отличного от Отца и в тоже время решительно заявившего: "Я и Отец - одно". Или: как примирить основополагающее библейское утверждение о едином Боге и столь же ясно выраженное евангельским Иисусом сознание Его идентичности с Богом? Победой над арианством Церковь решительно утвердила существование в Боге (и, следовательно, в человеке как образе Божием) антиномии единства и различия.

Исходным пунктом воззрений Ария представляется унаследованная от греческой философии концепция Бога: это скорее Бог Аристотеля, нежели живой Бог библеиского откровения. Бог понимается как совершенная сущность, замкнутая в самой себе, простая, не допускающая никакой сложности; некая вещь, находящаяся в умопостигаемом небе. Влияние Аристотеля ощущается и в методе мышления: в упрощающей строгости логической дедукции в ущерб смыслу неистощимого и парадоксального таинства: technologia вместо theologia, как скажет один из отцов IV столетия.

Таким образом, Бог определяется роковой игрой слов как agenetos и agennetos: agenetos - значит "нестановящийся" (от gignomai - "становлюсь" плюс отрицающее а), agentos же - "нерожденный" (от gennao - "рождаю", в пассивном залоге плюс отрицающее а). Следовательно, Бог не только не рожден, но и не может сообщить свою сущность иному через порождение иного, так как подобное рождение предполагает становление, а значит, с точки зрения греческой античности, - разложение, расщепление Его сущности. Понятие рожденного Бога, Бога-Сына - Сына, который предвечио есть Бог, - представляется, следовательно, противоречивым в самой своей сути, ибо истинный Бог по определению не рожден и не подвержен свойственному твари : становлению. А значит, все отличное от Бога agenetos - agennetos по необходимости оказывается genetos-gennetos, тварным-рожденпым: тварным, ибо рожденным. И прежде всего это относится к Сыну, так как Он, будучи рожден как Сын, не может не быть тварью. Слово есть первое, изначальное творение, призванное стать началом и основанием космоса. Следовательно, Оно не вечно, не существовало всегда, но перешло от небытия к бытию, подобно прочим творениям. Хотя Его называют по традиции Богом и находят намеки на Его Божественность в Писании, это не значит, что Он - истинный Бог, как Отец: это лишь образ, прилагаемый в Писании также к праведникам. Иисус был усыновлен Отцом в силу Своих заслуг, стал восприемником Слова, первой тварью и началом творения. Вот что Он но своей сути: нравственно совершенное существо.

Если это так, то не существует ни таинства Троицы, ни Богочеловечества. Человечество не обожено во Христе, и человек не может претендовать на реальное соединение с Богом: между Богом и человеком возможно лишь моральное общение, образцом которого является Иисус.

Именно для того, чтобы дать ответ арианству, собрался в 325 году в Никее Первый Вселенский Собор. Символ веры был уточнен следующим образом: "Сын рожден от Отца, то есть из сущности Отца (ousia). Он есть Бог истинный от Бога истинного, рожденный, но не сотворенный [то есть gennetos, но не genelos], единосущный (hotnoousios) Отцу". Это последнее выражение - homoousios toi Pafri - и состав-ляет несравнимый по значимости вклад собора. Этот греческий термин, скомпрометированный в предыдущем столетии неловким, на ощупь, употреблением в первоначальном троичном богословии, был заново воспринят и радикально переосмыслен, чтобы выразить онтологию любви. Homos означает тождество. Otisios происходит or onsiu, которая, будучи субстанциализирована, означает акт бытия: не. нейтральность Субстанции, но неистощимость Живого Бога--"Того, Кто есть". Назвать Сына homoousios, "единосущным" Отцу - значит выразить, что Они суть всецело одно - тем единством, которое есть не сходство, но тождество. И тем не менее Сын остается Сыном, а Отец - Отцом.

Никейский символ бескомпромиссно утвердил таинство воплощенного Слова. Если Христос тождествен по Своей сущности Отцу, это означает Божественность и вечность Воплощенного, как то решительно подчеркивается в Прологе Евангелия Иоанна. Воплощаясь, Слово интегрируется в космос и интегрирует космос в Себе. Значит, через единосущно Он всецело участвует в таинстве Бога. Так по Христе устанавливается фундаментальная связь Бога и тво-рения, Бога и человека. Впервые столь отважно Церковь утверждает, что благодаря воплощению, воскресению и прославлению Господа человек включен в Бога, а через человека - и весь мир...

Никейское определение, однако, вызвало ожесточенные споры, длившиеся более полувека. Многие остались арианами или полуарианами: отвергая Божественность Хрисга, некоторые, вдобавок, отвергали (после 360г.) и Божественность Духа. Их называли "пневматомахами"- "сражающимися против Духа". Что касается императоров, они в большинстве своем поддерживали арианство. В самом деле, трансцендентный и авторитарный Бог казался им более надежным гарантом их власти, нежели Бог любящий, Бог страдающий, Отец, предвечно дарующий Сыну все, что Он есть и что имеет, и осеняющий Его Духом Своим: "Все, что принадлежит Отцу, принадлежит и Мне", - говорит Иисус. . Троичное откровение - это откровение жертвенного и освобождающего отцовства, дающего Духа и в корне разрушающего отношение типа "господин - раб". В наши дни всякое размышление о власти приводит к антихристианству, ибо принимает во внимание лишь авторитарные аспекты "христианского общества" - христианского мира, основанного Константином. Это означает забвение феномена исповедующей Церкви, бескомпромиссного пророческого духа монахов, сопротивления великих свидетелей веры, подобных св. Афанасию Александрийскому, множества испытаний, пространства духовной свободы, так и не поглощенного напряжения между Царством Бога и Царством Кесаря.

Огромная работа по богословскому и духовному углублению, прояснению и дополнению Никейского догмата была проделана самим Афанасием, а после него - великими епископами, уроженцами Каппадокии, давно эллинизированной малоазийской области. Речь идет об отцах-капподакийцах: Василии Кесарийском, прозванном "Великим", его друге Григории Назианзине и его младшем брате Григории Нисском. Толкование единосущия подвергалось равной опасности с двух сторон. Во-первых, опасности преувеличения Божественного единства за счет лишения ипостасей их собственного существования. Это означало возврат к прежним ошибочным взглядам Савеллия (ум. 260) - к савелианству, усматривающему в Отце, Сыне и Духе три последовательных проявления Божества, три "маски" Бога. Во-вторых, обратной опасности полного разделения ипостасей, вплоть до впадения в тритеизм, то есть утверждение "трех Богов". Афанасий и каппадокийцы точно выразили таинство Живого Бога, Который есть Любовь, установив ясную антиномию единства и различия: Живой Бог есть одна Сущность (Ousia) в трех Лицах (Hyposlases). Сущность означает бесконечное единство Божественных Лиц: Отца, Сына и Духа. Каждое Лицо представляет собой не отдельную сущность и не осколок целого, но способ отдачи и получения единства, "образ существования" единства. Абсолютное отождествление с Любовью. Отец, "начало" Божественности, рождает Другого, иного по отношению к Себе - Сына, одновременно заключенного внутри Него, равного Ему по бесконечности, ибо Любовь не может быть одиночеством. "Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе", - говорит Иисус. Но здесь же является и Третий - Дух. Троица, говорит Василий вТрактате о Святом Духе, - не обозначение числа (он уточняет, что речь идет о "метаматематике"), но бесконечное гревосхождение в открытом единстве любви как всякого противопоставления, так и всякого смещения, так что Сама Любовь Одного к Другому есть таинственная Личность, ибо ничто не может быть безличным в Боге. Только Трое в Одном, в их непрерывном взаимопереходе, при котором каждый - единственен и в то же время неслиянно содержит в Себе двух других, представляют полноту бытия в общении - общении, предстающем как источник бытия.

На Втором Вселенское соборе, состоявшемся в Константинополе в 381г., Никейский Символ был дополнен членом, утверждающим Божество Духа: "Верую... в Духа Святого, Господа животворящего, исходящего от Отца, поклоняемого и прославляемого вместе с Отцом и Сыном, говорящего через пророков...". Кроме того, съехавшиеся на собор отцы (все принадлежавшие к восточным) отправили в 382 г. собравшимся в Риме западным епископам соборное послание, где ясно выражается антиномия единой Сущности и трех Лиц: "Слово истины... учит нас верить во имя Отца, Сына и Святого Духа, исповедуя чрез то единое Божество, силу и сущность Отца, Сына и Святого Духа... в трех совершенных ипостасях, или Трех совершенных Лицах...".

О. Клеман. Истоки. Богословие отцов Древней Церкви. Тексты и комментарии. Пер. с фр. М., Центр по изучению религий. Издательское предприятие "Путь", 1994. С. 310-315.